Удельный рост, абсолютный спад

Если смотреть самые частые слова и их сочетания у нашего президента, то в сфере политики это будет, пожалуй, «гражданское общество», в сфере экономики — «инновации» и «диверсификация». Почему они — ключевые? Это то, что нам сильно надо. И то, чего у нас нет.

В самом алкании диверсификации экономики есть что-то от критики генерального государственного курса, не так ли? Признается, например, что этого, крайне важного, не случилось. И ладно бы это не случилось в «кризисные 90-е». Бог с ними, они так уже и вошли в новейшие учебники как кризис, перелом, хана. Но этого не случилось и в десятилетие 2000-х, по официальной версии время подъема и возрождения. Значит, чего-то недоподняли и недовозродили? Страшные оппозиционные слова были бы… если бы их не президент говорил.

Пока риторики периода путинского подъема и периода медведевского кризиса подводятся к общему знаменателю так: «нам тогда не хватило времени». Да, за минувшее десятилетие экономика стала более сырьевой, да, вывоз капитала продолжился, и не тыкайте нам — сами видим. Создавали условия, чтобы пошел обратный процесс. Не успели. Кризис. А так еще пару лет, и… Это пока такой компромисс, но чем дальше в кризис, тем больше будет звучать риторика «упущенных возможностей 2000-х». Насколько это действительно так?

Натуральные величины

Апологеты десятилетия говорят о возрождении экономики, противники — о свернутых «гражданских свободах». Общественным консенсусом, таким образом, была бы формула периода: «свобода в обмен на достаток». На ней могли бы договориться российский либерал с российским государственником, но… Позволим себе усомниться в обеих ее частях. Ничего такого не было отобрано, и ничего такого не было дадено. Сначала коротко о правах и свободах, которые не отбирали, ну а далее к основной теме: промышленного подъема, которого особо и не было.

Ничего такого гражданского, свободного и прочего в 90-е не было, потому и не отбирали. Самый простой факт, осушающий плач по утерянному гражданству: в «демократичном» периоде страной правил президент, большую часть времени ненавидимый большей частью демоса, в «авторитарном» — президент, большей частью демоса одобряемый. Ну и где у нас более народный режим?

А теперь к экономике. С одной стороны, удельный рост сырьевых отраслей. Посмотрим на структуру российского экспорта сравнительно с советским: в 2008 г. сырье составляет 83%, в 1980 г. — 56%, в 1970 г. — всего 35%. Страх подумать, но когда-то наш экспорт был сырьевым только наполовину, а когда-то только на треть! И даже не когда-то, а в газово-нефтяной период брежневского застоя… Ладно мы становимся все более сырьевыми, но самое обидное для «энергетической сверхдержавы» — на фоне удельного роста к СССР мы видим абсолютный спад к нему же. Того, что удельно растет: спад по той же нефти, по электроэнергии.

Не надо в валютных ценах, они меняются каждый год и уж точно зависят не от российского правительства. Давайте возьмем в физических показателях: тоннах, киловатт-часах. Добыча нефти в России 2008 г. — 488 млн тонн. Это больше, чем в 2000 г., но меньше, чем в давнем 1980 г., когда было 547 млн. В черной металлургии мы росли, но недотянули до уровней 1990 года (59,6 млн тонн проката в пиковом 2007 году против 63,7 млн тонн тогда). В электроэнергетике мы росли-росли, но так и не доросли до 1990 года: тогда было 1082 млрд кВт-ч, в прошлом году — 1037. Вот по газу прыгнули выше советской планки — 664 млрд «кубов» в прошлом году относительно пиковых советских 643. Как оно говорится, наш дом — Газпром. Но если от исключений перейти к правилам, то общая тенденция: рост к цифрам 2000 года, но недотягивающий до уровня 1990 года. И это в сырьевых отраслях, которыми живы. В производстве оборудования, машин — спад куда как более очевидный, и без восстановительных трендов.

Игра без козырей

2007 × 2008 годы были пиковыми, сейчас спад будет отсчитываться от них. И в натуральных, и в стоимостных показателях. Если сравнивать месяцы первого полугодия с аналогичными месяцами 2008 года, то это просадка в районе 10—15%. В ожидании, значит, «второй волны» кризиса. А там еще и девятый вал может грянуть; если кризис 1998 года был по сценарию «ужасный конец» (и быстрое начало чего-то нового!), то нынешний может пойти по сценарию конца 1980-х — начала 1990-х, так пока и идет — «ужас без конца», каждый следующий год грозит быть хуже предыдущего. Просто оно еще начинается, и сейчас можно справлять лишь первый день рождения российского кризиса. В отличие от позднесоветского тут видимое, всем очевидное начало легко датировать — не ранее июля прошлого года и не позже сентября. Если от падения нефти и фондового рынка — июль, если от всеобщего шухера и обвального падения — сентябрь. Так что всего-то годик нашему малышу.

Малыш будет какое-то время еще подрастать, производство будет падать. Еще раз — цифры 2008 года пиковые, это рекорд возрожденной экономики новой России. Если говорить в биржевых терминах, то движение экономического подъема 2000-х — повышательная коррекция к предыдущему спаду. Если она не пробивает потолок предыдущего роста, это именно коррекция, а не новый глобальный тренд. То есть некоторое «улучшение в рамках ухудшения».

Пробивкой была бы «постиндустриальная экономика», а у нас — если вдуматься, звучит очень смешно и очень печально — все более сырьевая экономика, в которой добывается все меньше сырья. Реальность относительного процветания — следствие главным образом ценовой политики администрации. Но не какой-либо, а администрации президента Буша. Мы должны (это без иронии!) ценить президента Путина за то, что он был партнером Буша, пусть младшим, главное — они о чем-то договаривались. Грубо говоря, поддерживались отношения с крупье, раздающим нам хорошую карту.

Сейчас карта пойдет плохая. Чтобы выжить, придется все-таки играть «диверсификацию» и «инновации». При хорошей карте как-то вот не сыгралось.