Режиссер — Павел Лунгин
В ролях: Петр Мамонов, Олег Янковский, Юрий Кузнецов, Александр Домогаров, Алексей Макаров, Иван Охлобыстин
Продолжительность — 116 м
Вы извините, но я всё-таки скажу про своё — на «Царе» на вашего обозревателя практически снизошла благодать. После обширного травматического опыта отечественных премьер последних лет на «Царе» правда чувствуешь себя, как на неожиданном прекрасном банкете. Будто с тобой несколько месяцев подряд пытались разговаривать исключительно междометьями, а тут вдруг пришёл человек и заговорил связными красивыми предложениями на литературном русском. И самое прекрасное, что ему при этом было, что сказать.
Про Лунгина давно было понятно, что с кинематографической формой он в дружеских отношениях — но даже держа это в голове, невольно отмечаешь, до чего ладно «Царь» сделан. Это строгий, аскетичный фильм — здесь нет практически ничего лишнего, на месте каждый кадр, каждая реплика, каждое выражение лица. Даже живописуя многочисленные зверства, творимые опричниками Ивана Грозного (в кадре их вершится немало), Лунгин проявляет поразительную сдержанность — в единственной сцене пытки у Владимира Бортко в «Тарасе Бульбе» было в разы больше сладострастия, чем во всём «Царе». В этом, кстати, одна из крупнейших удач Лунгина — показывая на экране смутное время, ему удалось передать общую тоскливую обыденность того ужаса, который установился в Москве при Грозном. Будничность эта бьёт по голове похлеще любой аффектации — в первую очередь из-за понимания, что для человеческой массы практически любой ад может в определенный момент стать привычным делом.
На фоне этой застарелой жути и разворачивается центральный конфликт фильма — духовная дуэль между царем Иваном Васильевичем (Мамонов) и святым отцом Филиппом (Янковский), старым другом царя, которого тот призвал из Соловецкого монастыря и назначил при себе митрополитом. И в демонстрации этой не дуэли даже — ибо исход её более-менее понятен с самого начала — а какого-то совместного танца над бездной между наделенным властью безумцем и святым Лунгин берёт интонацию лаконичной притчи. И Мамонов, и Янковский играют здесь не столько живых людей, сколько такие идеологические концепты, архетипы. Понятно, кто выигрывает в доходчивой выразительности — Мамонов весь фильм невероятно убедительно корчится и крысится, в то время как Янковскому приходится всё больше многомудро смотреть и молчать. Также понятно, на чьей Лунгин стороне — ближе к концу история митрополита Филиппа превращается в натуральное житие святого. Но в рамках выбранной автором притчевой интонации маленькие чудеса, прорезающиеся под конец (сидящая за мной девушка в какой-то момент облегченно выдохнула: «Так это сказка»), совершенно не кажутся неуместными. Они, возможно, выдают в Лунгине некоторый не совсем подобающий разговору о демонической природе власти идеализм — равно как и финал, припасенный им для царя, оставленного своим народом в одиночестве и растерянности посреди только что выстроенного грандиозного театра жестокости. Но в данном случае не очень важно, что собственный здравый смысл подсказывает, что в подобной ситуации всё было бы проще, менее поэтично и намного страшнее — дело не в этом. Соглашаться со всем, что говорит Лунгин, совершенно необязательно - ведь и так понятно, что говорит с тобой умнейший человек, и разговор этот проходит по всем правилам высокой дискуссии. Уже одно это в новейшем русском кино - страшная редкость; и невозможно не испытывать благодарность "Царю" и его авторам за это подзабытое ощущение.
Вердикт Кочерыжкина - жесткое, сильное, глубокое и нелёгкое, прекрасно выполненное настоящее большое кино
