Президент Адвокатской палаты Красноярского края
Советник губернатора края по правовым вопросам
Родился 21 февраля 1957 года в Новгороде.
В 1979 году окончил юридический факультет Ленинградского государственного университета имени Жданова. По специальности работал в Новгороде, затем на Красноярском химико-металлургическом заводе.
В 1983-86 годах занимал должность судьи Центрального районного суда Красноярска.
С 1986 по 1993 – судья Красноярского краевого суда.
В 1993 году вступил в адвокатское сообщество края, Член президиума коллегии адвокатов Красноярского края.
В 2002 году избран президентом Адвокатской палаты Красноярского края.
Советник губернатора края по правовым вопросам.
Сергей Николаевич, расскажите, с какой целью в Красноярском крае создана адвокатская палата?
К 2002 году в Красноярском крае насчитывалось более 800 адвокатов. Появилась необходимость регулировать отношения, связанные качеством оказываемых услуг. Именно этим и занимается палата. Хочу отметить, что адвокатская палата ни в коем случае не вмешивается в деятельность адвокатских образований. Поясню, существует три формы адвокатских образований – адвокатский кабинет, коллегия адвокатов и адвокатское бюро. Они отличаются по специфике взаимодействия с внешней средой. Адвокатская палата не вмешивается в деятельность адвокатских образований. Она принимает в адвокаты, разбирает дисциплинарные дела, оказывает методическую помощь, занимается вопросами повышения квалификации. После того как была создана адвокатская палата, каждый, получивший статус адвоката, автоматически становится ее членом.
Приходилось ли за два года деятельности адвокатской палаты исключать кого-либо из адвокатского сообщества?
Да, приходилось. Существует несколько обстоятельств, по которым мы можем исключить из адвокатской палаты края: нарушение правил нашего корпоративного сообщества, нарушение кодекса профессиональной этики. А именно - неуважительное отношение к суду, в интересах которого мы работаем, некачественное оказание юридической помощи, некорректные отношения со своими коллегами. Например, адвокаты берут у граждан деньги и ничего не делают, а потом бегают, прячутся, в итоге - люди утрачивают документы, и как следствие - утрачивают право на обращение в суд, поскольку проходит срок исковой давности. Люди оказываются обманутыми адвокатами. Несколько таких случаев у нас уже было. По одному из них судом принимается решение о привлечении к уголовной ответственности за мошенничество. Может быть и так, что адвокаты берутся оказывать юридическую помощь, но работу выполняют крайне некачественно. Иногда адвокаты берут с клиентов деньги и обозначают суммы даже не за свою работу, а за «благосклонность» следователей, прокуроров, судей. До нас, конечно, доходят единичные такие случаи. О них мы информируем правоохранительные органы, органы юстиции, нотариаты, широкий круг юристов. Хочу подчеркнуть, что адвокат - это лицо, которое должно пользоваться доверием. За два года существования палаты мы лишили статуса по тем или иным основаниям около 40 человек .
Почему Вы стали защитником, а не обвинителем?
Я воспитанник не адвокатуры, а судебной системы. Начинал серьезно работать именно в суде. Сначала в суде Центрального района Красноярска, затем в Красноярском краевом суде. Мне повезло с учителями. Тогда был очень сильный председатель краевого суда - Сергей Степанович Кокшаров. Мне было у кого и чему учиться. Когда пришлось из суда уйти, я выбрал адвокатуру по ряду причин. Во-первых, у меня жена - адвокат. Во-вторых, буквально сразу же я получил приглашение от адвокатского сообщества вступить в его ряды. Сторона обвинения – не моё. Работа прокурором совмещает в себе, на мой взгляд, трудно совместимые функции - поддержание обвинения, то есть обвинительный уклон, и одновременно – надзор за соблюдением законности, то есть, по сути, за своими действиями. Защитник, на мой взгляд, - это открытая и целенаправленная позиция по защите закона в широком понимании смысла этого слова и в применении к конкретному человеку, своему доверителю. Мне это ближе. Я бы даже так сказал, зашита людей - дело богоугодное. Даже церковь не отталкивает от себя грешников. Адвокат - это единственный человек, с которым доверительно разговаривает даже самый грязный человек, который совершает мерзкие преступления.
А как же фильм «Адвокат Дьявола»?
Это сложный философский фильм. Я бы даже сказал, что это не про адвокатуру фильм, а про такое человеческое качество, как тщеславие и последствия, к которым оно может привести. Просто иллюстрируется на примере адвокатуры.
Какое самое запомнившееся дело было в Вашей практике?
Есть такое понятие как адвокатская тайна. Без согласия доверителя, называть какие-то конкретные дела, а тем более сообщать подробности, я права не имею. Скажу, что в принципе у меня все дела были интересные. Не знаю даже почему - или мне так везет, или опыт помогает. Может быть, одна из причин успеха - слабость следственного процесса, специфику которого я хорошо знаю. Скажу, что в органах законодательной, исполнительной и судебной власти Красноярского края работают люди, адвокатом которых я был. Мне приходилось оказывать помощь по защите судей, прокуроров, следователей, милиционеров, судебных приставов. Главное для меня, что они ходят живые, не сидят за решеткой, восстановлено их доброе имя.
Насколько было трудно с точки зрения техники оспаривать решения избирательной комиссии на последних губернаторских выборах в крае?
С точки зрения юридической техники все эти дела не представляют особой сложности, потому что решение лежит на поверхности. Сложность подобного рода дел возникает тогда, когда в процесс вмешивается политика. Этому влиянию начинают подвергаться все участники процесса, включая суд. Судьи все равно люди, на них можно оказывать давление. А на тот момент Александр Хлопонин был человеком как бы «со стороны». На выборах, как вы помните, была борьба двух идеологий. Было достаточно проблемно предугадать, суд будет решать по закону, или тоже руководствуясь своим пониманием, кто нужен краю. На наше счастье краевой суд встал строго на точку зрения закона. Отмечу еще раз, что я - воспитанник системы и искренне верю в правосудие. Я знаю, что оно порой идет по кривой, но в целом я в него верю!
Какими способностями должен обладать юрист?
Это вопрос сложный. Юрист юристу рознь. Если это юрист банка, то, как минимум, он должен обладать усидчивостью, потому что должен работать с документами. Если это работники следствия, суда, прокуратуры, адвокатуры – пытливостью ума, а самое главное - опытом, основанным на глубоких знаниях. Почему очень часто некоторым адвокатам легко удаются дела? В адвокатуре может работать только человек с высшим юридическим образованием, причем со стажем работы не менее двух лет. В милиции работают следователи, 43% из которых – люди с высшим образованием, только 25% из них - с высшим юридическим. Отсюда мы делаем вывод, почему дела подолгу расследуются, почему подолгу рассматриваются в судах.
Адвокату нужны знания, смекалка и дар божий в виде предвидения. Нужно уметь работать не только тактически. Тактика в адвокатуре - это мелочь, важно именно стратегическое планирование дела. Я говорю о предвидении всех возможных вариантов развития процесса на основе мизерных фактов. Дело начинается с пустяка, факты еще не собраны, если ты правильно рассчитаешь ситуацию, возведешь в рамках закона определенные барьеры, то сможешь завести следствие в тупик. Тогда следствие обязательно придет в то место, которое называется «дело прекратить за отсутствием состава преступления». Хороший юрист, безусловно, должен уметь писать. Правовые документы порой составляют большую часть работы. Необходимо уметь делать документы лаконичными и юридически выдержанными. Если это адвокат или прокурор, то, конечно, должна быть хорошо поставлена речь. И, в любом случае, этот человек должен быть культурным. Я говорю о разносторонних знаниях в области права, истории, политологии, искусстве, живописи, потому что для красноречия одной юриспруденции мало.
Особенное значение красноречие имеет, когда дело рассматривается судом присяжных?
Безусловно. Хотя с присяжными нельзя говорить о вопросах права, поскольку эти вопросы у нас решаются в суде уже после того, как присяжные вынесли вердикт: виновен или не виновен. Присяжные работают вокруг такого понятия, как объективная сторона: совершал, не совершал, если совершал, то что. Безусловно, красноречие имеет значение, особенно, если вопрос на стыке, что это - убийство умышленное или превышение пределов обороны, или крайняя необходимость.
Много ли «математики» в профессии адвоката?
Я бы сказал так, что лучше адвоката сравнить с шахматистом. В шахматах есть задача - поставить мат. В гражданском деле, скажем грубо, выиграть его в пользу своего доверителя. В уголовном – либо доказать невиновность, либо добиться справедливого приговора в отношении заведомо виновного лица и тем самым смягчить его участь. Здесь важно, как в шахматах, выставить правильно цель. Либо я играю на ничью, либо на поражение. Либо я здесь сдаю «ладью», а здесь пробегаю «слоном». Безусловно, лучше сравнивать с шахматами. К тому же шахматы - игра стратегическая. Стратегия в адвокатском деле - вещь очень важная.
А Вы играете в шахматы?
Играл в молодости. Очень много. Но я не тот шахматист, который может чем-то похвастаться. Если говорить про увлечения, то люблю сам с собой поиграть в бильярд. Меня это успокаивает. Из игр-головоломок люблю раскладывать пасьянс, например, «рахманиновский». Люблю играть в одну из великих карточных игр - преферанс. Если нет времени играть с партнерами до утра, то играю с компьютером. Ну а так, если говорить про более серьезный отдых, то с друзьями люблю выезжать на природу.
Какую природу любите - экстремальную или комфортную?
В молодости любил экстремальную. Последний раз экстремально отдыхал лет пять назад. Сейчас люблю длинные песчаные пляжи с небольшим количеством людей. Чтобы было поменьше русских людей, чтобы не было знакомых, люблю просто плавать, гулять, отдыхать. Все же я сейчас за комфортный отдых. Правда, в этом году поехали в Рим после встречи с бывшими однокурсниками по ленинградскому университету. Отказались от экскурсий и ходили сами. Представляете, до 40 км проходили пешком в день. Изучали Рим изнутри. Я был в страшно одухотворенном состоянии, но устали, как собаки. Прилетели домой, а на следующий день на работу выходить.
Если бы не карьера юриста – кем бы Вы хотели работать?
Я окончил школу в 1974 году почти с золотой медалью. Тогда был такой порядок - школа выдавала характеристику-рекомендацию куда поступать. Мне дали характеристику – физмат МГУ, либо МВТУ имени Баумана. А я никогда не хотел поступать на этот факультет, хоть и хорошо владел математикой. Моему отцу пришлось дойти до секретаря горкома партии, чтобы мне выдали другую характеристику. В ней было написано, что я от рождения юрист, филолог, историк и немного математик. Я сам хотел поступать на юрфак с шестого класса. Но тогда по-другому представлял эту работу. Видел себя оперативником, который ловит преступников. Только когда поучился, понял, что право более многогранно и интересно, чем оперативная работа. Кем бы еще можно было бы стать? Скажу честно, всю жизнь мечтал быть творческой личностью. Родиться у богатых родителей. Вести богемный образ жизни. Чтобы творчество было, а работаешь тогда, когда у тебя есть настроение (смеется).
Когда у Вас начинается рабочий день?
Начинается рано. Летом – в шесть утра, зимой – в полседьмого утра. В это время люблю новости смотреть, очень много кофе по утрам пью. Вечером могу работать только с документами, требующими просто запоминания. Если мне нужно что-то писать или готовиться к выступлению по конкретному делу, то мой рабочий день начинается одинаково - я встаю в самое тяжелое время суток - полчетвертого утра. Чтобы ровно с четырех до семи, сделать наиболее сложную работу. В это время у меня самая большая производительность труда. Если с вечера почитал документы, то за ночь они выстраиваются в логическую форму, и я просто сижу, работаю. Заканчивается день в основном к ужину, к восьми часам вечера. Работы хватает. Если заниматься только адвокатской работой, то хватает двух-трех часов в день. А если заниматься еще общественно-политической работой, то тогда, конечно, приходится работать больше.
А гонорары у вас хорошие?
Вопрос гонорарной практики, очень, кстати, сложный. В России он пока нигде не урегулирован. В Германии, например, вопрос формирования гонорара регулируется федеральным законом. Согласно ему формируется базовая цена, от которой зависит стоимость адвокатских услуг. Что, в свою очередь, позволяет делать всевозможного рода накрутки, применять коэффициенты, где действительно цена из базовой может вырасти в заоблачную. Клиент обязан будет ее оплатить. Но – хочу отметить, что клиент при ненадлежащем качестве исполнения адвокатом работы, вправе пожаловаться в специализированный суд, и тогда договор с указанием цены станет предметом судебного спора.
В нашей стране гонорары формируются по соглашению между адвокатом и доверителем – и это тайна. Вы не хотите говорить, сколько заплатили, я не хочу показывать, сколько получил. Лично я за открытость подобного рода соглашений. Кстати, в 2007 году будет введено обязательное страхование адвокатской деятельности. Оно предполагает открытие доходов. Что же касается гонораров, то здесь много зависит от желания клиента. Некоторые платят за то, что бы дело прошло как можно тише. Другие хотят получить как можно больший отклик общественности и в средствах массовой информации.
Какие советы Вы даете губернатору?
Это вопрос достаточно сложный. Я состою у него советником на общественных началах. У него есть штатные советники и аппаратные работники. Вообще адвокатура выведена за рамки общественных организаций и за рамки государственных органов. Отмечу, что у губернатора достаточно солидное правовое управление. В чужих советах в плане государственного строительства ни исполнительная, ни законодательная ветви власти не нуждаются. Но существуют стыковые вопросы, которыми не занимаются юристы администрации. Это вопросы взаимоотношения судов, консультации по гражданскому, семейному, выборному законодательству. Поэтому они и обращаются к нам за разъяснениями. Так, например, я давал заключение по ситуации, связанной с выборами в Уярском районе.
Бывают ли у Вас приступы ненависти к своим оппонентам?
Адвокатов мы учим политкорректности по отношению к своим коллегам. Иногда адвокаты переступают грань допустимого. Так отрабатывают деньги, что начинают набрасываться друг на друга. Я противник такого подхода. Этому меня научило то, что я очень долго сидел в судейском кресле. Учил себя вырабатывать правильность принятия решения, то есть определять судьбу виновного лица следующим образом – я сначала влезаю в шкуру потерпевшего: что он чувствовал, когда, скажем, его били, в этой ситуации как бы я себя чувствовал, как я таскаюсь по больницам. Потом ставишь себя в шкуру подсудимого, почему я это делал, чем руководствовался, потом ставлю себя в шкуру родственников потерпевшего, потом в шкуру родственников подсудимого. Это выработало некую терпимость в ситуации, когда во время процесса захлестывают эмоции. Кое-что приходится читать в психологии, психиатрии, учить Карнеги, плюс опыт - 25 лет работы в системе что-то дают. Хотя не скрываю, что эмоции могут перехлестнуть и меня, и тогда я становлюсь саркастичным, язвительным, хотя знаю, что мне это не делает чести.
Могли бы Вы написать новый уголовный кодекс?
Нет: по двум причинам. Дело в том, что я уважительно отношусь к юридической науке. Когда дилетанты берутся за написание глобальных проектов, то добра от этого жди. Вообще считаю, что подобного рода документы никогда не в состоянии разработать один человек. Про наш уголовный кодекс хочу сказать, что за девять лет действия в нем уже почти все статьи отредактированы, а концептуальные принципы изменены.
Беседовал Тимофей Моисеев
