Писатель, член Союза писателей России, заслуженный работник культуры РСФСР.
Родился 24 декабря 1924 г. в с. Вострово Алтайского края.
Школу окончил в г. Алма-Ата. Воевал на Южном фронте. В 1943 г. - демобилизовался после ранения.
1943-1944 гг.- артист республиканского театра в г. Алма - Ата;
1944 г.- режиссер Ачинского драматического театра;
1945 г.- ушел с 4-го курса Московского юридического института;
1946-1947 гг.- корреспондент газеты "Красноярский рабочий".
Пишет с 1947 г. Первая книга стихов "Земляки" вышла в 1951 г. (вышла в Абакане, где Чмыхало работал собкором краевой газеты.).
Выходит сборник стихов "Страда", романы "Половодье", "Нужно верить","Три весны", "Дикая кровь", "Отложенный выстрел" и др.
1963 г.– член Союза писателей России;
1964 г.- окончательно переехал в Красноярск, где возглавил красноярскую писательскую организацию.
1962-1976 гг.- редактировал альманах "Енисей"( Красноярск).
1974 г.- получил звание заслуженного работника культуры РСФСР;
С 1994 г.- почетный гражданин Красноярска.
Награжден правительственными наградами: орденами Великой Отечественной войны I и II степени(1951,1985), орденом "Знак Почета" (1971), орденом Дружбы народов (2000), знаком отличия "За заслуги перед г. Красноярском" (2000), золотой медалью "За вклад в наследие народов России" (2002).
Женат, двое детей. Увлечения: книги, рыбалка, сад.
Снова ночь без сна. Творческая ночь. Поставлена последняя точка в новой пьесе.
- Пускай теперь полежит немного, - говорит Анатолий Чмыхало, - позже начну более детальную работу над текстом. На сей раз, у меня получилась комедия, и я хочу, чтобы люди смеялись, а не сидели, повесив головы.
Не могу удержаться и начинаю расспрашивать Анатолия Ивановича: "О чем ваша новая пьеса, расскажите хотя бы вкратце"
В отличие от "Гостя незваного", пьесы, которая выходит сейчас на сцене красноярского театра имени Пушкина, мое новое драматическое детище – камерное. Там всего десять действующих лиц, среди них Попугай, Микки-Маус и Карлсон с Малышом. Карлсон "крышует" милицию и, стало быть, живет на крыше.
Судя по действующим лицам, получилась пьеса на злобу дня.
В какой-то степени это политическая пьеса, хотя конечно, она о людях, об их характерах. Пока я еще всерьез не задумывался о ее дальнейшей судьбе, время покажет.
Наверное, сейчас, Анатолий Иванович, все ваши "театральные" помыслы связаны с постановкой пьесы "Гость незваный"? Принимаете активное участие в сценическом воплощении?
Вы знаете, совсем не принимаю никакого участия. Считаю, что не стоит вмешиваться в работу режиссера, пытаться как-то влиять на его виденье. Хотя, конечно, я беседовал с режиссером и рассказал ему о том, что я, прежде всего, хотел сказать в этом произведении, так называемую сверхзадачу.
Действие происходит в красноярском остроге семнадцатого века. Но это пьеса не о нравах того времени. Дело в том, что центр, да и наша местная историческая наука показывают исторический материал, его художественное освоение несколько однобоко, а, порой, и предвзято. Дескать, Сибирь – этакий медвежий край, вдалеке от цивилизации и культуры. Население – сплошь дикие люди, а над ними воевода-вор, которого сюда на кормление послали. На самом деле, историческое прошлое Сибири иное. Уверен, что все, что есть в нашем современном обществе хорошего, его демократические начала уходят корнями в сибирскую "глушь". Сибиряки не имели крепостного права. Сибиряк был волен поступать по совести и собственному разумению. И это своеволие сибирское дорогого стоит. Принимая важное решение, сибиряк, конечно, руководствовался царским указом, но случались и обстоятельства, когда нужно было, и переступить через царское слово. И поступить по совести. Поступая же по совести, человек, руководствуется уже Божьим указом, который неизмеримо выше Государева. Сибиряки жили трудно, но не бесполезно. Русь черпала и до сих пор черпает многие передовые идеи от нас, "диких".
Вспомните, как осваивалась Сибирь? Огромное пространство - от Урала до Северного Ледовитого океана, было освоено всего за пять лет. Цифра невероятная. И кем? Ни армией российской, а небольшими казачьими отрядами.
А вот на известной картине Сурикова "Освоение Ермаком Сибири" идет бой, летят стрелы.
Скорее всего, это полет творческой фантазии художника. На самом деле было иначе. Казаки относились к местным племенам с "любовью и бережением". Собирали разноликие народы под большое русское крыло и долгие годы спустя, жили правильно, умели уживаться друг с другом. Моя пьеса об этом. Если три века шел сложный процесс собирания земель и народов, то было это, наверное, не просто так. Так почему же все разлетелось на куски в одночасье, куда сгинул нас "единый и нерушимый союз"? Мне хотелось, чтобы люди задумались над этим вопросом, еще раз обратили внутренний взор вглубь веков, к нашим предкам, в делах и жизни которых было много мудрого и верного.
Анатолий Иванович, как по вашему, чего нам, современным людям, в России, здесь, в Сибири, живущим, больше всего не хватает, чему следовало бы поучиться у тех, кто пришел на эти земли три века назад, завершив путь Империи?
Совести не хватает. Отменили в России совесть. Законы государственные пишутся, иногда полезные даже, а совести нет. Отсюда криминал, безобразия все эти вокруг нас и в нас.
Предки наши, сибиряки, вольными были. А нам, сегодня нужна свобода, есть ли она у нас, хватает ли ее?
Может и не хватает. Иной раз смотрю из окна на демонстрантов. Идут люди, с красными флагами, требуют свободы. Дай им эту свободу, что они с ней делать-то будут? Многие из нынешних "угнетенных" просто работать не хотят. Мы - затерроризированный народ, забитый, а потому со свободой обращаться не умеем и извращаем ее, бедную.
Анатолий Иванович, Вы себя тоже ощущаете затерроризированным человеком?
Система всегда на меня давила. Старался все равно делать свое. В романах, прозе это лучше получалось. Я ведь должен был состояться как драматург, все для этого было у меня. Актерский, режиссерский опыт, страсть к театру. Ведь театр – отрава на всю жизнь. Кто хлебнул однажды, не забудет. В 1956 году театр Пушкина должен был ехать на фестиваль в Москву. Обязательное требование - постановка пьесы на местном материале. Выбрали роман Сергея Сартакова "Хребты Саянские", попросили автора инсценировать произведение. Он сделал. Прочитали сценарий на театре, и труппа единогласно сказала: "Не пойдет". Что делать? В ту пору здесь работал режиссер Александр Дунаев. Мы с ним были знакомы, дружили. Он и предложил обратиться за помощью ко мне. Представьте себе такую картину. Жил я тогда в Абакане. Прихожу вечером домой, а у меня сидит делегация в двадцать человек. Мол, Анатолий, выручай. Ехать в Москву через полтора месяца, инсценировать роман нужно за двадцать дней, дальше тянуть нельзя. "Это же авантюра чистой воды, - говорю. – А если у меня не получится?" "Попробуй, а вдруг выйдет?" В общем, уговорили. Этой же ночью поехали в Красноярск. Поселили меня в доме отдыха в Соснах. Посадили в комнату: "Пиши!". Две недели никуда не выходил я из этой комнаты. Еду мне прямо к письменному столу подносили. Написал. Прочитали труппе. Всем понравилось. Приняли "на ура". А в 1972 году коллектив театра Пушкина обратился ко мне с аналогичной просьбой, только речь уже шла о моем собственном романе "Половодье".
На этом мои драматургические опыты прекратились. Пьеса не может жить без внутреннего конфликта, без столкновения мнений, идей. Те творческие проблемы, которые интересовали меня в драматическом воплощении никогда бы не дошли до зрителя. Такая полемика в те времена не имела право на существование. И если романы, несмотря на неизменный интерес цензуры, мне еще как-то удавалось издавать, то, имея дело не со мной, а с театром, власти запретили бы постановки пьес. Поэтому они не были написаны. Но тоска по драматургии жила во мне. Поэтому сейчас, на пороге восьмидесятилетия я принялся за это дело. Сам над собой смеюсь потихоньку: " Куда ты лезешь, старик? Нормальные писатели прекращают писать в 60 лет, потом кропают воспоминания, автобиографии, а ты на сцену полез…" Во многом меня подтолкнуло к работе над пьесой, основанной на историческом материале, хорошее, доброе движение, возникшее в последнее годы в Красноярске. В людях проснулся интерес к подлинной истории своего края и, что особенно приятно, интерес этот поддерживается властями. Широко празднуется День города, добрыми словами вспоминаются забытые славные имена наших земляков.
Анатолий Иванович, Красноярск, его история, стали доминантой Вашего творчества. Почему так случилось?
О, это отдельная история. Родился я на Алтае, юность, часть молодых лет провел в Алма-Ате. Впервые в Красноярск попал во время войны, с такими же, как я, семнадцатилетними мальчишками-курсантами. В срочном порядке нас обучали в военном артиллерийском училище под Красноярском, перед самой отправкой на фронт пешком пригнали в Красноярск. Шли сквозь зиму, голодные, холодные. Еще пели в пути. Так было принято: "Вперед и с песней!" Сводили нас в баню, а потом в госпиталь, он размещался в здании школы №10. Обязательно нужно было сделать рентген. Уставшие, повалились мы на пол в коридоре. Нас будили по одному, отправляя в кабинет. И тут сквозь сон я услышал голоса, не курсантские, другие. Открыл глаза и подумал, что брежу наяву. По коридору двигались нам навстречу две большие фигуры монахов. Все мы в ту пору были атеистами, безбожниками. А тут – монахи! Один, что постарше, начал крестить нас, а потом сказал: "Бог с вами! Поедете на фронт, возвращайтесь обратно, детки, сюда". Эти слова, простые человеческие, звучали в ту пору непривычно. Вокруг трескучие лозунги: "Смерть фашистским захватчикам!", "Умрем за Родину, за Сталина!". Слова эти не брали за душу. Понятие коммунистической Родины было очень уж абстрактным. Людей, родившихся в одном месте, скопом переселяли в другое. "Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз". Еще менее понятным были призывы воевать за победу мирового пролетариата, победу мировой революции. Зачем нам воевать с кем-то? Живут себе люди, спокойно-мирно…Никогда не мог этого понять.
А слова высокого монаха, которым оказался Святой Лука, доктор Войно-Ясенецкий, пронес я через всю войну. А бог в душе живет у каждого. Я это точно знаю. Когда несся на меня немецкий "юнкерс", не коммунистическую партию и не Сталина молил я о спасении, шептал: "Господи, спаси и сохрани".
Выжил я чудом. Накрыло меня землей с головой. Спасла шинель, через нее поступал воздух. Нашла меня похоронная бригада. Потянули за шинель и вытащили едва живого, без сознания. Затем длительное лечение в сочинском госпитале, где мне опять же повезло. Попал к хорошему хирургу. Тот пожалел меня, совсем зеленого мальчишку, и не стал ампутировать ногу. Вылечил. Выпустили оттуда инвалидом 1 группы, на костылях, ослабевшего. Когда спросили: "Куда тебе выписывать билет?", ответил: "В Красноярск". Наверное, этот ответ был неожиданным даже для меня самого. Алма-Ата в ту пора был красивым, южным городом, туда съехались во время эвакуации интереснейшие творческие люди: писатели, актеры, режиссеры. Во время войны в Алма-Ате было восемь театров! Действующих. А Красноярск? Вы бы не узнали его тогда. Маленький, заснеженный городок. Бараки, грязь, люди, словно темные, замерзшие тени. Но слова Святого Луки жили во мне. Я верю в судьбу. Незримая рука всегда вела меня по жизни.
И все же обосноваться в Красноярск с первого раза Вам не удалось.
Да в моей жизни случился Ачинск, работа в театре, затем я снова вернулся в Алма-Ату и уже оттуда приехал в Сибирь навсегда.
Анатолий Иванович, связать свою жизнь с Красноярском Вас побудили напутственные слова Святого Луки, а что заставило Вас покинуть театр и начать серьезно заниматься литературной деятельностью.
Работая в республиканском русском театре Алма-Аты, стал пробовать себя в писательстве и почувствовал, что искусство ревниво и не терпит раздвоения. Нужно было делать выбор. Что-то гнало меня из театра прочь и тут снова указующий перст судьбы. В ту пору мы ездили с концертами по окрестностям столицы Казахстана. Для этих случаев мне в костюмерной выдавали костюм. Совершенно шикарный костюм. Костюмерша разрешила не сдавать его и держать дома. Жили мы в маленьком одноэтажном домике, и самой ценной вещью там был вот этот костюм. Как-то прихожу вечером со спектакля, окна выбиты, все на месте и только нет костюма. А я уже тогда стал подумывать об отъезде. Ну, все, думаю, придется задержаться: чтобы отработать костюм, нужно еще полгода на сцену выходить. И тут, увидев смятение и растерянность в моих глазах, костюмерша сжалилась, и предложила: "Анатолий, я знаю, что вы решили уехать, вы дайте мне те деньги, которые вам выплатят по увольнению, куплю на базаре костюм какой-нибудь плохенький. У нас ведь поштучно считаются вещи, качество не учитывается. Так я и сделал и понял, что Богу угодно отпустить меня прочь из театра, что впереди у меня новая, другая жизнь, для которой я предназначен.
Уже, будучи писателем, я часто слышал вопрос: "Что послужило импульсом вашего творчества?". Однозначно, в двух словах на этот вопрос ответить трудно. Тем не менее, сегодня для себя я четко понял, что руководило мной. Что касается исторической темы, которая стала в моем творчестве определяющей, то меня с детства волновали тайны переселения народов, движения огромных масс людей по бескрайним пространствам. Во всем этом есть некая логика и сакральный смысл. Народы, будто в огромном чане варившиеся на территории Алтая и Сибири, по воле неумолимой судьбы расселились вплоть до Европы. У каждого племени своя особая история, своя тайна. Меня все это удивительным образом задевало и заставляло погружаться в толщу истории все глубже и глубже - пытался доискаться до истины. В отличие от ученых, писатель, погрузившийся в историческую тему, не имеет права на ошибку. Приходят новые ученые, опровергают устоявшиеся гипотезы – в этом диалектика развития исторической науки. Но писатель не может переписать роман.
То есть Вы за достоверность фактов, а как же писательский вымысел?
Одно не противоречит другому. Работая над книгами, я по несколько лет жизни проводил в архивах, копировал документы, собирал их по крупицам. Вместе с дочерью мы, помню, из спичек, пластилина, другого подручного материала смастерили макет красноярского острога, населили его людьми. Долгими часами бродили в районе Стрелки и в надежде найти старинные вещи, предметы быта старых времен. И находили немало. Квартира наша стала напоминать в ту пору лавку древностей. А потом в один прекрасный момент документы, макеты, старинная утварь, все эти приметы достоверности, став основой, уходят на второй план, и начинается сочинительство. Герои врываются в ткань повествования и начинают жить своей, особой жизнью.
И все же, возвращаясь, к теме творческого импульса, писателем меня сделал не только интерес к истории, осознания важности изысканий в этом направлении для будущих поколений. Главная моя тема – способность человека совершать подвиг во имя других людей, во имя Человечности – вечного стержня наших душ. Этот творческий наказ оставила мне моя мать. Она умерла, когда мне было всего десять лет. Жизнь ее сложилась трудно. Жили мы тогда в алтайской деревне. И однажды пришла к нам черная весть. Соседние с Алтаем казахские аулы стала косить чума. Спасаясь, эти люди бежали к русским поселениям, но их даже близко не подпускали сюда. Мужики по ночам дежурили с ружьями. Все прекрасно понимали: один зараженный - и вся деревня вымрет. Стояли насмерть. Наверное, они были правы. Моя же мать поступила иначе. Возвращаясь с работы вечером, она услышала детский плач. В овраге, скрючившись, лежал казахский мальчонка. Мать взяла его на руки и тайно принесла к нам домой. Схоронила в бане, стала выхаживать, строго наказав нам никому не говорить о новом постояльце. Она рисковала своей жизнью, жизнью своей семьи. Мы могли заразиться, ведь точно было неизвестно, болен ли ребенок. Семью могли бы убить свои, деревенские, узнав о том, что у нас прячется мальчик из чумного аула. Но мама сделала свой выбор. Выбор в пользу всечеловеческой совести и добра. Совершая такие поступки, люди спасают не только себя самих, но весь мир людей. На таких, божьих делах держится человечество, до сих пор держится, не разрушаясь, несмотря на все зло, творящееся вокруг. Мальчик выжил, тайно его отдали в дом казаха, жившего на окраине деревни. А я всю жизнь помню о выборе моей мамы, и он освещает мою жизнь и дарит силы творческие и человеческие. Этот случай для меня стал истоком исторических романов о Сибири.
Беседовала Юлия Рахимкулова
