В каких условиях сегодня существует красноярская антреприза, в чем залог успеха независимых театральных проектов и насколько высок их коммерческий риск? С этими вопросами «ВК» обратился к известному красноярскому актеру Андрею Пашнину. Пожалуй, он убедительнее многих показал, что местная антреприза вполне может быть востребованной. На его авторских спектаклях - постоянные аншлаги.
На вольных хлебах
Как давно вас потянуло в самостоятельное плавание, Андрей? С чего все началось?
С моей дипломной постановки «Школа с театральным уклоном» Дмитрия Липскерова, лет восемь назад. Кстати, в 2002 году наша работа с Андреем Киндяковым (актер Красноярского театра им. Пушкина. - Е. К.) в этом спектакле была признана лучшим актерским дуэтом на международном фестивале «Театр без границ» в Магнитогорске. И пусть прошло столько лет, но никто не запретит нам этим гордиться. Тем более что председателем жюри на том фестивале был великий Калиш - все нонешние критики у Виктора Яковлевича в подмастерьях бегали. А когда на мой диплом мы сыграли «Школу с театральным уклоном» в Москве, в Центральном Доме актера, к нам потом вереницей шли зрители: «А где ваш спектакль еще можно будет увидеть? Мы хотим пригласить друзей». И искренне огорчались, что такой возможности у них нет. Ну разве что в Красноярск к нам приехать. (Смеется.)
Кстати, дома наш успех остался практически незамеченным. В то время было не принято придавать значение независимым творческим проектам - подумаешь, мол, съездили куда-то сами по себе, что-то там выиграли! Это же, дескать, не государственный театр. Ну и пусть. Зато у зрителей все эти годы интерес к спектаклю не ослабевает.
Почему для режиссерского дебюта вы выбрали современную пьесу?
Мне понравилось то, о чем разговаривают ее герои. Двое мужчин, аутсайдеры по жизни. У них были свои мечты, но они разрушились. Мне показалось, что это сплошь и рядом вокруг нас. И говорили они о том, что их волнует, понятным мне языком. А любовь, предательство и прощение - это есть во всех пьесах, которые я беру к постановке.
Стараюсь, чтобы мои спектакли были добрыми. Чтобы в них можно было улыбнуться, а потом обязательно немножко погрустить. Некое смешение жанров, мыслей и выразительных средств.
Условия выпуска независимого спектакля как-то меняются со временем?
Главное, чтобы была тема, которая тебя греет. И чтобы она грела зрителей - чтобы это совпадало. Знаете, я нормальный человек, если хотите - среднеарифметический. И если пьеса меня задевает, заставляет задуматься и не оставляет равнодушным - с моим складом ума, мировоззрением - значит, это может вызвать интерес и у таких, как я, в моей стране. Конечно, накладываются некие ограничители. Возможности сцены, на которой я собираюсь ставить, кто из актеров мог бы участвовать в спектакле. Все это может стать очень сильным препятствием. Если площадка, где я работаю (в последнее время в основном в ДК железнодорожников), и актерские возможности не соответствуют моему представлению о пьесе, я не стану ее портить какими-то компромиссами.
Плюс финансовая сторона. Но она не первична, материальные условия в антрепризе всегда были одинаково непростые.
И все же во сколько сейчас обходится такая постановка?
От ста тысяч рублей и до бесконечности. Собираем с мира по нитке. Есть люди, которые мне помогают безвозмездно. Что-то отрываю от себя, от своих бытовых нужд. У меня нет спонсоров, которые полностью оплачивали бы все мои постановочные расходы.
«Важно одно - зрительский успех»
Как быстро окупаются эти расходы, с учетом полных залов?
Они могут и не окупиться. Скажем, выручка со спектакля может пойти на новую постановку. Мы не занимаемся бухгалтерией, сколько потратили и сколько заработали. Это же не бизнес в чистом виде, когда купил яблоки за три рубля, перепродал за пять - вот тебе и прибыль.
Но ведь государственные театры занимаются подобными подсчетами?
Знаете, как они отчитываются? За общий валовый сбор. Иначе как оправдать перед учредителем затраты на спектакль, который от силы прошел 10-15 раз, и то не на аншлагах? Государство все прощает. И это распространенная практика - скажем, комедией «Он, она, окно и тело», сыгранной 200 раз, можно прикрыть какой-нибудь неокупившийся спектакль.
А что для вас критерий состоятельности в театре?
Критерий один - зрительский интерес. Резонанс, который он вызывает и тут же дает о себе знать через «сарафанное» радио. Если зал после премьеры полон от показа к показу, приходят все новые и новые люди - согласитесь, такой спектакль кому-то нужен. Я не люблю голословное критиканство - ой, ну еще бы ему полный зал не собрать, взял легкую тему! Если сравнить с едой, это напоминает мне людей, которые на публике превозносят всякие «правильные» продукты, а сами дома втихушку едят картошку с колбасой. Так и в искусстве - необходимо все. И массовая культура, и для каких-то отдельных групп зрителей. Критики, которые когда-то поносили Гайдая, сегодня должны сквозь землю провалиться со стыда. Их имена никто не помнит, а фильмы Гайдая народ любил и продолжает любить. Поймите меня правильно - я не претендую на сравнение с Гайдаем. Просто нельзя ничего ругать из ныне существующего. Оно возникает, если есть среда. Без воды, знаете ли, и лягушки не заводятся. А то, что возникло искусственно, на пустом месте, со временем само отпадет.
Разве комедия как жанр сама по себе не пользуется большим зрительским спросом, чем трагедия?
Безусловно, пользуется! Но ведь мы и свадьбы предпочитаем похоронам, согласитесь? Человек по природе своей любит праздники - у нас их значительно меньше, чем будней. К тому же мы живем в непростое время, серых красок в нем больше, чем разноцветных... Пусть люди хоть в театре на полтора-два часа позволят себе немного отвлечься.
«Я не продюсер»
Как независимый театральный продюсер вы можете себе позволить постановку трагедийного материала в условиях антрепризы?
Ну вот я позволил себе постановку трагикомедии «Кин IV» Григория Горина. Да, это не самый краткий путь к успеху. Не сиюминутная благодарность - поставил, всех повеселил и отбил вложенное. Вклад денег в никуда, определенный риск - пойдут зрители, не пойдут? Конечно, проще было бы взять комедию. Такой материал, как «Кин», и играть гораздо сложнее, и внимание зала удерживать на протяжении почти трех часов. Но люди не уходят, смотрят. Где-то переживают, может, даже плачут. Для меня это очень ценно. Значит, риск оказался оправданным.
Единственное, что я не признаю в искусстве слова «продюсер».
Почему?
Потому что это не бизнес, карты все открыты. Пожалуйста - ставьте, играйте! Никаких секретов. Кто-то посмотрел со стороны - а что, мол, у Пашнина же получилось, я тоже поставлю, большого ума не надо! Поставил, сыграл... Не идут. На такой вот кажущейся легкости многие себе крылья обжигают.
Тогда откуда, по вашему мнению, неизменная зрительская востребованность ваших постановок?
В первую очередь дань уважения и благодарности я отдаю актерам, которые у меня играют. Вот здесь, пожалуй, можно говорить о каком-то продюсерском чутье. Ведь заняты-то у меня актеры, которых по праву можно назвать любимцами публики. Кто-то заявляет, что они стали известными еще до того, как я пригласил их в свою постановку. Пожалуйста, попробуйте вы их к себе пригласить, никто же не мешает! Да вот только могут и не пойти, их еще нужно суметь увлечь.
Так какой же это бизнес? Есть и творческая сторона. Я ведь не претендую, хорошо я ставлю или плохо - сами разбирайтесь, откуда успех. Просто мне не хотелось бы, чтобы его сводили к бизнесу.
Вообще-то я имела в виду необходимость продвижения спектакля. Разве в антрепризе она имеет меньшее значение, чем в государственном театре?
Даже большее, потому что все приходится делать самим, за свой счет. Но я тоже имел в виду не вас, говоря о тенденциозной критике в свой адрес. Просто, к сожалению, многим в театре было бы удобно свести все к этому - мол, у Пашнина на уме только коммерческий успех. Причем где-то на публику могут высокомерно разглагольствовать, а конфиденциально закинуть удочку: «Слушай, если будет работка, возьми меня». Вот такого хитроватого раздвоения я не люблю. Если уж ругаешь - ругай дальше.
Что, часто приходилось с таким сталкиваться?
Да сплошь и рядом, обхохочешься. Как в том анекдоте, когда маленький сынишка заглянул в спальню к родителям: «И эти люди запрещают мне ковыряться в носу». Когда-то меня ругали, что в своем спектакле «Я только хотела спросить...» я выхожу в трусах. Хотя это были не трусы, а смешные шорты, пародийный элемент. А сами они сейчас готовы уже без трусов выйти на сцену. (Смеется.) Лучше не будем углубляться в эту тему.
Условия продвижения
Не будем. Вернемся к трудностям продвижения.
Да, о продвижении. Мало того что все за свой счет, так мне лично сегодня еще приходится совмещать три в одном - ставить, продвигать и играть. Я бы хотел позволить себе только ставить и играть. Но, как показала практика, от необходимости самому продвигать свои спектакли пока не уйти. Это очень важная составляющая.
А как насчет того, чтобы пригласить другого режиссера поставить на вас спектакль?
В мыслях это есть. Но услуги приглашенного режиссера стоят очень дорого.
Но знаете, что я хотел бы особо отметить? Хоть мы и играем в антрепризе, стараемся, чтобы вся атрибутика вокруг наших спектаклей не уступала государственным.
В каком смысле?
Чтобы наши афиши, программки были не хуже. Хотя это тоже затраты, на которых можно было бы и сэкономить, верно? Но такие вот атрибуты театральных традиций очень дороги именно потому, что коммерческий успех для нас не самоцель. К слову, я вообще приверженец традиций, консерватизма в театре. Для меня важно, чтобы перед началом спектакля обязательно были первый, второй и третий звонки. И наоборот, неприятно, когда к этому относятся без уважения.
В чем для вас проявление неуважения?
Скажем, раньше помощник режиссера говорил: «Уважаемые артисты, был второй звонок. До начала спектакля осталось 5 минут». Так было всегда, и в этом своя традиция. А сейчас приходит какой-нибудь «новатор»: «Коллеги! Был второй звонок, скоро начало нашего чудодействия». Вот такого юморочка, дешевого хохмачества, которое транслируется на весь театр, я не приемлю. Настрой другой. Более того, считаю, что во время спектакля в театре во всех комнатах должно быть включено радио с трансляцией. Даже столяр в подвале должен знать, что с семи до десяти в театре - спектакль. Общее дело. То, ради чего существует все остальное в театре, - СПЕКТАКЛЬ. Возможно, это звучит несколько консервативно, но такое отношение к театру во мне заложил в институте мой педагог Леонид Савельевич Белявский. Кстати, со следующего сезона мы проведем радиотрансляцию в ДК. Сами актеры меня об этом попросили.
Андрей, а со стороны власти есть какое-то внимание, интерес, наконец, поддержка проектов, подобных вашему?
Вы знаете, мне грех жаловаться на невнимание нашего губернатора Александра Геннадиевича Хлопонина. Он в курсе того, что я делаю. Многие из его аппарата тоже с удовольствием ходят на наши спектакли.
Что же касается поддержки... Поймите, я приглашаю людей не для того, чтобы что-то у них просить. Скорее «заразить» театром. Влюбить в него. Сделать потребностью. Если потом спрашивают: «Есть что-нибудь новенькое? Хотим прийти» - значит, удалось. Просить - терять независимость. Захотят помочь - помогут.
«Городу нужен еще один драмтеатр»
Как насчет того, чтобы создать собственный театр? Вы к этому готовы?
Думаю, ни один режиссер не ответит на этот вопрос отрицательно. (Улыбается.) И я мог бы уже сейчас забить репертуар - у меня пять готовых постановок. Есть единомышленники. Но, понимаете, мне лично свой театр не важен, для меня это не признак статусности. Статус у меня и так есть - негласный. И еще неизвестно, что лучше. Но появление еще одного драматического театра было бы важно для самочувствия каждого актера в Красноярске. У них же нет выбора! Я сыграл в ТЮЗе в «Маленьком принце», Андрей Киндяков - там в же в «Странной миссис Сэвидж» - это само по себе хорошо! И не будем сейчас говорить о качестве работы, важно другое - сама возможность выбора, где актеру играть.
Яков Алленов занят в двух спектаклях музыкального театра...
И прекрасно! Но все равно мы сейчас ходим по кругу. А если бы появился новый театр как альтернатива самому посещаемому театру в городе - это была бы здоровая конкуренция.
Кого из актеров вы бы туда пригласили? Полагаете, кто-то из краевой драмы решился бы на столь кардинальные перемены?
А почему нет? Многие же из них держатся за социальные гарантии - стабильную зарплату, пенсионное обеспечение, оплачиваемую съемную квартиру. Это же своеобразный шантаж, и против слова не скажи, иначе ролей не получишь! Или гуляй. А куда гулять-то? А если бы им предложили те же условия? Плюс интересные роли? Могу себе представить, что тогда начнется. Гуляют же футболисты из клуба в клуб! Так и в театре должно быть. Борьба условий и идей, что и породит качественный скачок. Да и у зрителя тогда будет выбор, куда ему пойти и что предпочесть. На миллионный город один драматический театр, поэтому залы все равно битком.
Резюмируем: есть репертуар, единомышленники, моральная готовность - за чем же дело стало?
Уточню - речь не обо мне, может, я вообще пятый в списке тех, кто мог бы сегодня встать во главе нового театра. Главное, что сам город к этому готов, в Красноярске есть потребность еще в одном театре, - вот об этом надо кричать! А жизнь сама определит, кому суждено прийти работать в этот театр и кто окажется в нем состоятелен. Ведь все мои недруги и оппоненты заявляют: «Понятно, к чему он клонит, - ему надо свой театр». Ничего подобного, пусть успокоятся. Это труд и ответственность, сплошная головная боль. И я как раз не уверен, что для спокойной жизни лично мне нужен статус руководителя театра.
А почему вы не раз пытались вернуться в государственный театр?
Потому что уходил не из театра. Я уходил от неприятной ситуации, от руководства. Может, я о себе высокого мнения. Может, я сам себя любил больше, чем меня на тот момент любило руководство театра. В первый раз я ушел еще при директоре Бейлине, потому что не понимал: почему некая заезжая «звезда», якобы питерская, приезжает играть одну-две роли в месяц, а зарплату получает втрое больше меня? Какие-то Прудников, Потемкин - кто сегодня здесь помнит эти фамилии? А как ехать капустник показывать - Пашнин, Пузанов, Киндяков, Авраменко, Царство ему Небесное. Ну так пусть бы ехали эти «звезды»! Я не понимал - почему нет пророка в своем отечестве? Говорил директору: «Я для вашего театра - Миронов и Машков, вместе взятые. Занят в репертуаре, публика меня знает. Так вы и относитесь соответственно». Да, я человек амбициозный. Но честный. Смог себе позволить уйти из труппы, но остаться актером.
А историю моего второго ухода, недавнего, ворошить не хочу. Скажу только, что оставаться и дальше там работать при таком отношении со стороны руководства было бы неуважением к себе. В театре им. Пушкина я продолжаю играть в двух спектаклях, по контракту.
Настоящий индеец
Помимо работы в антрепризе вы в последнее время нередко появляетесь и в других проектах, далеких от театра. Чем вас привлекла стезя телеведущего?
Я долго отказывался от приглашения телеканала «Афонтово» вести утренний эфир, поскольку ранний подъем - для меня это очень тяжело. Но потом все же согласился, потому что мне было любопытно попробовать, проверить себя. Находиться перед камерой - это совершенно другая возможность существования и раскрепощения. Так что с точки зрения профессии я там кое-что приобрел. К тому же руководство «Афонтово» любезно предоставило мне свободный график, что меня вполне устраивает. Иногда по понедельникам веду у них утренний эфир.
А как вас занесло на «Звездные скачки»?
Какой нормальный индеец откажется от предложения скакать на лошадях? (Смеется.) Я люблю всякие авантюры. И когда меня пригласили поучаствовать, естественно, согласился. Получил от этого бездну удовольствия. Когда проект закончился, еще год катался в забегах. И нынешним летом непременно поеду на ипподром и буду проситься в забег. В детстве мне доводилось ездить верхом, а в коляску сел в первый раз уже на проекте. Адреналин прошибает невероятно. Слава богу, обошлось без травм.
Вы много лет играете в футбол - это тоже из разряда авантюр?
О, нет, это часть жизни. Играю как любитель, с такими же увлеченными мужиками - все мы из разных профессий. И в хоккей тоже играю. Кстати, если бы в Красноярске сделали проект, подобный «Звездам на льду», непременно принял бы в нем участие.
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск»
