Поэт, без которого нет русского поэтического XX века. Без эгоистичной, унылой ахматовской мудрости, пастернаковского мертвого совершенства и приспособленчества, бродсковского британского интеллектуализма и карьеризма, есенинской водки и прочей маяковщины мы вполне прожили бы. А уважали бы себя как литературную нацию, наверное, еще больше.
Лишь абсолютная творческая чистота Осипа Эмильевича (да разве еще трагизм Марины Ивановны) возвышает нас над самими собой, искупает все наши внутренние вины и прегрешения, отделяет нас от нашей советской, теперь демократической плоти и уводит туда, где все едины и всё едино, где царят только дух, любовь и поэзия.
За сорок семь лет можно несколько раз пройти от Варшавы до Тихого океана и обратно; Мандельштам прошел этот путь лишь однажды и только в одну, восточную сторону, но на этом пути были: «Камень» (одна из немногих поэтических книг, которую я знал наизусть), Воронеж («Пусти меня, отдай меня, Воронеж: Уронишь ты меня иль проворонишь, Ты выронишь меня или вернешь, — Воронеж — блажь, Воронеж — ворон, нож...»), «Разговор о Данте», предсмертное копание в помойках Владлага и реабилитация спустя полстолетия, в конце восьмидесятых годов.
Если б в череде прочих абсурдных конкурсов придумали выбирать лучшее двустишие всех времен и народов, я бы голосовал за «И всю ночь напролет жду гостей дорогих, шевеля кандалами цепочек дверных». «Мы живем, под собою не чуя страны» — так писать о действующем лидере государства, тиране человеку земному (думающему выжить) невозможно. Не удержусь, привожу полностью:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы как черви жирны,
А слова как пудовые гири верны -
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей -
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, кует за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз
Что ни казнь у него, то малина
И широкая грудь осетина.
Попробуйте, напишите что-то подобное по откровенности (по уровню мастерства точно не выйдет) о наших действующих правителях... Написать-то может и не запрещено (система все же немного другая), только делать это никто не станет — нет людей сейчас мандельштамовской степени свободы. Свобода — также одна из его недосягаемых вершин, к которой мы можем мгновениями лишь ненадолго приблизиться.
15 января поэту Осипу Мандельштаму 120 лет.
Антон Нечаев
