В Красноярске прошел третий этап краевого молодежного проекта «Инновационный прорыв» им. академика Л.В.Киренского. Генеральный партнером выступила Российская венчурная компания. Около 80 человек учились управлять инновациями, коммерциализировать разработки, делать финансовую модель будущего проекта. В качестве учителей выступили известные преподаватели Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС ) при Президенте РФ. Доктор экономических наук, кандидат технических наук, декан факультета инновационно-технологического бизнеса РАНХиГС Владимир Зинов, который в том числе отбирает проекты для Сколково, рассказал Newslab.ru, почему в истории с инновациями не может быть коррупции, и в чем особенность русского народа.
Инновационная потребность
Владимир Глебович, первый вопрос сразу немного провокационный: почему инновационная риторика появилась только два-три года назад с подачи президента Медведева? О чем раньше думали власти, ученые?
Ну а чем заниматься народу-то здесь? Надо ведь деньги зарабатывать. А деньги зарабатывать можно только производством продукта. Сырье — это замечательная возможность для России, но эта возможность для страны в 30-40 млн человек. Для такого количества денег и сервиса хватит. А остальным 100 млн что делать? Производить массовую продукцию мы не можем. Тем более не можем это делать дешевле и быстрее, чем другие страны. Здесь есть и экономические и психологические причины.
Тогда что мы можем?
Можем встраиваться в мировую цепочку товарной стоимости именно на этапе решения сложных задач.
Голь на выдумку хитра?
Ну зачем голь? Зачем на выдумку? Я не хочу называть россиян голью. Но то, что мы жили в сложных условиях на протяжении многих столетий, — это действительно так. Мы очень плохо осваиваем технологию действий, поэтому все время хотим сделать все по-новому, это в нас заложено. У нас неустойчивая погода, большие расстояния, политические катаклизмы. Мы такие, у нас получается только делать что-то нестандартное. И это востребовано в мировой экономике.
Так почему только сейчас?
Инновационная экономика — это экономика с поднятым железным занавесом. В Советском Союзе ее не могло быть. Достижения науки были уникальными, а конкурентоспособной продукции не было.
Оружие?
Это не инновационная продукция. Мы просто тратим деньги на безопасность и при этом зарабатываем. А инновация — это не двух-трехлетняя риторика, как вы говорите. Я этим занимаюсь уже 20 лет и очень рад, что в Кремле, наконец, поняли, что это шанс для страны. Причем поняли не только на словах, но и выделили грандиозные деньги. Последние два года меня, честно, поразили в этом смысле.
Может быть тогда объясните — какие инновации нужны стране?
Нужны идеи, доведенные до опытного образца, которые можно продать на мировом рынке уже не как идею, а как технологию. Мне это дело очень интересно.
Управление инновациями
Инновационный менеджмент, насколько я понимаю, для того и существует, чтобы идеи и технологические образцы превращать в деньги?
Так тоже можно сказать, но формулировка упрощенная. Если говорить по сути: есть жизненный цикл у любого продукта. Когда-то он был задуман, когда-то в идею вложили средства и обосновали... Потом начинается серийный выпуск, доходы, коммерциализация идеи. И вот есть в жизни продукта некий период — от задумки до разработки и обоснования. Это инновационный этап и он как раз требует специфических механизмов, профессиональных инструментов управления. Вот это и есть инновационный менеджмент. Здесь свои особенности, связанные с тем, что нужно иметь комплексные представления. А они редко у кого есть.
То есть это не просто менеджмент?
Нет, конечно. Экономисты — это одно, юристы — другое, технари — третье. Это не столько отдельное направление менеджмента, сколько специфическое. Повторюсь — нужен комплексный взгляд одного человека. В инновационном деле важны даже не деньги, а страсть. Главное, заняться с удовольствием тем, что сделает тебя первым. Причем, первым в мире. И это самое главное. Потому что инновация — это обязательно глобальный рынок. Это обязательно площадка со специфическими производственными отношениями. Там нет коррупции, там нет бандитизма. Там ничего нельзя своровать не потому что люди честные, а потому что органика самого дела того требует. К примеру, требуется несколько инвестиционных крупных трáншей. Первый прошел. А второй не пройдет, если с первым какие-то проблемы, если не ясно, как потратили деньги. При этом те, кто дают транши в начале, не заработают сразу после этого. Они заработают только после всей цепочки. Поэтому здесь все должно быть прозрачно. Тут нет идеологии, нет догматики. Тут пир таланта. Тут ты можешь относиться к человеку как угодно, но если он талантлив, он очень дорого стоит. И это все должно увлекать людей, тем более людей креативных.
Наука и бизнес у нас долгое время существовали отдельно. Почему они только сейчас начали контактировать?
Сейчас мы наблюдаем грандиозные изменения — это реформа науки. Это очень мужественное решение. Все тянули, тянули... Сейчас, наконец, поняли, что чем больше науке дают денег, тем меньше получают результат. Поэтому приняты решения по переносу центра тяжести из Академии наук в вузы, по соединению науки и бизнеса. При этом в мире сейчас тоже происходят глобальные изменения: в крупных корпорациях сокращаются исследовательские центры, центры разработок, и начинает реализовываться модель открытых инноваций, когда невыгодно тратить деньги на разработку своих технологий. Столько наразработано, что использовать не успевают.
А кто должен сделать первый шаг — бизнес или наука?
Статистика неумолима — в 2010 году в Европе 96 идей из 100 реализованы по заказу бизнеса. И лишь 4 % инициировали ученые. Инновация — это ведь не наука. Это будущие продажи. Правильно говорят, что наука — это добывание новых знаний за деньги, а инновации — это знания, которые принесут деньги.
Давайте представим, что красноярский бизнесмен прочитает это интервью и подумает: а брошу-ка я свой ларек с овощами и пойду заниматься инвестициями в инновации! Куда ему идти? Где искать идеи?
Ну, бизнесмены всегда реальные и практичные люди, поэтому так вот бросить реальный бизнес они вряд ли смогут. Другое дело, если он сумел организовать бизнес так, что в состоянии отойти от него, а сам бизнес продолжит развиваться — это редко кому удается — то тогда, конечно, ему прямая дорога в инвестиционный бизнес, в научно-технические организации, в университеты. Кроме этого сейчас есть несколько форм соединения бизнеса и науки — технопарки и бизнес-инкубаторы. Можно войти в круг так называемых бизнес-ангелов — частных инвесторов, которые небольшими деньгами идеи поддерживают в начале и выводят на следующие инвестиции. В этом плане в Красноярске у вас неплохие идеи и хорошие образовательные проекты. Для инноваций ведь нужны мозги и среда, в которой эти мозги могут работать, больше ничего не надо. Вот власть сейчас очень много создает такой среды. Я встречался с вашим замгубернатора Андреем Алексеевичем Гнездиловым, он очень активно этим занимается.
Знаю,что вы помогаете отбирать проекты для Сколково. В том числе и в Красноярске. Почему столько едкости и стёба по поводу создания этого иннограда?
Мы ничего не воспринимаем на веру, нам хочется быть пересмешниками по любому поводу. В стране жуткая коррупция, и нас это бесит. Мы не верим в правовые возможности решений. Поэтому когда создается такая площадка, не имеющая аналогов в мире, она вызывает много вопросов.
Фото Александра Паниотова
