На прошлой неделе новоиспеченный министр экономразвития страны и бывший первый зампред Центробанка РФ Алексей Улюкаев напомнил о планах по приватизации госсобственности. «Цель приватизации — не только фискальные эффекты. Хорошо, конечно, продать активы по справедливой стоимости и пополнить бюджет, но приватизация — это формирование лучшей экономики, надо учитывать, что происходит в мире». За счет продажи госактивов правительство надеется выручить за три года около 1,7 трлн рублей.
Причина внимания к экономическим проблемам понятна: казне нужны регулярные объемные поступления. Мало того, здесь по-прежнему уверены, что государство — не самый эффективный собственник. Интересно, как восприняли в краевом правительстве обновленную версию подходов к управлению госсобственностью? Ведь известно, что у ряда краевых предприятий, флагманов экономики, имеются проблемы с повышением доходности и прозрачностью бизнеса в целом. К тому же, инициативы Москвы рано или поздно, но доходят до регионов. И краю, похоже, придется «догонять» планы федерации. Но региональное законодательство содержит нормы, которые явно сдерживают «планы продаж».
Как регулируется управление госактивами — предприятиями, имеющими в своем управлении имущество государства? Два года назад был принят один из судьбоносных законов — «Об управлении государственной собственностью Красноярского края» от (3 марта 2011 года № 12-5650). А через полгода на свет появилось в продолжение закона и Постановление (10 ноября 2011 года № 13-6427П). В нем содержался «поименный» перечень тех организаций, которые хоть и являются госсобственностью и могут по федеральному законодательству быть приватизированы, но их трогать как бы нельзя. У них особая роль и статус в структуре активов края. Их назвали «социально значимыми краевыми унитарными предприятии и хозяйственными обществами, акции (доли) которых находятся в краевой собственности». В их числе — ГП «Сосна», «прославившееся» историей со строительством молокозаводов. Завод «Красцветмет» — довольно закрытая краевая структура с хорошей прибылью. И «Красноярскнефтепродукт», который больше своей основной деятельности знаменит скандалами с попыткой оказывать благотворительную помощь сомнительным организациям.
Если перевести канцеляризмы (еще, кстати, одно новшество родом из Кремля — недавно президент страны Владимир Путин приказал чиновникам писать документы на языке, понятном россиянам) на русский язык, то станет понятным: предприятия получили «броню», чтобы не попасть в частные руки. Зачем такие преграды? И что это за особые социальные функции?
Вот если опять же взглянуть на планы Улюкаева — в них значатся такие всероссийские гиганты как «Ростелеком». Разве это не социально значимые виды услуг для жителей нашей страны, где расстояния между городами может преодолеваться быстрее всего с помощью телефонной и оптоволоконной связи? А аэропорты, железные дороги, нефтяные компании — может они не несут социальных функций? Тем не менее, попали в планы приватизации. Почему? По этому поводу Дмитрий Медведев, премьер-министр страны выразился так: «Наша задача заключается в том, чтобы реализовать эти активы по максимальной цене, получить максимум денег для бюджета. Но и это не единственная цель. Предприятиям нужны эффективные собственники, которые смогут изменить саму модель корпоративного управления, сделать управление более эффективным, привлечь долгосрочные инвестиции, сделать компании современными и прибыльными».
Тогда получается, что край не желает получать прибыль от работы предприятий, ссылаясь на неясные и туманные формулировки типа особой социальной значимости...
Взять тот же «Красноярскнефтепродукт». За последние полгода гендиректор был несколько раз оштрафован Федеральной службой по финансовым рынкам. Компания получила предписания прокуратуры по устранению природоохранных нарушений, УФАС — по устранению нарушений в закупочной деятельности. Для образцового социального и заботливого предприятия — не слишком ли сомнительные достижения? А что касается его роли в жизни края и захода на те территории, куда коммерсанты нос не суют, то эти соцфункции явно раздуты и преувеличены. Ведь кроме символического удержания цен на бензин в течение короткого времени после повышения, к примеру, ценников на других АЗС края, участия в северном завозе ГСМ, который финансируется краевой казной, содержания единственной убыточной АЗС в Игарке — добавить к социальным функциям нечего. Впрочем, около 50-80 млн рублей в год раздается в «КНП» в виде финансовой помощи без публичной открытости и ясности «благополучателям».
Независимые эксперты считают, что краевой закон и постановление с перечнем соцгоспредприятий нарушает федеральное законодательство. К примеру, есть такое заключение: «Закон Красноярского края «Об управлении государственной собственностью Красноярского края» от 03.03.2011 г. № 12-5650 в статье 38 неправомерно расширяет перечень объектов, не подлежащих приватизации: «Объекты, включенные в перечень объектов государственной собственности Красноярского края, не подлежащих отчуждению, а также имущественные комплексы краевых унитарных предприятий и акции хозяйственных обществ, включенных в перечень социально значимых краевых унитарных предприятий и хозяйственных обществ, акции (доли) которых находятся в краевой собственности, не могут быть приватизированы». Таким образом, положения части 2 ст. 38 Закона «Об управлении государственной собственностью Красноярского края» прямо противоречат ФЗ от 21 декабря 2001 г. N 178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества».
Если же такие противоречия между федеральным и краевым законодательством действительно существуют, то получается, что список социально значимых предприятий должен будет пересмотрен. В первую очередь его должны покинуть те, кто прикидывается социальными предприятиями, но на деле являются лишь закрытыми структурами с непрозрачными финансовыми потоками.
Может, федеральные чиновники, готовя апгрейд планов приватизации, подразумевали именно искоренение таких недугов в госпредприятиях?
Александр Реков, интернет-газета Newslab.ru
