XXI Международная конференция по климату в Париже (COP21), прошедшая в конце прошлого года, грозит спровоцировать «тектонические» сдвиги в российской энергетике. По итогам конференции представители 190 стран, в том числе России, договорились о снижении выбросов в атмосферу парниковых газов с целью защитить планету от глобального потепления. В списке конкретных предложений — создание в Восточной Сибири безуглеродной зоны, что, по сути, предполагает отказ от угольной генерации в пользу других, более «экологичных», источников энергии.
Выводы парижской конференции незамедлительно аукнулись в России: в феврале на Красноярском экономическом форуме некоторые отраслевые эксперты уже подписали «смертный приговор» угольной генерации, отпустив ей на существование не более 10-15 лет, а представители других генераций заявили, что уже сейчас готовы начать замещать мощности ТЭЦ и ГРЭС. Самое главное — прозвучало предложение ввести в России так называемый «углеродный налог» — $15 за каждую тонну углекислого газа на первом этапе (до 2020 года) и $35 — на втором (до 2030 года), которую выбрасывает в атмосферу угольная генерация.
Однако представители угольной генерации считают подобные заявления популистскими, а идею налога — неприемлемой. Более того, генеральный директор «Сибирской генерирующей компании» Михаил Кузнецов уверен, что сама по себе проблема парникового эффекта, глобального потепления и их зависимости от угольных ТЭЦ надуманна.
Михаил Варфоломеевич, можно понять ваш скепсис: в рамках борьбы с парниковыми газами и глобальным потеплением угольная генерация в первую очередь оказывается под ударом. Но какие аргументы против имеются у вас?
Я сторонник того, что парниковый эффект — это надуманная проблема. Более того, сама по себе проблема глобального потепления не соответствует тому уровню угроз, который нам пытаются внушить. Исторически так сложилось, что человечеству нужно с чем-то бороться. Скажем, лет 20 назад оно с упоением боролось с дырами в озоновом слое.
Вспомните, тогда запретили хладагенты, и в одночасье отечественные холодильники исчезли из магазинов. Хотя китайцы и индийцы, как выбрасывали фреон в атмосферу, так и продолжают выбрасывать. И что? Никакой катастрофы не случилось, и сейчас про озоновые дыры вообще перестали говорить. Молодое поколение эту проблему уже и не помнит, а в то время вокруг нее была такая же ожесточенная дискуссия, как сейчас вокруг парникового эффекта и глобального потепления.
Другой пример. Те, кто работал в энергетике, наверняка помнят так называемую проблему «трех нулей» — предполагалось, что с наступлением нового тысячелетия произойдет некая невероятная катастрофа. Чубайс (Анатолий Чубайс, председатель правления «Роснано», в начале нулевых — глава РАО «ЕЭС России» — ред.) тогда извел какие-то жуткие миллиарды на борьбу с этой «напастью» и вывел в канун 2000-го года на работу весь штат станций. В итоге никакого «армагеддона» не произошло, с наступлением нового года все выпили шампанского и разошлись по домам.
Сейчас мы наблюдаем такую же «борьбу» с парниковым эффектом, со вспышками на солнце и другими мифическими «опасностями». Поэтому я принципиально возражаю против такой острой постановки вопроса. И даже не в связи с тем, что возглавляю компанию угольной генерации, а, скорее, в связи с моим образованием — я заканчивал в свое время физический факультет и всегда склоняюсь к тому, чтобы цифрами проверять реальность тех угроз, о которых говорят.
И что говорят вам цифры?
В данном случае цифры убеждают меня в том, что проблема во многом надуманна. Вы знаете, что на сегодня мы (Россия — ред.) взяли на себя обязательства перед мировым сообществом к 2030 году снизить выбросы парниковых газов до 70-75% от уровня 1990 года. Однако уже сейчас мы достигли уровня выбросов 58%. Это значит, что у нас есть огромный резерв. Причем даже без этого резерва и при условии, что у нас случится индустриальный рост, сравнимый с тем, что произошел в СССР в 30-е годы прошлого века, мы вряд ли выйдем на уровень выбросов в 75%. То есть, можно с уверенностью сказать, что обязательства, данные нами до 2030 года, мы выполнили уже сейчас.
То есть, вы хотите сказать, что в дальнейшем снижении выбросов парниковых газов сейчас нет необходимости?
Допустим, мы возьмем на себя повышенные обязательства, побежим впереди паровоза и начнем улучшать показатели по выбросам. Мировая общественность, конечно, похлопает нас по плечу, скажет, что мы — молодцы, но что мы, наша страна, будем с этого в реальности иметь?
Скажем, сейчас предлагается ввести так называемый «углеродный налог» на выбросы СО2, которые производят предприятия угольной генерации. Тем самым мы действительно снизим на какой-то процент выбросы, но с другой стороны при введении этого налога цена электроэнергии для конечного потребителя вырастет в 1,5 раза. Готов ли к этому потребитель? Плюс данный налог — это ведь удар не только по угольной генерации, но и по угледобывающей отрасли. Что мы будем делать с угольщиками?
Представители других генераций заявляют, что могут заместить выбывающие мощности ТЭЦ и ГРЭС. А для переработки угля предлагается развивать углехимию.
(Cмеется). Я вам снова приведу цифры. В Сибири предприятиями угольной генерации на сегодня вырабатывается примерно 100 миллиардов кВт/ч и порядка 25 ГВт тепловых мощностей. Попытаемся их заместить другими мощностями: строительство АЭС обходится около $5 тысяч на один киловатт, ГЭС — порядка $4 тысяч. Получается, чтобы заместить угольную генерацию атомной или гидроэнергетикой потребуется $120-130 миллиардов инвестиций.
Теперь углехимия. Для выработки 100 миллиардов кВт/ч требуется 40-45 миллионов тонн условного топлива, фактически это около 70 миллионов тонн угля. Чтобы переработать этот объем, необходимо построить углехимических предприятий на сумму $50-60 миллиардов. Иначе наши угольщики останутся без работы.
То есть, в общей сложности, чтобы заместить угольную генерацию в Сибири, необходимо инвестировать $170-190 миллиардов в строительство АЭС, ГЭС и предприятий углехимии. Дело за малым — найти инвесторов.
Чтобы вам было понятно: для того, чтобы набрать такую сумму, пресловутый углеродный налог надо собирать 100 лет. Можно, конечно, и быстрее, если еще более увеличить налог и поднять тарифы для конечного потребителя раза в три... Так что, вся эта инициатива с углеродным налогом и замещением угольной генерации — «маниловщина» чистой воды. По экономике эти «прожекты» не лезут ни в какие ворота. И я вам еще не рассказываю о чисто технических аспектах, по которым полностью заменить ТЭЦ атомными и гидростанциями довольно проблематично.
Вы не берете во внимание экологическую составляющую вопроса. Но именно она является основной — предприятия угольной генерации предлагается заместить в первую очередь из-за выброса ими парниковых газов.
Да, сторонники проекта безуглеродной Сибири апеллируют в первую очередь к экологии. Но здесь кроется самое главное заблуждение. Если вы хорошо изучали в школе биологию, то должны знать, что парниковый эффект оказывает исключительно благотворное влияние на всякого рода растительность.
Вы никогда не задумывались, почему тепличные хозяйства топят свои котельные летом — это ведь натуральное расточительство? Просто они вынуждены это делать, поскольку им необходимо большое количество углекислого газа — примерно 200 килограммов в час на один гектар — иначе урожайность упадет на 30%.
Так что парниковый эффект и вред экологии — это не связанные друг с другом вещи. Хотя в общественном сознании они сейчас прочно соединены. Но уж если вы хотите обвинить угольную генерацию во вреде для окружающей среды, то апеллировать надо уж точно не к парниковому эффекту. Мы со своей стороны не отрицаем, что ТЭЦ и ГРЭС на сегодня осуществляют определенный выброс вредных веществ в атмосферу, но мы готовы и будем работать в направлении очистки этих выбросов.
К примеру, сегодня в Европе есть угольные станции, которые вообще не имеют труб и не выбрасывают в атмосферу абсолютно ничего. И подобные технологии стоят отнюдь не заоблачных денег, просто, чтобы их внедрять, надо признать, что за экологию нужно тоже платить. К примеру, в этом году плата за мощность нам не индексировалась, за РСВ — снизилась на 10% по сравнению с прошлым годом, по теплу мы два года подряд получаем индексацию в 4-5%, при том что инфляция реально составляет 12-15%. Выглядит так, что я жалуюсь и оправдываюсь, но в таких условиях внедрять современные, даже недорогие, технологии нам действительно тяжело.
Общество должно понять, что экология стоит денег, причем не катастрофичных.
Тем не менее, как вы считаете, произойдут ли на рынке энергетики реальные структурные изменения, вызванные «борьбой» с глобальным потеплением и, как следствие, угольной энергетикой?
То, что угольной генерации в России осталось 10-15 лет — это басни. Такие же, как и то, что везде в мире от нее отказываются. В Германии доля угольной энергетики составляет 47%, и продолжает расти, в то время как газовая генерация сокращается. В США для выработки энергии сжигается ежегодно около 700 миллионов тонн угля — в шесть раз больше, чем у нас. Все потому, что там люди считают деньги и понимают, что угольная генерация — самый дешевый способ получения энергии.
Россия — третья страна в мире по запасам угля, и если мы не будем сходить с ума и поддаваться бредовым идеям, а рационально загрузим угольную генерацию, то у нас будет дешевая энергия для обеспечения жизни населения, развития и роста конкурентного преимущества экономики.
Бесспорно, когда-нибудь угольная энергетика станет не актуальной, но это произойдет лишь после того, как случится новый технологический рывок. Не знаю, что это будет — термоядерная энергия, солнечные панели со 100-процентным КПД и сроком службы 100 лет, какая-то «супербатарейка» — но пока ничего подобного нет даже на горизонте. В то же время кто-то должен обеспечивать текущую жизнь и условия для того самого технологического рывка. И это именно угольная энергетика. Это такая палочка-выручалочка для всего человечества, и будет ею еще не одно десятилетие.
