- Я думала, худший секс в моей жизни уже был.
«Как странно оттеняет эту фразу её голая грудь», — подумал герой.
— Век живи, век учись, — она надела обувь, радостно: — пока, мальчик! — придержала дверь, чтобы не хлопнула.
Он смотрел обездвижено на неё из окна — она только что вышла из подъезда. Взглянула на небо и вдруг тучка скакнула Исинбаевой от солнца. Женщину, что ушла от героя, накрыло первым за сегодня ярким светом.
Он смотрел обездвижено на неё из окна. Рассвет хорошим портным скрывал всё, что было в ней дурно, даже в памяти героя. Он очнулся лишь когда она скрылась за углом дома.
«И почему она не сказала этого вчера, а только сегодня утром, перед уходом?» — подумал герой.
Если вам читается, что кто-то и вправду знает, о чём думает хоть кто-то, путь даже персонаж, то крикните этому тупому графоману: «Сбрей бороду, славянофильская труха!»
Он смотрел обездвижено на … из окна.
Улица была пуста. По среднегодовым нормам была ночь. Но случилось непредвиденное происшествие: летнее солнцестояние. В Москве ещё было вчера. Вдруг кончился месячный дождь и герой увидел, что небо по-прежнему голубое, хотя и безоблачное. Он вышел на балкон. Посмотрел вниз. И захотел, чтобы его череп разбился о лужу на асфальте.
«С седьмого этажа точно разобьётся», — подумал герой, ему было всё равно, что с каждым новым «подумал герой» автор становится всё более бездарным.
Солнце неожиданно облило героя горячим пухом, он вспомнил детство. Ему стало радостно. Он сжалился над автором и решил ничего не думать.
Герой принял душ. Резко менял температуру воды. Горячая — холодная. Он увидел в ванной её лобковый волос. Горячая. На расчёске была её растительность с головы. Холодная.
«Ведь здесь повсюду клетки её кожи, отпечатки её пальцев, рук, ног, спины, шеи, груди, ягодиц, А!!!!А». — завопил герой. — «Кипяток», — подумал он, — «а ты, автор, иди в ж…у, достал».
Автор обиделся и ушёл. Тем более, что в соседней квартире завизжал будильник и закряхтело нечто мужское. Было пять ноль пять утра. Сосед собирался на работу.
Герою позвонила мать. Он думает, что я ушёл, поэтому ведёт себя как обычно, не напрягается.
- Сегодня днём я буду недалеко от тебя. Зайду, сделаю уборку. Собрала в сумку все свои чистящие средства. У тебя дешёвая опасная для здоровья химия из супермаркета. И самому тебе никогда ничего не удавалось, не то что уборка квартиры. Помнишь, в восьмом классе я договаривалась, чтобы тебе провели переэкзаменовку, когда ты от страха наложил в штаны и получил пару? А когда в институте ты боялся той краснорожей тётки преподавателя, поэтому трижды завалил экзамен и тебя почти отчислили, а твоя мамочка сохранила тебя на дневном? Ты спасибо хоть раз сказал? И не кричи на мамочку. Если сменишь замок, то готовить я для тебя больше не буду. И что ты тогда будешь есть? Помрёшь ведь, а я тебя буду опять выхаживать? Я уже не в том возрасте, подумай о моём здоровье. Мне не так много осталось, потерпи. И не спорь. У меня органика, всё натуральное, квартира твоя будет чистой, так что не будет пугать приличных женщин, тогда может я и внуков дождусь, а не только всяких подстилок в твоей кровати, которую тебе подарила бабушка, помнишь, береги кровать, это тебе память на всю жизнь.
Герой думает, что я ушёл, поэтому ведёт себя как обычно, не напрягается. Он молчит.
Герой слушал свою любимую мамочку из мобильника и шёл вдоль широкой дороги, вдыхая газообразный выхлопной пепел мельтешащих авто. Движение было столь бурным, что герой представил, как одним прыжком оказывается посреди железных коней и их стальные резцы вмиг перемалывают его ткани и вялят горячими выдохами тонкие куски его плоти до состояния, пригодного к употреблению на ужин.
Но тут вдруг пришла смска. Она обиженно написала: «Чего не звонишь я жду». Он подпрыгнул выше шпиля на здании речного вокзала и увидел, как Енисей впадает в Балтийское море. Вот тогда-то он увидел и меня, догнал и навешал с радости, извините, п…й, из песни слов не утилизируешь, приговаривая с каждой новой сломанной костью: «Я тебя предупреждал, предупреждал».
Так что пишу я теперь вам из реанимации под дозой обезболивающих — хороша наркота, забирает.
Но метафизическая сила моя так трансцендентна, что моё мистическое присутствие возле героя продолжалось и могу я вам рассказать, как закончился его день.
Он пришёл домой и не смог ничего найти. Все вещи были не на своих местах, если не были выброшены. Клавиатура ещё не просохла после влажной уборки. В холодильнике стояли пакеты с едой от его мамы. Он взял кухонный нож, прикоснулся холодным лезвием к венам на руке. И тут ему стало жалко маминых усилий: она столько наводила здесь чистоту, а он напачкает своей кровью и намусорит закоченевшим телом. Ему стало жалко маму, себя, её, квартиру, весь мир. Закат хорошим портным скрыл всё, что было в вокруг дурно, и даже внутри. Голова очистилась, будто после рыданий. Он почувствовал, что желание смерти навсегда покинуло его, видимо, он перетерпел самые буйные приступы этой страсти. Он радостно заварил себе чай, сел за стол, перед ним была полная пиала. Он потянулся к сахарнице, неловким движением опрокинул чашку, чай разлился по столу, растекался по полу.
Герой сделал из нескольких шнуров удлинителей петлю, перебросил через межкомнатную дверь верёвку, завязал её на дверной ручке. Чтобы повеситься, ему нужно сесть на пол и не помогать себе встать. Он долго пытался, пока у него получилось, всё думая, как хорошо он сделал, когда не пожалел денег на хорошую прочную дверь и прочную дверную ручку. И как хорошо, что делают такие прочные провода.
Нашли героя, когда пролитый чай на кухне высох и оставил тёмные пятна не белой скатерти и ламинированном полу.
А я ещё в реанимации.
Александр Бронский
г. Зеленогорск Красноярского края
