Некогда мощная алкогольная отрасль Красноярского края сегодня находится в состоянии, близком к коллапсу. Большая часть предприятий закрыта, объемы производства упали в разы. Неудивительно, что при этом рынок заполонил алкоголь из других регионов, причем далеко не всегда легальный. Есть ли будущее у краевой алкогольной промышленности и в каком направлении она будет развиваться, «ВК» спросил у заместителя министра промышленности и энергетики Красноярского края .
Немного истории. Как выглядела алкогольная отрасль в крае на пике своего развития, то бишь в начале этого века?
История развала
Выглядела хорошо. На момент начала 2000-х годов в Красноярском крае работали целых 8 ликероводочных заводов, лидерами среди которых были «Минал», Канский ЛВЗ, «Ярич», «СибАлко» и «Квин». Причем портрет тогдашнего рынка по распределению ролей разительно отличался от сегодняшнего. Абсолютным лидером был «Минал», производивший более 650 тысяч декалитров. Остальные производили от 150 до 400 тысяч декалитров. Нынешний же лидер алкогольной отрасли края «Шушенская марка» в то время представляла собой совсем маленькое предприятие с объемом производства около 80 тысяч дал. Помимо этих шести были еще пищевой комбинат «Шарыпово», который выпускал портвейны и немного водки, компания «Виста», и в 2006 году к ним добавилась ПТК «Миг», которая работает на северные районы края. На сегодняшний день сохранились только «Шушенская марка» (теперь она занимает порядка 20% водочного рынка края), «Ярич» и ПТК «Миг», у которой, как я уже говорил, очень узкий сегмент.
Что же произошло? Почему столь широко представленная промышленность вдруг начала сдавать свои позиции?
Все просто. Дело в том, что и «Минал», и Канский ЛВЗ, и «Ярич» были федеральными предприятиями с 51% государственной собственности. Управляла этими заводами известная госкомпания «Росспиртпром», которая, собственно, и довела их до состояния полного развала.
В чем причина? Неэффективное управление, нехватка денег — что?
Ну, с деньгами-то у них было все в порядке, да и управление вряд ли можно назвать неэффективным…
?!..
(смеется) Эффективность управления оценивается через достижение поставленных целей…
Так у них была цель развалить эти предприятия?!
По сути, да. Понимаете, Росспиртпром управлял примерно 150 заводами, среди которых были и очень мощные, производившие по 10—15 млн декалитров в год. Они просто просчитали экономику и решили, что им совершенно невыгодно поддерживать мелкие региональные предприятия, а лучше развивать монстров, развозя по всей стране их продукцию. Руководство госкомпании просто перестало контролировать деятельность наших заводов, а местные директора, понимая, что догляду за ними никакого нет, начали потихоньку растаскивать свои предприятия.
Почему же не отдали эти предприятия в краевую собственность или не закрыли?
Потому что так они не устраняли конкурентов. Если передать полностью работающий завод другому собственнику — он начнет работать на рынок региона, и ниша не освободится. Нужно было именно развалить заводы. И они этого, в принципе, добились: оборудование разворовывалось, пилилось на металл и прочее, прочее.
Успешно уничтожили
То есть политика по разваливанию заводов принесла свои плоды?
Конечно, если посмотреть на цифры, то четко видно, что с 2003 года наблюдается резкое снижение производства на предприятиях Росспиртпрома, причем на 30—40% ежегодно. На этом фоне частные компании, такие как «Шушенская марка» и «СибАлко», сумели быстро сориентироваться и начать захватывать эту освободившуюся нишу. По сути, если бы не они, то местной водки, а соответственно, и ликероводочной отрасли в Красноярском крае уже практически не было бы.
Когда все это началось, почему край просто не забрал все эти заводы в свою собственность?
Мы пытались, писали письма, просили отдать заводы нам. Даже на уровне губернатора не раз звучали предложения забрать все заводы в оперативное управление, чтобы дать им возможность работать, но Москва на эти просьбы традиционно отвечала отказом. И нам так и не удалось перебороть сложившуюся ситуацию.
Получается, Росспиртпрому удалось осуществить свою идею — заводы были либо обанкрочены, либо работали с таким объемом производства, что не могли уже конкурировать с западными монстрами. Почему же тогда не удалось закрыть освободившееся рыночное пространство продукцией центральных заводов, как планировали?
Почему не удалось? Удалось. Основной рынок, а это Красноярск, Канск, Ачинск и еще некоторые центральные районы, просто заполонила водка западных заводов. До юга края они просто не дотянулись — тут проблемы инфраструктуры сыграли нам на руку. Это только сейчас (года два-три назад) наш производитель начинает потихоньку отвоевывать рынок.
И к чему это в конце концов привело? Как теперь выглядит алкогольное производство в крае?
На конец 2008 года из девяти предприятий осталось пять. Причем два появились уже в последнее время и пока серьезных результатов не показывают. По сути же, работают только три предприятия: «Шушенская марка», «Ярич» и ПТК «Миг». Все это серьезно сказалось на объемах производства: если в 2001 году было произведено более 2 млн декалитров ликероводочной продукции, то в 2008-м этот показатель был на уровне 600 тысяч декалитров.
Вытесняем суррогат
И какую роль в экономике края сегодня играет алкоголь?
На самом деле небольшую. В 2008 году доля алкоголя в налоговых доходах края составила чуть более 3%, причем собственно денег краевых предприятий в них очень мало. В ВРП же региона алкоголь занимает лишь 0,74%. Причем в 2007 году эта доля была несколько меньше — 0,67%. Свою роль здесь сыграл кризис, в результате которого люди перестали совершать какие-то крупные покупки, что при неувеличившемся потреблении и привело к росту доли в ВРП.
Что сегодня делается для того, чтобы реанимировать алкогольную промышленность в крае?
Надо уточнить: не совсем корректно говорить, что действия, направленные на развитие местной алкогольной промышленности, начались только сегодня. Мы вообще всегда старались поддерживать местного производителя. С 2003 года, когда стало понятно, куда ведет политика Росспиртпрома, мы активизировались на этом направлении.
На что делается ставка?
Сегодня наша основная задача — это вытеснить с рынка суррогаты и контрафакт. Мы очень тесно работаем с милицией по суррогатам, и сегодня их количество в крае сократилось в десятки раз. Правда, справедливости ради стоит отметить, что это произошло еще и потому, что гидролизная отрасль в стране практически разрушена: из 16 существовавших ранее заводов сегодня работает три, да и то на 10—20% от проектной мощности.
С контрафактом, я так понимаю, все несколько сложнее?
Да уж, его одними силовыми методами не победишь. Тут нужны экономические меры, тем паче что, в принципе, схемная водка, поступающая в край, имеет вполне приемлемое качество, то есть под категорию суррогата не подпадает.
Схемная водка
Чуть отвлечемся. Что такое схемная водка? Чем она отличается от другой?
(улыбается) Да ничем. Такая же водка, как любая другая, нормального качества, произведенная по стандартным технологиям. Вот только налоги с нее далеко не всегда уплачены. Смотрите, берем бутылку водки, клеим федеральную марку и отправляем в регион. Все в порядке. Но одновременно с этой бутылкой в другой регион, где контроль за рынком послабее, отправляется два-три ящика с поддельной маркой, которая имеет тот же номер, что и наклеенная на первую — легальную — бутылку. Марка поддельная, номер реальный, водка не суррогатная. Такая вот схема.
И что, нельзя никак определить, что эта марка фальшивая?
По сути, нет. Была в свое время идея создания ЕГАИС (единая государственная автоматизированная информационная система. — «ВК»), которая должна была автоматизировать контроль за объемом производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции. Если по-простому, то изначально это должно было выглядеть так: каждая марка (естественно, легальная) вносится в реестр, где в дальнейшем фиксируются все перемещения каждой отдельно взятой марки (соответственно, и бутылки). Таким образом, у надзорных органов появляется возможность точно выяснить, откуда и как в магазин попала эта бутылка и уплачены ли с нее все налоги. Однако разработка этой системы натолкнулась на мощное лобби водочных компаний. По итогу сейчас в системе счет идет на порядки: с такого-то по такой-то ушли туда-то, а где, какое место занимает конкретная бутылка в миллионе остальных, совершено не ясно.
Так в чем тогда проблема, если эта водка безопасна?
В налогах, а точнее, в их неуплате. Там ведь не только акциз, но еще и НДС, и ряд других налогов. Так что потери, если их посчитать, могут оказаться очень существенными.
Сколько, хотя бы предположительно, теряет край на такой водке?
Ну, край если и теряет, то немного. У нас этот рынок очень жестко контролируется, и к нам везти сколь-либо большие объемы подобной продукции не решаются. Другое дело, что конкурировать с водкой по цене 34—38 рублей за бутылку наши производители просто не могут.
Я что-то не видел у нас в городе водки за 30 или даже 50 рублей в продаже.
Правильно, у нас участниками алкогольного рынка, исходя из реальной себестоимости продукции наших краевых заводов, определена минимальная цена, ниже которой мы не рекомендуем продавать водку. А вот в Хакасии ее вполне можно найти, причем в рознице.
Но, я так понимаю, это не значит, что в крае и городе такой водки нет?
Конечно же. Она есть, и бороться с ней еще долго.
Как же тогда она распространяется, притом что установлена минимальная цена?
Ну, самый распространенный способ — это так называемая система бонусов. Когда розничная компания берет, допустим, ящик водки по 70 рублей, ей в качестве бонуса привозится еще один ящик такой же водки. И получается, что в среднем цена бутылки все равно 35 рублей.
Надежда есть
Вернемся к восстановлению отрасли. Совсем недавно был наконец-то продан Канский ЛВЗ. Однако не обошлось, видимо, без трудностей, ведь, по словам мэра Канска, они ждали «Байкалфарм» еще осенью 2008 года. Почему сделка так затянулась?
Дело в том, что это предприятие его предыдущим владельцем, собственно Росспиртпромом, было совершенно не подготовлено к продаже в нормативном плане. Все это время, с начала приватизации, компания жила и работала только на основании плана приватизации. Никаких свидетельств собственности, уставных документов не было. Кому принадлежат земля, склады, сами здания — было совершенно непонятно. И прежде чем выставить это предприятие на торги, пришлось очень много времени потратить на подготовку документации. Потом началась процедура оценки, с которой тоже были проблемы. То оказывалось, что оценщик, выбранный тогдашними управляющими завода, не имеет полномочий, то оценка по каким-либо причинам не проходила. Это тоже внесло свою лепту в замедление процесса.
С «Миналом» все так же?
В плане нормативного оформления да — завод тоже был долгое время не готов. В плане наличия потенциального покупателя все гораздо сложнее. Отчасти нам сильно помешал кризис. В прошлом году на «Минал» зашел потенциальный инвестор — Московский межреспубликанский винзавод, который даже подписал с нами соглашение о партнерстве, где были оговорены и сроки запуска завода, и гарантии, которые дает инвестор, и, конечно же, наши обязательства. Но кризис внес коррективы в инвестиционные планы ММВЗ, и они попросили нас расторгнуть это соглашение.
Но, я так понимаю, кризис и документы — это далеко не единственная проблема с «Миналом»?
Да уж. Понимаете, само предприятие, его география весьма проблемны. Во-первых, по сути, это три обособленных подразделения, разнесенных между собой на расстояние более 20 км: есть Знаменский спиртзавод, в 24 км от него железнодорожный тупик с хранилищами готовой продукции, и еще примерно столько же до самого ликероводочного завода. Во-вторых, на обоих заводах нужно модернизировать оборудование, чтобы производство соответствовало сегодняшним технологическим требованиям. Только на это потенциальному инвестору, по предварительным расчетам, придется потратить приблизительно 150 млн рублей. Несколько раз мы привозили туда интересующихся покупкой этого предприятия, но все заканчивалось в железнодорожном тупике после демонстрации спиртзавода — интерес пропадал.
Так что, есть надежда, что проблема предприятия разрешится благополучно?
Есть. Мы сегодня даже рассматриваем возможность выкупа «Минала», всего его комплекса, в краевую собственность, после чего можно будет найти управляющую компанию, которая станет возрождать производство и дальше возить продукцию по другим регионам.
Как сегодня связана алкогольная промышленность края с его спиртовым производством?
Тут все довольно непросто. Во-первых, в крае существует два спиртзавода: «Арга» и Знаменский. Мощностей обоих хватит чтобы произвести 3,5 млн декалитров водки в год, что даже больше ежегодного потребления ее в крае. То есть в своем сегодняшнем состоянии местные алкогольные производители просто не смогут освоить весь этот объем. Во-вторых, производство спирта в Сибири априори дороже, чем на той же Кубани. Это связано со стоимостью пшеницы. Причем, даже с учетом транспортных расходов, спирт из южных регионов страны оказывается дешевле произведенного здесь. Поэтому возрождение спиртовой отрасли в крае под вопросом, хотя мы все делаем для того, чтобы эти заводы работали.
А что происходит с гидролизными заводами, которые тоже производят спирт?
Их также было два в крае: Канский и Красноярский БХЗ. На месте Красноярского сейчас уже ровное поле, завод распилен и продан на металл. Канский же находится в конкурсном производстве.
Большие надежды на возрождение биохимзаводов связывались с проектом производства биоэтанола — экологически чистого топлива. Как продвигается этот проект?
Да, по сути, никак. Действительно, Канский БХЗ должен был войти в этот проект, но сегодня в связи с кризисом у госпредприятия «Биотехнологии» попросту нет денег. Да и найти рынки сбыта продукции БХЗ весьма сложно. Поскольку наши нефтяные компании сегодня не заинтересованы в перестройке своих производственных линий под биоэтанол. Но тут надо понимать, что производить алкогольную продукцию из гидролизного спирта, причем даже самого высокого качества, недопустимо. Поэтому связывать эти две отрасли в единый комплекс просто нельзя.
Вернемся к промышленности и ее возрождению. Сегодня все чаще говорят о необходимости восстановления государственной монополии на производство алкоголя как способе вывода ее из кризиса. Как вам кажется, это действительно выход?
Я считаю, что восстановление госмонополии на производство алкоголя совершенно ненужный шаг. Государство как собственник сегодня не сможет решить проблему контрафакта, а это сегодня первоочередная задача.
А если говорить о возрождении производства в отдельных регионах?
Это тоже не выход, опыт Росспиртпрома это наглядно доказывает. У предприятия должен быть владелец, который кровно заинтересован в его успехе. А когда конкретного хозяина нет, то и говорить об эффективности производства не приходится. Единственное, что сегодня чрезвычайно необходимо алкогольному рынку от государства, — это жесткая, точная и прозрачная система контроля. Этого, к сожалению, государство предоставить не может. Была в свое время региональная специальная марка, была система акцизных складов — это позволяло субъектам Федерации самим отстраивать контроль, четко устанавливать правила игры на рынке, отслеживать и устранять контрафакт. Но с началом работ по ЕГАИС все это было отменено, а новая система не заработала так, как от нее этого ждали игроки рынка. Вот и получается, что сегодня адекватной системы контроля рынка у государства нет, и это никак не зависит от того, является ли оно монополистом.
Досье «ВК»
Александр Климин — заместитель министра промышленности и энергетики Красноярского края
Родился 10 декабря 1975 года в Новосибирске.
Школу окончил в 1993 году уже в Кодинске, куда по комсомольской путевке на строительство Богучанской ГЭС переехали родители.
Поступил в Красноярский политехнический институт на специальность «Экономика и управление на автомобильном транспорте», который и окончил в 1998 году.
Трудовой путь начал на муниципальном предприятии «Красноярскгостранссигнал» в должности экономиста.
Уже год спустя, в 1999 году, перешел на работу в администрацию Красноярского края в должности главного специалиста в управлении экономики.
В 2005 году возглавил службу по контролю в области промышленности администрации края.
В 2008 году в связи с образованием правительства Красноярского края был назначен заместителем министра промышленности и энергетики.
Евгений Волошинский, «Вечерний Красноярск»
