Леонид Парфенов — сын заслуженного металлурга из славного города Череповца — стал одним из самых узнаваемых журналистов нашего телевидения. И даже после того, как он ушел с НТВ и три года тихо и скромно возглавлял журнал «Русский Newsweek», телезрители его продолжали помнить как автора передачи «Намедни». В конце прошлого года Парфенов представил публике первый том эпохальной книги «Намедни», а совсем недавно — второй. Сейчас работает над третьим, в планах — четвертый, а в перспективе зреет уже и пятый.
Нет никакой «вообще» России
Леонид Геннадьевич, что вас подвигло выпустить печатную версию вашей популярной телепередачи?
Когда делалась передача «Намедни» — мне казалось, что вот мы рассказали про самые интересные факты того времени — и забыли про них, все это ушло в прошлое. Но я ошибался: наше прошлое постоянно напоминает о себе. Где-то в году 2003-м стало ясно, что все возвращается. Странными всплесками — то тут, то там. Например — снова у нас гимн на стихи Сергея Михалкова. Или заявление: «Мы достигли статуса энергетической сверхдержавы». Это же в чистом виде советское мировосприятие — эта самонадеянность, эта гордыня. И это отношение к миру — представление, что мы опять пуп земли, что мы схватили Господа Бога за бороду. Откуда все это? Да с советских времен! А что у нас до сих пор получается по-советски — или почти по-советски? Лежать в больнице, получать образование, служить в армии, смотреть телевизор, болеть за сборные, петь гимн, угрожать загранице. По-другому не знают, не понимают, не умеют! В постсоветскую реальность и в 21-й век мы входим по-другому, чем Восточная Европа, чем те же страны Балтии. У нашей страны есть какой-то образ, от которого отказаться нельзя. И мы неизбежно с какими-то синяками и травмами переходим в новое время.
Как вы считаете, долго ли будет Россию преследовать призрак Советского Союза?
Это зависит от молодого поколения. Нет никакой «вообще» России, которую кто-то там «вообще» преследует. Набирается критическая масса людей, которые живут по-другому. И получается, что они этим изменили жизнь России. Вот и все! Понятно, что у нас в стране низкая рождаемость и маленький процент молодых людей, поэтому так медленно идет смена общественного тренда. А возьмите, например, 60-е годы, которые всеми воспринимаются как страшно молодые. Они же были результатом бэби-бума. Это было молодое поколение, которое абсолютно новым электричеством наполнило весь этот воздух. И 18-летний Никита Михалков, 1945 года рождения, в фильме «Я шагаю по Москве» поет эпиграф той эпохи: «Бывает все на свете хорошо». У них такое мироощущение было: «Мы — новое активное поколение, которое изменит страну». И все зашуршали плащами болоньевыми, затанцевали твист и прочее-прочее.
Для вас лично есть какие-то, допустим, три самых ярких события советских лет?
Это будет нечестно — если я что-то выделю отдельно. Все живет в совокупности. И десять лет застоя можно назвать как «яркое событие» — и это будет правда! Но — не вся. Это нельзя сводить к чему-то одному. С одной стороны, застой можно описать такими приметами времени, как тотальный дефицит, бесконечные очереди. И конечно, геронтократия: Суслов становится вторым человеком в стране в 70 лет, Черненко — как это было принято говорить — «не приходя в сознание». Но была масса других вещей, которые по отдельности кажутся небольшими штришками. Например, пианино для народа только фабрика «Красный Октябрь» фигачит по 10 тысяч штук — и их не хватает! Когда такое количество людей отдают детей в музыкальную школу за 23 рубля — это, наверное, о чем-то говорит?! Или — без конца тогда снимали «старую добрую Англию»: «Шерлок Холмс и доктор Ватсон», «Здравствуйте, я ваша тетя!», «Соломенная шляпка», «Небесные ласточки»… Ушли герои в спецовках — пришел один общесоюзный Андрей Миронов, который запел, запританцовывал — в жабо, в карете. И все было в этом плане хорошо!
Айфон, Билан и Обама
Сейчас в России создана специальная комиссия, которая занимается тем, что не дает фальсифицировать историю.
Мне нравится название этой комиссии. Она полностью называется «Комиссия по недопущению фальсификации истории в ущерб интересам Российской Федерации». Это означает, что фальсифицировать историю в пользу интересов можно — а судя по составу этой комиссии, нужно! Я представляю, чем они заниматься будут. Например, рассказывать, как правильно напали на Финляндию в 1939 году. Они же не будут рассказывать про коллективизацию. А большего ущерба, чем она принесла, — я даже не знаю, что могло принести нашей стране. Если у них есть люди, способные доказать, что коллективизация была на благо России, — то это сильно раздвинет мои представления о беспутстве! Человека, который живет в последние годы в России, удивить чем-то трудно. Ну, давайте, попробуйте — как говорится, флаг вам в руки!
Насколько я знаю, у вас запланировано четыре тома «Намедни» — с 1961 до 2000 года. Может, будет пятая — с 2001 по 2010 год?
Я думаю, что да. Сначала будет третья книга, в которую войдут 80-е годы, — она выйдет в ноябре. У нас так получается: месяцев семь на создание одной книги. Правда, сейчас по договору — четыре тома, но нам ничего не помешает сделать еще один. Там может быть все: и война с Грузией, и Медведев с Обамой, и айфон, и победа Билана на международном конкурсе «Евровидение». Важно честно смотреть, что в этом нового, как это можно сформулировать в первых двух-трех фразах — в заголовке. Есть такое-то событие, оно то-то значит — а далее ты уже пишешь. Это только кажется, что какой-то год на события менее урожаен или более. Обычно бывает где-то 25 феноменов в каждом году. Это, как говорится, «к гадалке не ходи».
В третьем томе было сложно описывать крах системы социализма?
Почему это — крах? Это — ее перерождение. Она же медленно умирала, это не было внезапно. Там был один рывок — 21 августа, когда Дзержинского выдергивали как морковку. Но, в принципе, она уходила постепенно. Уже в 60-е годы можно было принимать какое угодно количество постановлений о дисциплине, но все они не работали. Потому что никакой мотивации не было. Внеэкономическое принуждение к труду, которое было при социализме, работает только тогда, когда дальше — стенка. Как только стенку убирают — все меняется. Это не сразу происходит — сначала люди думают: а вдруг она там есть? Потом уже появляются дети свободы — непоротое поколение! И они уже переписывают на магнитофон «Пинк флойд» и в гробу видали Гостелерадио СССР, секретаря по идеологии и все, что им предлагают фирма «Мелодия» и отечественный эфир.
60-е без Незнайки
У вас нет желания что-то добавить после того, как книга уже готова?
Бывают такие вещи. Я был согласен с одним из рецензентов, указавшим, что в первом томе нет «Незнайки», а переверстать уже не мог. Вот 60-е и остались без «Незнайки на Луне».
Какими еще проектами — кроме документального фильма «Хребет России» и книги «Намедни» — вы планируете заниматься в ближайшем будущем?
«Хребет России» состоит из четырех серий, а смонтирована только одна. И дай Бог сделать все, что задумал! А вы так говорите, как будто я уже прохлаждаюсь! Нужно еще завершить работу как минимум над двумя или тремя книгами «Намедни». «Хребет России» на Первом канале пойдет только осенью. Книгу я еще буду писать весь этот год и следующий. Вы не забывайте, что в этом году мы завершили работу над документальным фильмом о Гоголе. Найдите мне другого безработного, у которого такой же плотный график! А я ведь нигде официально не числюсь. В этом плане я свободен. У меня сейчас есть несколько предложений. Может быть, буду делать фильм про сегодняшнюю Кубу. А может — про Владимира Зворыкина, был такой отец телевидения. Но пока все это — только планы.
Сейчас вы свободны в реализации своих планов?
Я всегда был свободен. Я как в 1989 году ушел из госсектора — так все время был свободен.
Вытяни кирпичик
Через два года будет 80-летие Михаила Горбачева — не хотите про него фильм сделать?
У меня был фильм про Горбачева. Назывался он, по-моему: «Парфенов про Горбачева». Он даже есть где-то в Интернете — его нетрудно найти и посмотреть. Мы делали его на 70-летие. Михаил Сергеевич был тогда председателем наблюдательного совета на НТВ, и это был ему подарок. Вообще, Горбачев — уникальный человек, человек эпохи! Тогда, в советское время, он сам себя стимулировал. Но когда он затевал перестройку — я думаю, что он не понимал, во что ввязывается. И, видимо, предполагал, что социализм можно реформировать. Оказалось: вытяни хоть один кирпичик — и все посыплется. Но это не умаляет достоинств Горбачева.
Снова стать телеведущим не хотите?
В формате нового телевидения я пока себя не вижу. Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь. Но при этом я не считаю себя писателем — я все так же занимаюсь журналистикой. Я никогда не буду писать романов. Моя книга — можно сказать, тележурналистика в твердом переплете.
Валерия ХВАЩЕВСКАЯ,
фото Вадима Невареных
(ИА «Столица» для «ВК»)
