Экзамен на человека

Как-то речь зашла о постиндустриале, и я высказался в том духе, что вот тут-то большинству человечества и может прийти кирдык. Казалось бы, почему? Ведь уклада ждали как технологию готового счастья.

Хотели и получили

В первые теоретики постиндустриального общества можно записать уже Карла Маркса. В его ранних сочинениях было о том, что главные беды человека — от его нечеловеческого использования. В производстве вещей и сам человек используется как вещь, а какое у вещи может быть развитие или достоинство? Но если человек используется как автомат, его и можно заменить автоматом. 10 % от прежнего рабочего времени хватит, чтобы удовлетворить все материальные потребности, а люди останутся для человеческих дел. Будет кооперация свободных творцов — ученых, художников, педагогов, в крайнем случае, инженеров и разведчиков. Каждый сам себе маленький Леонардо да Винчи. Эдакий мир Земли XXI века, как его описывали братья Стругацкие.

В развитых странах технологии уже позволяют такой коммунизм. Если на автомобильных заводах где-нибудь в Чикаго в цехах толпами бродят рабочие, то это не оттого, что они там сильно нужны. Автомобили там производятся почти без рабочих. Это профсоюзы сильны настолько, что рабочий класс получает деньги за то, что ходит на работу и дуется там в карты.

Но как шутили сто лет назад: «вот уже и радио есть, а счастья все нет». Постиндустриал вот он, выполнено главное условие — автоматизированный труд заменил механизированный. Оговоримся, что не везде, но это неважно: эра капитализма отсчитывается с того, как капитализм начался в Англии, а не в Пакистане. Так вот, наступающая эра отнюдь не эра милосердия, если в нее приглядеться.

Реальные доходы рядового населения падают в странах Запада с 1970-х годов. Преступность и нестабильность растут. И доходы падают не потому, что капиталисты озверели: наоборот, делается все возможное, чтобы изыскать повод кинуть в народ денег. Бизнесу нужен потребительский спрос больше, чем чье-то рабочее время. Разве что с вертолета не раскидывают купюры. Что делать с безработными? А принять половину из них на работу в собес, чтобы они опекали вторую половину. Это не шутка, в Европе так и делается. Рабочие места в малом бизнесе дотируются потому, что он малый, в крупном — потому что он крупный, а пособия по тунеядству превышают зарплату российского среднего класса.
Искусственно создается сектор услуг. «Люди ходят на ненавистную работу ради того, чтобы покупать ненужные вещи». Армия спецов трудится, чтобы внушить людям, будто им чего-то не хватает. Деньги рубит не столько тот, кто удовлетворяет потребность, сколь тот, кто ее создает, и т. д. Но не будем пересказывать учебник по маркетингу.

Вопрос: чего оно так? Обычно критики «общества потребления» виноватят олигархию, видя мозг человечества как раковую опухоль. Ну а если снять вину с мозга и оглянуться на тело?

Стать собой

Старый метафизический вопрос: зол человек по своей природе или добр? Если человек зол, то цивилизация и культура его улучшают. Если добр, то только портят. Едкая партия сторонников версии об изначальном зле предлагает эксперимент: а вы дайте человечкам свободу и посмотрите, чего выйдет. Если свободный человечек окажется дряннее и несчастнее несвободного, то… наша теорема доказана.

Хочешь погубить дурака — дай ему денег и достаточно свободного времени. Праздность — мать талантов для 10 % людей и порока для 90 %. Например, чтобы у человека состоялось творчество, ему нужно хотя бы чуток праздности. Просто чтобы остановиться, оглянуться, себя понять. Но в среднем человек, наделенный средствами и не наделенный обязанностями, начнет жить своей жизнью, но быстро выяснится, что он скорее умирает своей смертью. Сопьется, сколется, ввяжется в криминал либо как преступник, либо как жертва, либо как «два в одном», каковым является типовой обитатель гетто. Если человеку предоставлена свобода, но не дана культура, получится именно оно самое — гетто. Метафорой такого гетто будет типовой интернет-форум, где в отсутствии модерации интеллект и приличия всегда стремятся к нулю: минимальная культура ощутила максимальную свободу, и пошла плясать губерния… Но это метафоры, черты реального гетто — у нас за окном.

Человечество веками было тем, что задавалось внешними обстоятельствами. Охотниками и собирателями, крестьянами, рабочими, клерками. Впервые в истории выпал случай, что люди могли бы стать тем, кем они хотели (и, возможно, тем, кем они являются на самом деле). Эпоха модерна была рациональной, но утопичной: освобожденный человек, верилось Руссо, Робеспьеру и Карлу Марксу, не может оказаться плохим. Предоставленный себе, найдет чем заняться. Потопает, сам и с песней, в направлении светлого «мира Стругацких», «мира Ефремова» и прочей фантастики. Найдет что предложить людям. Будет их лечить, учить, консультировать, опекать, менеджерить и любить. Как только проклятие труда кончится.
Проклятие труда кончилось. Скажем осторожнее: начало отступать. Дело к тому, что «рабочая сила», как ее понимали капитализм и марксизм, будет не нужна. Мы примерно видим контуры дивного нового мира, верно? Это мир, где большинству населения просто нечего предложить ни рынку, ни ближнему. Кроме разве что одноразовой продажи своей почки или многоразового — своих половых органов.

«Ну так людей надо воспитать, образовать и научить!» — выскочит из-за печки наш чудом сохранившийся утопист. Так в том и фишка, что не хотят. Образование в XIX веке, будь это церковно-приходская школа или дворянская гимназия, было делом недобровольным. Сейчас доступ к информации для любого посадского паренька — как сто лет назад для лорда, только… теперь это дело добровольное. И мало кому, как выяснилось, нужное. Нет, если к каждому юному идиоту приставить десяток психологов, гувернеров и тьюторов, может, и выйдет. Но на это уже мирового ВВП не хватит. Да и не побегут гувернеры в Гарлем.
Постиндустриал означает экзамен на свободу. Целые социальные слои и народы на грани отчисления. За неуспеваемость.