Горе царству, где слова не соответствуют вещам, это было еще у Конфуция. Так вот, ощущение: чем дальше, тем больше. Мы живем в обществе, где школы не школы, лечебницы не лечебницы, партии не партии, СМИ не СМИ.
В 19-м столетии они худо-бедно еще соответствовали. В школах в первую очередь все-таки учили, а потом было все остальное, армии в первую очередь воевали, человек, называвшийся ученым, занимался наукой. Сейчас, что бы мы ни взяли, реальный функционал может соответствовать названию лишь по случаю.
Секция фикции
Касательно образовательной системы можно сказать примерно так, и РФ здесь будет не одинока: помимо главных школа несет образовательные задачи. Факт, уже признаваемый экспертами: для большинства старшеклассников и студентов в аудиториях не совершается ничего. С чем пришел — с тем ушел. Перед экзаменом грузится оперативная память, по его завершении диск, так сказать, очищается — все. А может, и не грузится. Тест на так называемые остаточные знания в вузе обычно подделан, кафедре странно проверять то, чего нет, и она подсобляет студентам.
При этом, испарившись в одном месте, образование-воспитание начинает конденсироваться в других местах. Учатся-образуются — на рабочем месте, на кратких курсах, в Интернете, у старшего товарища, у старшего нетоварища, у первого встречного умника и первого встречного дурака. Как вариант, может состояться контакт преподавателя и студента. Но это как вариант в общем ряду, с вероятностью, положим, 10%.
«Тогда давайте закроем те заведения, где не совершается ничего» — глас обиды за обнуленную деятельность, но он может завести в не лучший мир. Более честный, но более лютый. Резко вырастет что? — молодежная преступность и взрослая безработица, ну и наркомания, пожалуй, не отстанет, от пивной до героиновой. Институциональная логика оправдания всей неправды: не так важно, что дитя симулирует, лишь бы не бедокурило. Пусть играет в «молодежную политику», в «университет», хоть во взятие Бастилии — лишь бы не портило-укорачивало жизнь себе, близким и дальним. Справедливости ради надо заметить, что ролевая игра во взятие Бастилии тут самое лучшее в плане саморазвития. Без иронии: если человек говорит, что он прошел, например, 100 ролевых игр, это значок — молодой человек либо актер, либо боец, либо стратег-игрок, либо все вместе. Если говорит: «У меня высшее образование» — это ни о чем. У последнего дурака сейчас высшее, и что?
То есть подлинное имя системы — «отстойник-накопитель». С функцией трудоустройства излишков взрослого населения. То есть педагогом быть много сложнее, чем «работать на фирме», но имитировать много проще (нет прозрачности критериев эффективности). В итоге в сообществе скапливаются таланты, изрядно разбавленные клиентурой биржи труда. Если место дислокации не школа, а вуз, то выслуга лет плюс набор ритуальных действий означает «кандидата наук», «доктора наук». Можно порадоваться удельному весу «ученых» в населении, но жуткая инфляция статуса, собственно, жутким процентом имитации и обусловлена.
В итоге вузовский процесс слишком часто напоминает... давайте честно: общение тех, кто ничего не умеет, с аудиторией, которой ничего не надо, под патронатом тех, кому на это наплевать.
Замыслы и вымыслы
Но пойдем дальше. Какой процент людей, толпящихся в поликлиниках, реально оздоровляется таким образом? Понятно, что есть такой образ жизни: записываться на прием, получать талончик, ну вот у байкера образ жизни, у хиппи и у них тоже. Люди заходят, выходят, но между заходом и выходом — с ними что-то происходит? Если с вероятностью более 50% ничего не происходит, то, может, как-то скорректировать именование? Ну там, например, «система учета, регламентации и психологической поддержки ограниченно годных групп населения»?
Массмедиа. По замыслу средства массовой информации дают информацию и неангажированную интерпретацию. То есть читатель-зритель-слушатель — если судить по названию — главный клиент и заказчик. В реальности главный тот, кто платит. Масса в СМИ уже давно не делает кассу, ну разве в совсем «желтых» проектах. Кто платит, тот и заказывает. В итоге контент либо продается в розницу и 30-50% страниц-минут — проданы, а остальные страницы-минуты должны пребывать в виде, не оскорбляющем высокие вкусы тех, кому продано остальное. Поэтому, например, бомжей расписать нельзя, гламурных кис можно: с ними уместнее контент, рекламирующий розовые диваны. Или проект может быть продан оптом — тогда это, грубо говоря, подразделение отдела общественных связей соответствующей администрации. Можно и так, конечно. Отдел пропаганды, безусловно, должен иметь средства пропаганды. Но только это не СМИ. Вот Глеб Павловский как-то заметил, что в СССР средств массовой информации не было, и он прав, если мыслить точно: пиар — это не информирование, не дискуссионная площадка, не новости. Легко представить, что их, так сказать, не будет обратно. Собственно, уже почти.
Партии не вполне себе партии, поскольку не являются ядром политической жизни, но выступают скорее средством реализации. Ядро элиты — не там. Партии, хорошо ли дурно, исполняют, доводят, отвлекают, озвучивают, надавливают. Кто-то должен делать и это, спору нет. И мы сейчас не про то, что нечто плохое. Мы про то, как что называется.
Правоохранители не вполне правоохранители, оргпреступность не вполне чтобы оргпреступность — исходя хотя бы из отношений между этими системами. Мягко говоря, отличных от тех, что населению показывает в боевиках-триллерах и новостях-комментариях.
Даже коррупция не совсем коррупция, если точно. Как сказал один политолог, политсистема РФ — это что? — договор правящих Семей прежде всего, остальное интерфейс. Что можно считать коррупцией относительно семейных «терок»? «Дон Морелли нарушил честь семьи Корлеоне»? Вот система нормализуется, будет хотя бы корпоративное государство. В нем уже поговорим о коррупции.
Александр Силаев, «Вечерний Красноярск»
