Убойные перспективы

Сегодняшняя ситуация в сельском хозяйстве может окончиться исчезновением местного мяса

Сокращение мясного поголовья скота стало уже традицией — каждый год аграрии края констатируют этот факт. Всему виной низкие закупочные цены, которые много ниже себестоимости производства, и отсутствие рынков сбыта. Да и ценовой конкуренции с импортом местные сельхозпроизводители не выдерживают.

Доходы под нож

В этом году поголовье крупного рогатого скота составило 450 тысяч. Это примерно на 3-4 % меньше, чем в прошлом. И такая тенденция отмечается на протяжении последних 10 лет. Из обозначенного выше объема стада около 242 тысяч пришлось на сельхозпредприятия края и 85 тысяч — на частный сектор. Отметим, что это данные по общему — и мясному, и молочному — поголовью крупнорогатого скота. Выделить же только мясное сегодня не представляется возможным, поскольку такого учета не ведется.

— Мясное и молочное животноводство тесно связаны, — говорит председатель комитета по делам села и агропромышленной политике Заксобрания Красноярского края Александр Дамм, — поэтому, видя снижение молочного поголовья, можно смело констатировать сокращение и мясного.

Речь идет о том, что в крае чисто мясным животноводством никто не занимается — это невыгодно. Виной тому, считают аграрии, низкие закупочные цены мясопереработчиков, которые много ниже себестоимости производства. По оценкам Дамма, себестоимость производства килограмма говядины в живом весе составляет чуть меньше 70 рублей, а цена реализации лишь около 47 рублей. Такая разница и порождает отрицательную рентабельность мясного животноводства, а вместе с ней и негативную динамику поголовья.

— Если в сельхозпредприятиях мы еще как-то справляемся с этим, компенсируя потери по мясу высокой рентабельностью по молоку, — рассказывает генеральный директор сельхозпредприятия «Шалинское» Михаил Смагин, — то частный сектор не может справиться с этой ситуацией и там снижение поголовья достигло катастрофических масштабов — сегодня оно составляет лишь 30 % от того, что было 5-6 лет назад.

Свою лепту в формирование мясных убытков вносят собственно анатомические особенности коровы — выход мяса при разделке туши около 50 %. А соответственно, и закупочная цена килограмма чистого мяса увеличивается почти вдвое. Вот переработчики и не спешат повышать цены.

— Все эти факторы породили один парадокс, — рассказывает Дамм, — чем меньше ты занимаешься мясным сельским хозяйством, тем выше прибыль. Доходит до того, что в хозяйствах родившегося бычка сразу забивают — это дешевле, чем выращивать и сдавать на мясо, убытков меньше.

С этим же примером, по словам Смагина, связано и снижение объемов производства мяса, ведь о каких объемах может идти речь, если на мясо идет не полноценный бык, а молодой теленок.

Еще одна причина низкой рентабельности мясного производства — это отсутствие государственных субсидий. Сейчас все расходы по мясу ложатся на рентабельность молока, которая составляет 15 % при отсутствии субсидий и 20 % при их получении.

— Пока молоко прибыльно, оно еще как-то вытягивает ситуацию, — говорит Смагин, — но интерес к производству мяса постепенно теряется: нам хочется получать как можно большую прибыль, а мясо приносит лишь убытки.

Справедливости ради стоит отметить, что столь плачевная ситуация складывается исключительно в производстве говядины. Со свининой все много легче — хоть не большая, но все же положительная рентабельность там есть. По данным Дамма, себестоимость производства килограмма этого мяса около 62 рублей, а цена реализации — 69. К тому же производители свинины сегодня получают субсидии от государства в объеме 138 млн рублей, которые распределяются по 10,8 тысячи рублей на тонну произведенного мяса. Да и выход мяса со свиньи больше, чем с коровы, — порядка 70-80 %. В итоге свиное поголовье в крае растет на 2-4 % в год.

Рынок без сбыта

Помимо перечисленных выше есть и еще одна причина низкой рентабельности мясного производства — отсутствие рынков сбыта. Обеспечить достаточные объемы закупок сегодня способны только крупные перерабатывающие компании. Однако они неохотно берут местное мясо. Тому есть, по крайней мере, две причины. Первая заключается в том, что сельхозпроизводство мяса сильно разрозненно, а переработчикам гораздо выгоднее покупать большие партии, а не объезжать все частные хозяйства, скупая по одной-две туши, — транспортные издержки сделают это мясо золотым. Вторая причина кроется в том, что для переработчика очень важно, как туша разделана, а в частных хозяйствах ни о каком промышленном забое речи не идет (подробнее на с.6).

Частный сектор также пострадал от отсутствия рынков сбыта.

— У нас крестьянину, которому некуда сбыть мясо, остается только один путь — на рынок, — рассказывает Александр Дамм. — А попасть туда не так просто, как кажется. Сначала надо привезти это мясо. Потом заплатить за столоместо, заплатить за разруб, а то тебе мясо разрубят так, что ты и продать его не сможешь. Все это только отпугивает крестьян.

Есть, однако, другой путь. Его крестьяне за неимением альтернатив нашли сами. Это прямые продажи, что называется с колес. Этот вид торговли сейчас получил второе дыхание — все чаще во дворах домов стали появляться машины из деревень, на капоте которых разложены продукты, произведенные крестьянским трудом. Несмотря на то что это незаконно, такой стиль покупок нашел своих приверженцев и среди покупателей.

Поиск потребителя

Выход из сложившейся ситуации пока не очевиден. С одной стороны, без наращивания поголовья вряд ли получится подвигнуть местных переработчиков закупать больше местного мяса, а без этого и наращивать поголовье никто не будет.

— Пока не будет приведена в порядок ценовая политика, ни о каком возрождении мясного сельхозпроизводства не может идти речи, — говорит Александр Дамм. — Если аргентинское мясо в убойном весе стоит 40-50 рублей, а наше 80, то покупать наше не будут. Независимо от качества. Импортное мясо такое дешевое ровно потому, что оно гормональное — животных пичкают гормонами, ускоряющими рост, соответственно, уменьшаются издержки, а значит, и цена на выходе будет ниже.

Что же касается прямых продаж, то здесь тоже много вопросов. Организовать адекватный и эффективный контроль качества продаваемой продукции в такой ситуации очень сложно: хорошо, если крестьянин порядочный и пройдет все необходимые санитарные проверки, а если нет? Если разрешить такую торговлю повсеместно, непременно появятся недобросовестные предприниматели, которые будут по дешевке скупать неизвестно какое мясо и продавать его.

Некоторые крестьянские хозяйства пытаются найти выход сами.

— Мы сейчас занялись еще и переработкой, — рассказывает Михаил Смагин, — открыли предприятие по производству полуфабрикатов. Это тоже позволило нам отчасти компенсировать убыточность мяса. Плюс сейчас у нас тесные отношения с оптовыми потребителями: школы и детские сады активно потребляют нашу продукцию.

Власти же пока ограничиваются субсидиарными мерами. В июле прошлого года приняли закон о развитии агропромышленного комплекса, в котором предусмотрено стимулирование закупок продукции, произведенной на территории края. Закон предполагает выделение субсидий по процентным ставкам тем переработчикам и торговым сетям, которые закупают продукцию у местных сельхозпроизводителей. Также компенсируются их расходы на покупку нового торгового оборудования.

— Восстановить мясное сельхозпроизводство невозможно без изменения существующей системы закупок, — говорит Дамм, — это мы сейчас и пытаемся сделать, создавая логистический центр и строя новый завод по переработке мяса.

Поголовье меж тем продолжает сокращаться, а вместе с ним растет и угроза продовольственной безопасности края — сегодня более 50 % потребляемого в крае мяса ввозится в него из других регионов и из-за границы, допустимые же значения этого показателя не должны превышать 25 %.