Про это мной уже писалось, и не раз, так что сейчас — что-то вроде резюме. «Закрепление пройденного материала». Начнем с начала: если предположить, что мир делится на правых и левых...
Тут важная оговорка: понятно, что сам по себе природный мир ни на кого не делится. И на классы он не делится. И на страты. И даже на психически здоровых и больных начинает делиться после того, как люди придумали соответствующие слова и обозвали ими соответствующее поведение. «Левые и правые» — обобщение. Конечно, это абстракция для удобства описания. Но и законы Ньютона, в общем, тоже абстракция... Короче: концепт такой. То, сквозь что смотрят на мир, призма. И сквозь нее видится какой-то порядок и смысл. А не будь таких «концептов», перед нами были бы хаос, дичь и цветные пятна.
Теперь от предисловия — к предыстории. Как известно, на левых и правых весь политический спектр стали делить после 1789 года. Во французскую революцию левые сидели слева, а правые справа, с парламентской рассадки и началось. Сами эти слова, конечно, возникли случайно. Но если договориться, что Левое и Правое суть Большие Идеи, пронизывающие всю политическую историю, то... понятно, что это было до всяких Робеспьеров. Ну вроде как слова «невроз» не было, а неврозы были еще у рабов фараона. До французской революции было две тысячи лет, но цивилизация Древнего Рима была образцово-правой, а Карфагена — скорее левой. Рим тогда победил, Карфаген был уничтожен, что вообще-то большая странность по нынешним временам: обычно побеждает левое. По крайней мере, последние 300 лет.
Но прежде чем классифицировать Карфагены, давайте коротко — к базовым различиям между. Не сиюминутным. Если это принципы, идущие через всю историю, так и выложить надо принципиальное... По пунктам.
1. Элитаризм или эгалитаризм. Правый озабочен тем, чтобы социальное неравенство было соотнесено с ценностями и наверху общества были те, кто верхние по идеальным понятиям, эдакий платонизм в действии. Левый стремится к минимизации всех неравенств, зачастую ценой подрыва пропорции достоинств и рангов. Правый готов увеличить само неравенство, лишь бы социальные статусы «соответствовали людям». Фишка, однако, в том, что совершенное равенство невозможно, и там, где левый выкашивает аристократические элиты, начинается власть не столь народа, сколь анонимной олигархии.
2. Сначала скажем на ученом жаргоне: «гомогенность или гетерогенность аксиологического поля». Чего это? В правом обществе элиты и массы либо верят примерно в одно, либо массам велено исповедовать символ веры элит. Епископ и прихожанин в христианской церкви, конечно, люди разной широты и глубины, но епископ все-таки обычно не сатанист, его вера есть вера прихожанина, только умнее.
В левом социуме ценности массы и элитариев различны. При этом ценности человека массы таковы, что подрывают его элитные потенции, как, допустим, в СССР. Еще один пример, чтобы было понятнее: не то чтобы Франко и Муссолини было образцово-правые по меркам хотя бы 1789 года, но правее Сталина, разумеется. Так вот, Муссолини вполне мог искренне верить в свой фашизм, а Сталин не мог быть коммунистом. Если бы он был идеальным коммунистом в соответствии с коммунистической пропагандой, он бы не выжил, тем более бы не правил. Но массы учили «коммунизму». Притом что честный марксизм был в СССР мало совместим с карьерой. Рейган был реальным республиканцем, но в Политбюро 1980 года просто не было коммунистов.
3. Позволим себе еще немного ученого жаргона, критерий такой: «суммарно-социологический или дифференцированно-антропологический подход к вопросу критериев общественного развития». Левый меряет кучами: ВВП, демографический рост, выплавка чугуна, динамика биржевого индекса, рост энергопотребления, объем накопленной информации. Спор между левыми разных ориентаций, положим, либералами и социалистами, какая куча более солидна, например демографический рост или биржевой. Правый скорее смотрит на «антропологию». Что нам ваше ВВП, вы людишек покажите. Важен предельно сильный человеческий тип, возможный в данном обществе, важен процент особей в популяции, причастных некой добродетели. «Тоска по гениям и героям», «спасение души», «вырождение», «возрождение», «стали ли люди лучше» — примерно такая лексика в описании. Христианский проповедник, например, обычно описывает общество справа. Ницшеанец тоже. Спорят, что важнее в человеке, но биржа, выплавка чугуна и численность любого поголовья, включая людское, сразу идут за скобки.
4. Опора на сильных или на слабых. Правый скорее за мужчин против женщин, за взрослых против детей, за коренных против мигрантов, за образованных против необразованных, за здоровых против больных. У левого наоборот. При этом легко представить, что слабых больше, или они сильнее ситуативно. Напомним: в истории обычно побеждают левые.
5. Трансцендентное или имманентное. Правый склонен полагать, что за миром вещей есть некая метафизика, левый в этом отношении нигилист, для него все дано натурально, в телах. И нечего мудрить. «Бога нет, потому что его не видно всем и сразу». Аналогично с бессмертием души и свободой воли. Не видно же.
Есть и еще какие-то критерии, конечно. Названо то, что показалось главнее, принципиальнее. Любого деятеля, тем паче «властителя дум», можно пробить по вот этим критериям. Ну вот, например, Ницше. По критерию 2 не очень понятно, по критерию 5 левый, по остальным правый. Счет 3,5:1,5 в пользу правого дискурса. Гитлер явно левее его. Платон правый со счетом 5:0 или в крайнем случае 4:1. Марксисты обычно левые со счетом 5:0. Вроде бы правые Кант и Гегель. Интересно в случае Наполеона или Чубайса — там, кажется, можно спорить.
Можно классифицировать страны, эпохи. Конечно, США правее России, но левеют с каждым десятилетием. Как и вообще весь мир. 1648, 1789, 1848, 1917, 1918, 1945, 1968 — это все, конечно, даты левых побед. Сезон такой. Индустриальная цивилизация, раздающая левым чуть лучшую карту. Но в постиндустриале, возможно, будут совсем другие козыри.
Александр Силаев, «Вечерний Красноярск», №7 (248)
