Террор средних страт

Эпиграфом к дальнейшей политологии пусть будет одна простая история. Рассказанная таксистом, как оно иногда бывает. Ехали в пробках, и законченных рассказов было штук пять. Парень был молодой, веселый и призер чемпионата по рукопашному бою в недавнем прошлом.

Играя за хама

История про то, как этому хорошему парню дали срок по суду. Правда, условный. Рассказано было так: заходит он в павильон, там некий молодой человек порывается бить некую девушку, наш герой делает ему замечание, у павильона его встречают еще несколько друзей того хама, понятно зачем, и кому-то из них он чего-то в процессе коммуникации ломает. То ли руку, то ли ногу, но это детали. Далее хулиганы оказываются какими-то непоследовательными хулиганами и... подают в суд на нашего персонажа. В ходе разбирательства выясняется, что он профессиональный спортсмен. Это важное и отягчающее обстоятельство, как он меня заверил. Если бы не оно, все бы обошлось. Но как только выяснилось, что руки и ноги он может ломать не случайно, а целенаправленно, это ему тут же было поставлено в вину, и хорошо еще, что срок условный. «Если самооборона была успешной, лучше сразу же убегать», — подытожил он.

Я как-то выбрал сразу поверить, что так и было. Ну а почему бы не верить людям, тем более что историй, подобных этой, — вагон? Если же подытожить — что было? Это даже не самооборона, за способность к которой можно выдать почетный значок, это уже отчасти рыцарство, за которое можно давать медаль. Но, положим, пусть самооборона, чистая. Закон выстроен таким образом, что это занятие ей зачастую опаснее, чем отсутствие обороны вовсе. Полное отсутствие отпора чревато, скорее всего, несмертельными травмами, через месяц заживет. Слишком эффективный отпор чреват ответственностью по УК, и через месяц все только начнется. Использование оружия или хотя бы навыка ситуацию отягчает. Логика закона: «виноват не тот, кто первый начал, а тот, кто оказался сильнее». Как будто агрессивный, но не крутой подонок признается для государства менее опасным элементом, чем гражданин, который за себя постоит.

Однако не «как будто». Так и есть. Та часть закона, которая регламентирует самооборону, на этом тезисе и покоится. Начнем с малого. Если человека как угодно обматерили, он в ответ не имеет права ударить. То есть должен или не сделать в ответ ничего, или выразить себя сугубо вербально, соглашаясь в итоге на боевую ничью: агрессор и жертва будут стоять одинаково по уши в дерьме, если жертва владеет «тезаурусом» не хуже. Дальше — больше. Если могут начать бить, в намерении контрагента сначала следует основательно убедиться (лучше всего, наверное, в письменном виде). И даже если намерения очевидны, нельзя нанести преступнику больший вред, чем он гарантированно мог бы нанести тебе. То есть, например, ударить кирпичом нападавшего по голове никак нельзя, потому что таким образом можно и убить, а он, вполне возможно, не имел намерения тебя убивать, а имел намерения оставить пару рваных отверстий.

И, в общем-то, это мировой тренд. В Америке мне рассказывали историю про человека, которого судили за то, что он застрелил негра, шедшего на него с включенной бензопилой. Мало ли зачем тот шел? Может, попугать хотел, а тот его — пулей и навсегда?

Логика левых дел

Теперь к обещанной политологии. Картинка поясняет тенденцию. Расширение той же картинки: дебаты вокруг права на ношение огнестрела. Пока в России обсуждают — не разрешить ли, на вольных англосаксонских территориях понемногу идут к тому, чтобы запретить. Логика запрещающей стороны: «психопат опять расстрелял народ в супермаркете». Логика обратной стороны: простая статистика. Больше или меньше будет зла, если населению разрешить носить настоящие «пушки»?

Если в Штатах или в странах, где нельзя, вдруг становилось можно, то с числом убийств обычно становилось так: сначала чуть больше, потом меньше. Но даже это «чуть больше» не должно сильно расстраивать, прирост шел за счет «правильных убийств», если можно так выразиться. То есть когда потенциальная жертва валила реального преступника. Если Россия все-таки еще не Африка, в ней, скорее всего, была бы та же статистика, что и в Штатах. Сначала рост убийств (прежде всего за счет смертности беспредельщиков), потом, скорее всего, спад.

Но в логике государства — нельзя. И не только особого российского государства, правящая сейчас Демпартия США думает в целом так же. Риторику не будем разбирать, она, как правило, неправдива и дергает за эмоции. Интереснее логика. А логика такова, что гетто становится союзником элит против «среднего класса». Если законы подыгрывают преступнику и хаму против интеллигента и просто мирного обывателя, то кто-то ведь бенефициар. Кто-то на уровне больших социальных групп. Не сам преступник и хам, он субъект в своей подворотне, но не на уровне аксиоматики юридических кодексов. Ставка на низ делается сверху.

Важно понимать, откуда именно может взяться конкурент постсоветскому номенклатурщику или наследному лорду. Это не укуренный торчок, не пацан Колян со слободы и не мультикультурный кадр из исламского пригорода Парижа. У элитника с этими персонажами никогда не пересекутся географические маршруты. Это разные территории работы, отдыха, покупок. Единственный контакт — визуальный: взгляд из окна бронированной машины. А в плане экономики игра на деньги проиграна люмпеном до ее начала. Реально составить конкуренцию элитным могут лишь выходцы из «среднего класса», что в США, что в Европе, что в пост-СССР. Если законы эмансипируют гетто и поддерживают его (от особенностей УК до «мультикультурных» квот при поступлении в вузы), то это не столь милость к падшим и филантропия, сколь удар по честному буржуа, образованному горожанину со сложной профессией.

Вообще, если разобрать почти любой левый проект, по определению, конечно, антиэлитный — а что может быть левее эмансипации гетто? — за ним всегда торчат уши, лапы и хвост какого-нибудь элитного бенефициара. Вроде как пороешь Коминтерн — и нароешь разведку Ее Величества...