Региональный телевизионный рынок — вещь достаточно интересная. Исторически сложившаяся конкуренция задает свои правила существования — в городе девять местных телекомпаний. Директор медиагруппы «Дела» Владимир Перекотий считает, что это — не много и не мало. Это нормально. Но в ближайшие годы красноярский телевизионный рынок ждут большие перемены, и кто останется «жив» — довольно любопытный вопрос. Впрочем, разговор двух журналистов не мог не скатиться в политику, обсуждение и осуждение цензуры и возможного светлого будущего.
«Цифра» и Интернет
Начнем с общего. Каков он — телевизионный рынок Красноярска?
Известный факт, что Красноярск — это такая флуктуация на карте России. Наряду с Томском и Екатеринбургом Красноярск — центр профессионализма и качества. Я помню, лет
Другие характеристики нашего рынка?
— Он сейчас меняется. Уходит «Афонтово», а это большие перемены для рынка и по деньгам, и по людям. Если говорить о грубых цифрах, «Афонтово» занимало долю в
Каков рынок в деньгах?
Миллионов 20 долларов в год. Или 600 млн рублей. Это все рекламные бюджеты, ведь телевидение зарабатывает практически только рекламой. Из этой суммы получается, что 100 афонтовских миллионов распределится по рынку среди других участников. И по идее эти участники могли бы радоваться. Но когда стало известно про то, что случилось с «Афонтово», я говорил со многими руководителями каналов, и практически все «топы» не были обрадованы исчезновением телекомпании. Меня это даже удивляло. Причем отвечали и Нелюбин (ВГТРК-Красноярск. — «ВК»), и Буевич («СТС-Прима». — «ВК»), и Востров (ТВК. — «ВК») одними фразами — что это грустно, печально и оставляет нехороший осадок.
Может быть, грусть от осознания того, что и с их каналами в любой момент может что-то подобное произойти?
Нет, с ними того же самого в любой момент произойти не может. Скорее всего. Может быть, конечно, все что угодно, но исчезновение «Афонтово» — это не проявление тенденции, это частная история, частное решение акционеров телекомпании. Любопытной была и реакция в обществе на новость о закрытии «Афонтово» — на той же «Рекламе-маме», если кому-то плохо, обязательно под анонимными никами появляются люди, которые злорадствуют, пишут: «так вам и надо». Когда вышла новость про «Афонтово», два с половиной дня все только сочувствовали. На третий день злорадство, конечно, появилось (смеется). А если о рынке, то, повторюсь, ситуация с «Афонтово» не тенденция. Вот наступление «цифры» (цифрового телевидения. — «ВК») может сильно поменять ситуацию на региональных телерынках. Выживут только те каналы, которые... Во-первых, туда трудно будет влезть, а во-вторых, туда стоит влезать, если у тебя есть оригинальный контент. А у нас большая часть региональных игроков — это представители сетевых компаний и имеют свой час, где есть новости и несколько программок. В этом смысле в ближайшие три года на региональных рынках будут большие перемены. Здесь параллельно идет другой процесс, и все его немножко недооценивают, — это всеобщая интернетизация. Обсуждают переход на «цифру», а от влияния Интернета отвлеклись. Меж тем Интернет сейчас становится метаинформационной средой, метамедиасредой. И я думаю, уже через пять-семь лет все практически уйдет — и телевидение, и радио. Это не значит, конечно, что не будет радиостанций и телеканалов, но многое будет в Интернете. Вот тот же Первый канал — лет семь назад они плевать хотели на Интернет, а сейчас? Сейчас любой уважающий себя канал, я уж не говорю про радио, имеет свое представительство в Интернете и самая продвинутая аудитория как минимум слушает радио через Интернет. Телевидение массово в Интернете не смотрят, но и это изменится очень скоро. Понятно, что консервативная часть — кому сейчас
А продвинутая часть населения телевизор выбросит в окно?
Мы привыкли, что телевизор у нас стоит в квартире, перед ним диван, на котором мы сидим и смотрим. Скоро все будет по-другому. У нас сейчас компьютеры стоят за столами, и мы на них работаем или играем. Через пять-семь лет, думаю, все это объединится в единое целое. Я как-то сказал: лет через семь телевизор по телевизору будут смотреть только бабушки, мужавшие в перестройку.
Давайте о настоящем. Те каналы, которые есть сейчас, — можно ли их поделить по долям?
Ну, это просто — достаточно взять «Гэллап» (компания TNS Gallup Media занимается составлением рейтингов телеканалов и программ. — «ВК»). Хотя я только недавно узнал, что на весь город Красноярск у «Гэллапа» всего 87 передатчиков. Грубо говоря, один телезритель накануне съел что-нибудь не то и уже повлиял на рейтинг. Но других измерителей у нас нет. Рейтингам нельзя, естественно, доверять буквально, но основные тенденции они показывают. Понятно, что есть высшая красноярская лига — телекомпании с высшими долями, с большей историей. Это «СТС-Прима», Седьмой канал, ТВК. «Афонтово» в последнее время несколько сдавало, но за счет истории, бренда тоже было в вышке. Есть, не в обиду для коллег, другая лига, с меньшей долей смотрения. Тот же «Енисей-регион», ТВЦ... Посмотреть доли можно по «Гэллапу» (на сайтах некоторых телекомпаний данные TNS Gallup Media представлены. — «ВК»). Хотя там тоже все по-разному. Есть общее телесмотрение канала — это одно, и оно зависит от сетевого партнера, а есть новости — вот за них на местном рынке порой идет борьба.
В Красноярске девять местных телекомпаний. Это много? Мало? Нормально?
А с чем мы сравниваем? Если сравнивать с Рио-де-Жанейро, то мало. Если с Большой Муртой — то много. Я думаю, такое количество вполне нормально для миллионного города.
Свое, родное
Давайте поговорим о собственных продуктах, о программах, которые делаются в Красноярске.
А здесь, на примере собственных продуктов, как раз легко увидеть проблему локального телевидения. Обычные зрители смотрят телевизор и не задумываются, сколько это стоит. Если ту же «Коробку передач» сравнить с Top Gear — между ними пропасть. Эфирная минута Top Gear монтируется 20 часов. Только монтируется! Я уже не говорю про количество съемок, операторов и так далее. Это я к чему — для производства качественного продукта хоть в Нижнем Ингаше, хоть в Красноярске, хоть в Москве, хоть в Рио-де-Жанейро нужно примерно одно и то же количество ресурсов и затрат. А денег с продукта, с рекламных пятнадцати минут, снимается несравнимое число в Нижнем Ингаше, в Красноярске, в Москве и в Рио-де-Жанейро. Поэтому общая тенденция — продакшн и производство программ тем менее выгодно, чем локальнее телевидение. Вы посмотрите, что представляют из себя провинциальные программы: небольшие выгородочки, камерный свет, один-два человека в кадре, четыре-пять — вся группа.
А сколько стоит сделать свою программу?
Ну, это все по-разному. «Мелочи жизни» — одна цена, «Коробка передач» — другая. Себестоимость программы «Дела» — 800 тысяч в месяц.
Отбивается?
Трудно окупать. Но сейчас посмотрим, потому что на «СТС-Приме» у нас несколько другие условия размещения, нежели были на «Афонтово». В этом смысле мы отказались даже от своей службы продаж.
Знаю две схемы размещения своей программы: либо ты отдаешь почти всю рекламу в программе на откуп каналу, но зато размещаешься бесплатно, либо платишь сам за размещение, а рекламные деньги оставляешь себе.
Ну, есть разные схемы. В Москве уже лет десять нет таких схем. В столице, да и на всех развитых рынках, производители телевидения занимаются производством телевидения. И продают его каналу. А канал платит деньги. Например, за каждую программу КВН, которая выходит на Первом канале, АМИК — производитель — получает около 200 тысяч долларов. А в провинции и каналы беднее, и все пожиже, поэтому прецедентов, когда канал платит за продукт, нет. Во-первых, программы не дотягивают до того уровня, чтобы за них платить. Во-вторых, каналы лучше сами что-то сделают и какую-то копеечку заработают. В этом смысле региональное телевидение радикально отличается по своей структуре и подходу к производству от федерального. У нас в принципе никто и нигде не платит продакшну за программу.
Узкие места
Как аудитория изменилась за последнее время?
Во-первых, она сузилась. За последние четыре года телесмотрение уменьшилось на 20 %. То есть каждый пятый телезритель ушел с телевидения или не пришел. Понятно, что все это в том числе и благодаря новым возможностям. Раньше где можно было посмотреть качественный фильм? В кинотеатре и дома по телевизору. А сейчас DVD, компьютеры, Интернет. Интернет вообще заменяет телевидение в качестве главного досуга. Проще на «Ютубе» посмотреть минутные ролики, чем смотреть какую-то часовую бодягу по телевизору. И для телевизора сужение аудитории — это очень невеселая тенденция.
Количественно понятно. А качественно?
С уверенностью можно сказать, что эпоха Петросяна, «кривых зеркал» и бабок на Первом канале ушла. По крайней мере, когда появился «Камеди клаб», появился и более свежий юмор. А вообще качественно аудитория связана с политической ситуацией. Сейчас общее мнение, что народу политика не интересна. Но это ложь. Когда закрывали «Свободу слова» Савика Шустера (политическое ток-шоу, шедшее на НТВ), у последнего выпуска была общероссийская доля 30 %. То есть каждый третий смотрел эту программу. А потом кончился прямой эфир. Когда произошел теракт в «Норд-Осте», вся страна припала к телевизорам, чтобы смотреть, что происходит на самом деле. Но прямого эфира после этого не стало, не стало обсуждений. И народ переключили как раз на Петросянов. И народ привык. Сейчас есть федеральный канал со своей точкой зрения — «Рен-ТВ». И это даже удивительно. Но сказать, что «Неделя» с Марианной Максимовской может соревноваться с рейтингом воскресного «Времени» с Петром Толстым, нельзя. Народ отучили, и он отвык.
На региональном рынке были или есть честные политические программы?
Если говорить о региональном телевидении и вообще о журналистике как таковой на всех уровнях, то за последние восемь лет журналистика сильно изменилась. Когда ударили по башке НТВ, потом закрыли ТВ-6, все поменялось. Многими телевизионными олигархами это было воспринято как сигнал. Все темы, касающиеся политики, публицистики, оказались заморожены. И журналистика как профессия свободного информирования, рассуждения, поднятия проблемы ушла. Максимум бывают какие-нибудь выходы из-за печки, когда сам канал в них заинтересован.
Как пример то, что сейчас происходит на «Приме» и Седьмом?
Удивительно, что это не вылилось в прямую борьбу телестанций, потому что понятно — Седьмой канал — это «Норильский никель», «Прима» — это РУСАЛ. Но как-то вяло все — вспыхнет и погаснет. Думаю, давать разгораться таким медийным войнам — ни в чьих интересах.
А за политикой теперь все идут в Интернет.
У нас блогерская сфера носит другой характер, нежели в развитых странах. В топах разные социальные, политические вещи. В Америке или в Англии доля политических дебатов в Интернете намного меньше, чем у нас. Потому что они есть везде.
В Красноярске есть телеканал ТВЦ, который вроде пока держится в критическом ко всему ключе. Тяжело им?
Не знаю, это лучше у них спросить. В этом смысле для меня загадка — что «Рен-ТВ», что «Эхо Москвы». Я своего рода информационное животное и дома почти каждый день надеваю беспроводные наушники и час-два слушаю всякие актуальные интервью на «Эхо». Это же феномен — газпромовское, но по сути оппозиционное медиа. Наверное, в роли свистка на чайнике, который выпускает пар. Но мне уже который год кажется, что вот-вот это все закончится.
Местные новости смотрите?
Иногда.
Какие? И как можете их охарактеризовать?
Это тройка — «Прима», «Семерка» и ТВК. Трудно сказать, что они объективные, но тем не менее дающие представление о происходящем в городе. Иногда задеваю новости ОРТВ, потому что смотрю Вести-24. Ну они... Знаете, не хотелось бы кого-то из коллег задевать. Характеристика? Ну, вот история есть такая — в последние годы новости ТВК стали миролюбивее, но слава долгий характер имеет. И те политические войны, в которых телекомпания раньше участвовала, до сих пор влияют на репутацию. И до сих пор для многих ТВК — скандальная, воинствующая телекомпания. Хотя «Большие репортажи» Ильи Зайцева поддерживают прежнюю репутацию.
Кого знаете из смелых, сильных телевизионных журналистов?
Появляются молодые ребята. На «Афонтово» были несколько молодых и способных, часть из которых я сейчас вижу на других каналах. Здесь вопрос обществу «Кого вы знаете?» упирается в другой: «А нужно ли знать?». Ведь сейчас обществу не нужна журналистика, ее запрессовали, и общество привыкло. Ее сейчас особо и нет. Но когда будет можно, когда станет интересно, то, думаю, сразу воскреснет и старая гвардия, и новая по-другому зазвучит. Я в этом смысле не пессимист. Я не говорю: все умерло, журналистика умерла, все превратились в облизывающих сервисменов, которые делают только коммерческие вещи. Хотя то, что происходит, мне не очень, мягко говоря, нравится. Между прочим, на локальном, региональном телевидении в этом смысле посвободнее, нежели на федеральном. Нет, например, черных списков. Конечно, есть у каждой телекомпании кто-то дружественный, а кто-то не совсем. Но ведь из этого и складывается свобода информации. Когда возмущаются: «А что, во времена Березовского и Гусинского была свобода?» Отвечу: была. Потому что Чубайс мочил Гусинского, Гусинский — Чубайса, и ты знал и ту, и другую сторону. А сейчас нет этих сторон. И мне кажется, лучше явно выдержанная олигархическая медийная политика. И пусть их будет много, этих политик.
Вы знаете, что такое «неделя тишины»? Есть сейчас такое понятие на телевидении.
«День тишины» — это день накануне выборов. Если голосование в воскресенье, то в субботу запрещено что-то говорить, агитировать.
Нет, здесь другое — за неделю до выборов или приезда Путина из верстки новостей исключаются все «плохие» сюжеты. И в городе всю неделю все хорошо.
До нас (творческого объединения «Дела». — «ВК») нечасто верхние указы доходят, мы живем такой автономной жизнью. Ну а «неделе тишины» я не удивляюсь. Это глупость и бред, конечно, но увы...
Какая-то своя отсечка есть — когда это все прекратится? Надежда есть?
У меня последние лет пять надежда, что вот-вот должно быть. Потом кризис. Опять надежда, что вот-вот кто-то что-то поймет, что у нас счастье благодаря не Владимиру Владимировичу, а цене на нефть. Сейчас даже многие неглупые люди не понимают, что в 1998 году цена на нефть была 8 долларов за баррель. А потом около ста. Когда в десять раз растет цена, понятно, что появляются деньги и основа для некой стабилизации. Но этого не понимают. У нас очень наивный и дремучий народ. В этом-то и причина места, где мы находимся. Вот народ восторгается, как Путин полетал, потушил пожар. Но никто ведь даже не знает и не задумывается, что в Канаде таких самолетов 150, в Америке — 100, в России — четыре. Из них на ходу два. Из них один на несколько дней отвлекался, чтобы заснять фотопостанову с Владимиром Владимировичем. А народ думает — мужик, молодец!
В крае, слава богу, такого идола нет.
Ну да, я говорил — у нас на региональном телевидении все посвободнее. По сравнению с федеральным телевидением у нас вполне демократичная иерархия и конституция местных СМИ. Хотя вот, например, «Дела» выходят в эфир 14 лет, и только в прошлом году нам наконец разными способами было поставлено на вид, что мы неправильно над чем-то шутим, иронизируем.
А за «Сетевизор» разве не ругали?
Нет.
Может, потому, что не смотрят так поздно?
Как ни странно, наоборот, многие смотрят. Здесь, мне кажется, соблюдается такой статус-кво — все понимают, что мы рядом все живем, поэтому кусать сильно не стоит. И администрация понимает, что сильно по башке бить, наверное, не надо, потому что люди все приличные.
Досье:
Перекотий Владимир Анатольевич
Родился 25 апреля 1962 г. в Алма-Ате. Жил на Украине, в Якутии. Окончил Красноярский государственный университет, физический факультет. Отслужил в армии. Работал в КГУ на психолого-педагогическом факультете, был классным руководителем экспериментального класса в школе № 106 (ныне гимназия «Универс»). С начала
Сергей Санников, «Вечерний Красноярск» № 35 (276)
