Владимир Сорокин "Голубое сало"

Август. Египет. Жара, долгожданная, как я и хотела, но ведь и её надо строго дозировать, а то так и останешься здесь на берегу Красного моря горсткой пепла; я и дозировала: солнце с 8.30 до 11.30, потом часика три с кондишном, - и снова в бой, но сейчас уже 14.00, и я давно выпала из спасительной тени зонтика на съедение особо кровожадному в этот час солнцу; пропали пара долларов за стакан ледяной пепси-колы: не выпитая в первую минуту, она закипела, и её придется вылить, но что мне - я в плену. Я не понимаю, что происходит, что происходит в этой дурацкой книжке: что? куда? почему? Ещё немного, ещё страничка, ещё абзац, - и мне кажется, что я, наконец, пойму все, найду ниточку, держась за которую затем постепенно дойду до конца романа, оценю изощренную шутку - "Ах, вон оно что!" - и уползу к себе в спасительную 19-градусную прохладу номера.

"...Творчество началось с некой вспышки, которая произошла, когда я сорвался со стола. Лез по батарее на письменный стол и сорвался, повис на штырьке - он есть на старых батареях, сейчас такие уже не делают. Штырек вошел мне в шею. К счастью, все обошлось, но после этого у меня начались видения, и я стал жить как бы в двух мирах. Произошло некое разделение реальности и фантазии. И фантазии перетекали одна в другую. Забил фонтан вдохновения".

Этот сорокинский фонтан многих нервирует. В первую очередь, потому, что владелец фонтана не разделяет "духовный верх и телесный низ", во-вторых, что активно употребляет матерные слова. Многие обвиняют Сорокина в оскорблении и издевательстве над советской историей. "А что будет, если все это прочитают дети?!" - объединяются противники Сорокина, оглашая главный пункт обвинительного вердикта. "Не надо из детей делать недочеловеков, они сами знают, что и когда им надо. Все остальное проблема воспитания. Если говорить о моих детях, то я их не направляю и не препятствую им ни в чем. Они сами прекрасно во всем разбираются".

Одни впечатлительные ребята - движение "Идущие вместе" - хотели привлечь писателя Сорокина за распространение порнографии, но в результате только сделали объекту рекламу, о чем, собственно, их и предупреждали люди, придерживающиеся такого же мнения о Сорокине, но более мудрые и менее активные. Сорокина кинулись читать все: и депутаты Госдумы, и журналисты, председатели фондов защиты гласности и Совет Федерации, философы, художники, прокуроры. Выпад против порнографии для одних, для других обернулся крестовым походом против свободы слова. Одни защищали читателя, другие - писателя.

"Надо бороться против таких явлений (порнографии в искусстве - Ред.) и добиваться, чтобы писатели, как говорится, сеяли разумное и вечное, а не бранились и не описывали разные неприличные сюжеты", - это уполномоченный по правам человека в РФ Олег Миронов.

Известная СПСница и вице-спикер Госдумы Ирина Хакамада: "Я бы посоветовала движению "Идущие вместе" сначала ознакомиться с шедеврами мировой литературы, например, с книгами де Сада, Апулея и других авторов, а уж потом навязывать свое мнение о "хороших" и "плохих" книгах окружающим. Доносы "Идущих" о вредных книгах - плохой знак. Такими темпами мы вскоре можем вообще остаться без литературы".

А что Сорокин? А Сорокину через пару лет стукнет полтинник, он живет и здравствует: его книги уже переведены на 10 языков (в том числе, японский и корейский), воспитывает двух дочек, хорошо рисует (оформил и проиллюстрировал около 50 книг), уже пару лет читает лекции о русской литературе студентам Токийского университета(!), помимо романов занимается драматургией и не волнуется о читателях: "Для меня проблема читателей снята раз и навсегда. Я не переоцениваю литературу вообще. Это бумага, на ней какие-то типографские значки. На кого-то комбинация этих значков производит сильное впечатление, таков наш век, в котором мы живем. В конце концов, где-нибудь в Африке, например, люди могут убить из-за значка, из-за табу, но это же не аргумент в силу этого знака, это свидетельство человеческой дикости и архаичной природы". Надо же, как гром среди ясного неба, эта его нормальность и вменяемость - да?! Говорят, великий и ужасный (причем, скорее ужасный, чем великий) Мэрилин Мэнсон - в жизни тоже совершенно нормальный и вменяемый, а на вопросы о мрачности имиджа он спокойно отвечает: "Деньги я зарабатываю, мол".

...Тогда, в Египте, сорокинское "Голубое сало" промелькнуло предо мной, как первая поездка на американских горках: раз, раз, крутой подъем, крутой спуск, тормоз, руки припотели к поручню, выходишь, слегка покачиваясь. "Ещё разок?" - "Спасибо, пока хватит". Прочитала, поохала и забыла, занявшись местной экзотикой. Привезла книжку домой. Домашние прочитали, и, сдержав порыв покрутить пальцем у виска, сказали, что ничего не поняли. Ну и ладно.

Взявшись писать о "сале", я собиралась пролистать его, освежить в памяти, но оно взяло и перечиталось. Оказалось, что я много чего забыла либо упустила. Избавленная во второй раз следить за главным развитием сюжета, я незаметно для себя переключилась на детали, и оказалось, "сало" можно чувствовать совсем по-другому. Те же американские горки, только ты как будто приобрел способность растягивать время: что для всех уложилось в 2 минуты, для тебя тянется 10. И ты успеваешь все: рассмотреть, какие рожи строят вам внизу те, которым только предстоит эта поездка, гримасу скуки на лице парня, который командует этим аттракционом, псевдо-невозмутимость соседа, крепко вцепившегося в поручень и смотрящего только вперед, обернувшись назад, натыкаешься ещё на десяток лиц, неповторимых фотографий восторга, удивления, страха. Сорокинское повествование богато чудесными, умопомрачительными деталями, которые нужно уметь видеть. Граф Хрущев, LOVEЛАГи, атомный гриб над Лондоном, посуда, расписанная Малевичем, янтарное панно "Ленин и Сталин варят маковую соломку в Разливе"... Еда, еда, еда: от классики - до каннибализма (читать "сало" не рекомендуется ни на голодный, ни на полный желудок)! Наверняка для большинства значительная часть этого проходит вскользь, между строк, легко и обидно пропадая в общем безумии текста. Чернушные фантазии, но какие подробные! Придуманный им мир становится реальнее и выпуклее не от прямых описаний, нет, - он созидает намеками и полунамеками, спец-словечками, письмами, чьими-то книгами, песнями и бог весть какими ещё свидетельствами, и от этой всесторонности никуда не деться. Обилие реальных исторических лиц придает сорокинскому творению ещё большую, прямо-таки нездоровую убедительность. Может, не придумывает, а описывает? Может, и правда - после штырька открылась способность видеть параллельные миры, а?

На минутку заткните часть своего мозга, которая - "...мерзость! аморально! что за извращенный придурок!" - и посмотрите не что, а КАК он пишет. Как ловко жонглирует стилями, разрывает повествование, меняет героев, - и при этом его роман монолитен, как скала, там нет ни одной бреши, ни одного лишнего слова, ни одного повторения. Но - не буду никого ни в чем убеждать, эта вещь даже не на любителя, а на изощренного гурмана. Сам же Сорокин искренне удивляется, что его кто-то там читает: "Я никогда не понимал, почему это кому-то еще интересно", и думает, что "в будущем литературные занятия, если они не носят функционального характера, будут квалифицированы, как болезнь". Под "литературными занятиями" он имеет в виду свое писательство: "То, что я любитель, а не профессионал, это точно".

Складывается поразительная ситуация. Как будто человек написал что-то для себя, дал почитать это друзьям, кому-то понравилось, кто-то дал денег, это напечатали, это стало популярным, и теперь к нему приходят и спрашивают: "А что вы хотели сказать своим произведением? А что вы имели в виду, когда сделали Сталина и Хрущева любовниками? А что здесь? А почему так?" - бесконечные "что" и "почему". И стоит Сорокин, изредка огрызаясь: "Не буду я никому ничего разжевывать!" - посреди всего этого в полном недоумении, как же так вышло: сидел себе спокойно, писал, никого не трогал, и вдруг - нате вам...

Как бы там ни было, "Голубое сало" официально явлено миру. Честно сказать, мне почему-то кажется, что, не возьмись за "сало" ни одно издательство, - книга все равно дошла бы до читателей. В рукописном, точнее, рукопечатном варианте. Собственно, первый раз с "салом" я познакомилась именно так - кто-то скачал откуда-то главу, распечатал и притащил: читайте, мол, это круто.

Да, я практически ничего не сказала о содержании "Голубого сала"... Хм-м... Представила, как сейчас начну рассказывать... Нет, это уж лучше услышать в первоисточнике. Вперед, изощренные гурманы, филологи и западные слависты! - последним, говорят, сорокинские романы особо любы.

Елизавета Калитина