В биологии есть такое понятие “импринтинг” — первое острое впечатление живого существа. Например, если только что вылупившемуся цыпленку показать валенок, то он будет считать этот валенок своим родителем. И в жизни человека есть периоды, когда он очень чувствителен. Прежде всего — время детства, когда всё укрупнено, усилено, имеет дополнительные краски, как будто существует еще один спектр цветов, звуков...
Стереоскопическое зрение ребенка срабатывает и до сих пор: меня так и не отпускают мои детские воспоминания.
Из интервью Людмилы Улицкой.
Новая книга Людмилы Улицкой «Детство сорок девять» – про Детство.
Про детство самой писательницы, которой в 1949 году было 6 лет.
Про детство многих и многих в afternoon сталинской эпохи.
Про детство с его свежестью ощущений и крутящейся по сторонам головой вообще.
Маленькая книжка минут на сорок добросовестного читательского внимания является ничем иным, как персональной машиной времени, настроенной на дошкольный возраст читателя. Каждый из шести коротеньких рассказов погружает в детство не хуже, чем случайно обнаруженный в столе календарик с кошкой за 1980 год. Переживания, казавшиеся давно стертыми, воскресают и живут с новой силой.
…Вернулась продавщица. Отпустила капусту тетке впереди девочек, и Дуська вытащила из кармана заветную трубочку, развернула ее – вместо десятки это была картинка с японцем. Она пошарила в кармане, ничего в нем больше не было. Ее охватил ужас.
- Тетенька! Я деньги потеряла! – закричала она. – по дороге потеряла! Я не нарочно!...
Дырка у меня! Я не нарочно! – ревела она.
Маленькая Ольга, понимая, что на них свалилось горе, тоже ревела.
…Две сгорбленные девочки, по-деревенски замотанные платками, пошли в сторону дома, разгребая ногами кучи перемешанных со снегом и сумраком листьев, нагибались и рыли побелевшими пальцами в хрустящих водоворотах…
«Капустное чудо»
Вообще книжка Улицкой по своему духу вполне могла оказаться и частью «рассказов для детей» Толстого.Некоторые истории настолько дидактичны, что хочется читать их детям в воспитательных целях.
Про гвозди, мальчика и его прадеда; про подслеповатого «деда-шептуна» и его бестолковую внучку; про «бумажную победу» болезненного мальчика над дворовыми хулиганами моя дочка обязательно услышит, когда подрастет.
Во многом «стереоскопичная» четкость детских впечатлений достигается за счет картинок художника Владимира Любарова.
Это не только иллюстрации рассказов Улицкой, но самостоятельные «рассказы в картинках», столь притягательные для детей всех возрастов.
Вот сидят за столом суровые мужики. Выпивают. На столе – пряное сало, колбаса с кружками жира, крепкие соленые огурчики. Один из мужиков – явно Николай. И вдруг, посреди застолья с мужественными разговорами о деталях больших машин и политике, прилетела птица. Прилетела и села прямо на застеленный белой скатертью стол. И поднялся мужик (возможно, что и Николай), и сыпанул заскорузлой рукой горсть зерен птице. А птица стала их клевать. Притихли мужики, смотрят.
Глаз, крутясь по картинке, читает целые предложения, которые складываются в добрые истории. Тут и тетеньки купаются, радостно взвизгивая и размахивая пухленькими ручками, и люди вповалку на вокзале спят, и опрятная женщина в платке, смеясь, по ледяному накату скользит.
В целом после прочтения и разглядывания книги Улицкой и Любарова создается устойчивое послевкусие ириса «кис-кис» и начинаются поиски своих детских фотографий на антресолях.
Анна Андерсен
