Москва, АСТ, 2013 — 317 стр. Тираж — 11 000 экз.
Культурологам будущего из разряда традиционалистов, которые несомненно будут пользоваться собранием сочинений Чака Паланика в качестве прикладного пособия, придется покупать большие и крепкие книжные полки. Американец пишет так много, что его не успевают переводить (по крайней мере, в нашей стране), однако все равно с большим трудом догоняет экспресс современности, пусть и мчится за ним во весь опор. Первые признаки одышки у мастера приметили еще давно — кто не пенял, что человек, дескать, исписался? Роман «Проклятые» в подобном упрекнуть сложно, потому что он попросту не дописан; это такой неоконченный выдох, оборванный фразой «продолжение следует», и черт его поймешь, последует ли оно на самом деле — вроде бы ничего не договорено до конца, но говорить, в сущности, больше не о чем.
Неумелые любовные игры с использованием марихуаны и ленты презервативов «Hello Kitty» приводят тринадцатилетнюю Мэдисон Спенсер на тот свет. Здесь не так отвратительно, как может показаться (если, конечно, вас не смущают такие топографические реалии как «Пологие холмы слизи», «Роща ампутированных членов», «Пустыня перхоти» или «Болото выкидышей»), и даже есть некоторые возможности для карьерного роста — например, съемки в порнографических роликах для извращенцев или же работа в телефонном маркетинге. Населена эта местность проклятыми душами, бывшими богами, которых фанатики победивших религий низвели до статуса демонов, а также различными импозантными личностями вроде стильного шофера на огромном черном «линкольне». Конечно, в аду чертовски одиноко, но в и мире живых немногим лучше, особенно если твои родители — ослепительные звезды шоу-бизнеса, пачками усыновляющие детей из стран третьего мира и бездумно транслирующие опыт хиповской юности на родную дочь.
«Скажем честно: ад — это не более чем до предела запущенный маргинальный район. Вообразите себе горящие угольные шахты, которые перемежаются тлеющими шинными свалками, добавьте туда открытые выгребные ямы и свалки опасных отходов — и неизбежным результатом станет ад, причем ситуацию явно не улучшает склонность местных жителей сосредотачиваться на собственных несчастьях и плевать на окружающую среду».
Попасть в ад вообще до обидного просто — достаточно более пятисот раз нажать на гудок клаксона или в триста первый раз произнести слово «ниггер». Можно трижды испортить воздух в лифте и дважды помочиться в бассейн — но не более того (и поэтому большинство людей попадает в списки проклятых к пяти годам). Но если вы считаете, что оказались здесь по ошибке, то подайте апелляцию — вас подцепят к детектору лжи и будут задавать каверзные вопросы: считаете ли вы, что жизнь начинается с зачатия? должен ли существовать сионистский Израиль? могут ли женщины водить транспортные средства? Не удивляйтесь, ведь бог — это редкостный расист, завзятый гомофоб и ярый антисемит. Наверное, дьявол еще хуже, вот только встретиться с ним не менее проблематично. Каждая глава книги — небольшой монолог, адресованный лично хозяину ада, маленькая исповедь маленькой мертвой девочки — этой страшненькой, ехидной, мечтательной толстушки, не по годам эрудированной, однако переживающей острый кризис переходного возраста. Ее мало трогает спасение собственной души, но очень занимают вопросы сексуального взросления; в окружении великих тиранов она продолжает думать о симпатичных мальчиках, и постоянно проверяет пределы возможностей в послесмертии, устраивая локальные акты неповиновения.
От души побуйствовав в области медиа и альтернативной мифологии, Паланик, тем не менее, намеренно ограничил социокультурный контекст романа небольшим набором маячков — это привычные эскапады в адрес общества потребления, да список из трех-четырех фильмов и книг, цитация которых, хоть и в различных формах, приобретает навязчивый характер. Такое предельно концентрированное исследование проблемы взросления (возьмем одного мертвого закомплексованного подростка, засунем его в ад и посмотрим, что получится) могло бы стать безумно интересным — тем более что изуверский юмор мэтра и его фантастической остроты сатира никуда не исчезают и, кажется, берут в «Проклятых» новую планку. Однако, проведя свою героиню через все положенные по жанру испытания — раскрыть тайну своей гибели, встретить верных друзей и настоящую любовь, отомстить обидчикам, помириться с мамой и папой — автор презентует её нам ни капли не изменившейся. Неясно, что в этой истории можно продолжать; когда все подростковые вызовы исчерпаны, а к новым персонаж не готов, необходимость в нем естественным образом пропадает.
С другой стороны, мертвые девочки ведь не взрослеют — чего другого тут можно было ожидать?
Евгений Мельников
