«Высокие цены — способ отсечь избранных от малоимущих»
«Москва ценит избранность и клубность. Ты, наверное, это уже понял», — недавно поднял эту тему в разговоре со мной Андрей, мой московский знакомый из числа коренных. Он — сын профессора и декана, когда-то даже сделал хорошую карьеру в министерстве внешней торговли, но потом вовремя не прогнулся под изменчивый московский мир, больно ударился о стеклянный потолок, и его министерская карьера закончилась. «Это в провинции в дорогом ресторане вы будете платить за красивый интерьер, качественный сервис и еду. Здесь все может быть посредственным. Высокие цены — это просто способ отсечь избранных от малоимущих. Многие по-настоящему элитные заведения даже на рекламу не тратятся: зачем, если „свои“ о них узнают и так», — говорит он.
В Москве порою возникает ощущение, что крепостничество никуда и не исчезало, пусть даже на дворе и XXI век.
Однажды мой сосед по квартире Денис Прохоров давал уроки английского ребенку из богатой семьи, приходя к нему домой. Ребенок спокойно рассказывал репетитору с оплатой тысяча рублей в час, как ему родители покупают самокат за миллион в Центральном детском магазине. А еще пару раз Денис поучаствовал в ритуале встречи главы семейства. В этот момент в коридоре выстраиваются в линию все домашние: от семьи до прислуги. Прямо как в сериале про Султана Сулеймана. А когда Денис столкнулся с какой-то семейной домработницей в лифте и поздоровался, той стало дурно. Репетиторы, гувернантки — это, конечно, тоже обслуга, но классом повыше, чем горничная и кухарка. То есть общаться им между собой не положено.
Именно поэтому в таких реалиях жесткой классовости вежливость и политес — основы выживания. Это прививается еще в школе. Сужу по студентам. Московские, в отличие от российских, особо права не качают и с жалобами по профкомам и учебным управлениям не бегают.
Да и смысл скандалить? Качай права — не качай, стеклянные стены между московскими кастами не пробьешь. Даже если ты суперталант, без связей и элементарного везения ничего не получится.
Как-то одна дама, коренная москвичка, назовем ее Ириной, рассказывала про предыдущую работу в центральном офисе крупной госкорпорации. За зарплату в 150 тысяч рублей ей нужно было делать всего один отчет в день и дальше просто сидеть в кабинете. Казалось бы, не работа — мечта! Но через несколько лет она оттуда сбежала, и не только от скуки — такая зарплата и такая работа были для нее потолком.
Пойти на повышение даже через постель нереально: на верхних этажах корпорации места были зарезервированы только для родственников и детей. А наивных любовников и любовниц и так хватает. Перефразируя известную поговорку: секс — не повод для продвижения по карьерной лестнице.
На фоне такой вот классовости поведение приезжих москвичам, действительно, кажется странным. Смысл изображать из себя более успешного, богатого, умного, смысл скандалить и качать права, если все проверяется быстро и просто. Ты или член «закрытого клуба» (для начала — клуба под вывеской «город Москва»), где все знают негласные правила поведения. Или ты посторонний, которому в этот клуб вход практически запрещен.
А вот то, что москвичи не любят приезжих — миф. После столичной жизни россияне воспринимаются как более открытые и простые. А провинциальные рабочие интриги, публичные разборки — как игры детей в песочнице. Из-за этого москвичи вполне охотно общаются с приезжими: наивность и восторг россиян забавляют и даже немного воодушевляют. А еще в общении с приезжими можно немного расслабиться: они вне системы местных социальных игр и потому не столь опасны.
«Напрягает обилие людей»
Отсутствие интереса москвичей к жизни за МКАДом связано не только с социальными играми, но и с самой спецификой мегаполиса: масштабы и повсеместное обилие людей провоцируют социофобию. Когда минувшим летом на Пхукете я сказал отельному гиду, что не хочу на экскурсии, потому что после Москвы тянет отдохнуть от людей, то она меня поняла с полуслова. Гид призналась, что сама москвичка, и когда решила делать карьеру в турбизнесе, целый год вообще провела в египетском отеле посреди пустыни: отдыхала от общества.
Причины социофобии не всегда понятны гостям столицы. В конце концов, приезжая ненадолго в Москву, они ведь успевают и у Мавзолея постоять, и мороженое в ГУМе поесть, и отметиться на Воробьевых горах. Даже если остановились у родственников в Южном Бутово. Да и толпы для некоторых тоже достопримечательность.
Но вы представьте, что толпа вас окружает всегда: на улице, в транспорте, в магазине, в театре, в музее, в кафе. Да и на работе здесь обычно все сидят друг у друга на головах.
Например, в московских вузах не каждая кафедра имеет свое отдельное помещение, нередко это просто стол заведующего или секретаря в общем помещении. В часы пик, будь то транспорт, едальня в обеденный перерыв или спортзал — везде одно и то же. Часть времени гарантированно простоишь в очередях, еще часть — в поиске свободного места.
Из-за вечных толп, кстати, не особо люблю московские театры: ощущение, что весь вагон поезда метро вместе с тобой перешел в фойе и зрительный зал. Регулярно случается и обратное. Когда в театре Моссовета, театре Сатиры и в концертном зале Чайковского одновременно заканчиваются спектакли и концерты, на станции Маяковская людей больше, чем в час пик. В этом случае лучше переждать 15 минут в ближайшем кафе.
Обилие людей напрягает не только физически. Иногда это выливается в прямую борьбу за ресурсы. Когда я жил в Строгино — отдаленном районе с заповедниками и городскими пляжами, то в жаркие летние дни туда устремлялась половина города. Машины переполняли все дворы, в трамваях и автобусах была давка, в ближайшем магазине (самом близком к дому) уже к 15 часам дня с полок в буквальном смысле сметали всю воду, газировку и пиво.
Но если толпы еще можно пережить (какой россиянин не добирался на работу в переполненной маршрутке в час пик), то в сочетании с огромными расстояниями они уже невыносимы. Я ведь после переезда в Москву начал воспринимать родной промышленный миллионник как курорт не только потому, что люди там одеваются, подбирая в тон разные части одежды. Нет: в сравнении с Москвой родной город компактен, расстояния человеческие, и даже в будние дни центр Красноярска малолюден (тут сибиряки, наверное, громко смеются). И вообще, приезжая домой, я теперь удивляюсь, как это можно доехать без пробок с окраины до центра за полчаса на транспорте или за 10-15 минут на машине. В Москве, даже когда проживал в Раменках (район самый близкий к центру), на то, чтобы дойти до метро, проехать на нем до центра с одной лишь пересадкой, уходило около часа. А на машине без пробок можно передвигаться в Москве только ночью.
О жителях и гостях «русского Манхэттена»Именно из-за толп и расстояний быстро и с треском рухнули мои планы активно знакомиться с достопримечательностями столицы. Иллюстрация для понимания. Однажды я потащил соседа Дениса из Строгино в Царицыно, осматривать монарший дворец. Тогда только дорога до ворот паркового комплекса заняла полтора часа. Еще столько же мы старательно в толпе на жаре ходили по территории, лицезрея красоты. А гроздью вишни на нашем торте стала обратная полуторачасовая дорога домой. Итого 4,5 часа жизни. В Красноярске за это время можно съездить в Дивногорск на пикник у Красноярской ГЭС.
Относительно безлюдное место я пока нашел только на столичных кладбищах. Помню, как весной ездил то на Новодевичье, то на Ваганьковское. Там было так спокойно! Даже экскурсии по могилам знаменитостей не напрягали. Вот только и кладбища в столице напоминают настоящую загробную коммуналку: на стандартном могильном месте (2 кв. м) здесь погребено человек 5, о чем свидетельствуют надгробные плиты. И дело не только в престижности погостов. Просто если придется в Родительский день мотаться по нескольким кладбищам в разных местах Москвы, то ни один живой не выдержит.
«Город чиновников и топ-менеджеров»
Есть и еще одна причина слабого интереса москвичей к остальной России: как ни крути, но в Москве у человека больше личных свобод. То есть возможностей самовыражаться с помощью одежды и поведения, проявлять свою эксцентричность. В Москве невежливо пялиться на экстравагантно одетого человека. Считается бестактным даже среди друзей задавать личные вопросы (А почему ты стал вегетарианцем? А почему ты плохо следишь за своей женой?) и как-то комментировать чужое поведение. Тут скорее предпочтут страдать от чужих странностей, но будут молчать.
Основа московских диалогов — это так называемый «small talk», разговор ни о чем, вроде обсуждения погоды или светских новостей (А вы уже посетили новые станции БКЛ?). И когда москвич приезжает в другие регионы, то местные жители кажутся ему немного «токсичными». Я и сам уже вижу эту разницу. Когда подруга летом пригласила на свой день рождения, я час пытался привыкнуть к дружескому подшучиванию, «вываливанию» на других своих производственных проблем и к прочим откровениям.
Возможность активно проявлять свой эгоцентризм порождает и московское стремление частично плевать и на общественное мнение. Прежде всего, это касается внешнего вида. Это в России — дресс-код, корпоративные стандарты, требования тотально соответствовать общественным нормам. В Москве — право личности быть такой, какой она хочет. Как-то на конференции в МГУ я встретил профессора в возрасте, который пришел в ярких малиновых штанах совсем не офисного стиля. В коммерческом вузе в деканате видел пятидесятилетнего заведующего кафедрой с серьгой в ухе. А один знакомый работник из госучреждения ходит с массивным кольцом в носу. В метро и вовсе из-под униформы машинистов и работников станций порою проглядывают татуировки. И ничего. Работают.
Но главная московская свобода, которая возникла еще в советские времена. Это право выражать собственные альтернативные взгляды. Как пишут местные издания, москвичи всегда любили заявить о своей особой точке зрения на события в стране и мире. Делать здесь это было проще: когда милиция ловила тех же стиляг и неформалов, те звонили своим высокопоставленным родителям, и праздник непослушания возобновлялся. Аналогичным образом мажоры и их друзья (а также фанаты) демонстрировали свободу взглядов и в нашем веке. Конечно, за последние пару лет оппозиционность проявляется уже не столько открыто, но она не исчезла.
Пытался понять, в чем причина такой возможности открыто заявлять о взглядах, не совпадающих с общепринятыми. Пока пришел лишь к одному выводу. Это для России процесс принятия решений (хоть в политике, хоть в бизнесе) — далекое сакральное таинство. В самой же Москве все иначе: это город чиновников, топ-менеджеров и... обслуживающего их персонала разных мастей от водопроводчиков до айтишников и пиар-технологов. А потому ограничить распространение сведений лишь каналами массовой информации невозможно при всем желании.
Ну, потому что знакомая официантка на банкете всегда может слышать диалог о том, как решения принимались на самом деле, знакомая уборщица может выкинутые в корзину документы случайно прочесть, а знакомый мелкий бизнесмен поплакаться на тяжелую корпоративную жизнь, которая с рекламной картинкой по ТВ не очень совпадает.
И управленцы это вынуждены терпеть. Во-первых, за МКАД всех не вышлешь. Да и кто чай-кофе наливать потом будет или онлайн-сервисы разрабатывать? А во-вторых, «прислуга» исторически слишком много о жизни своих господ знает: и кто где живет, и где учатся их дети, и кто в каком сейфе пароли от биткоинов хранит. Поэтому, опасаясь социального напряжения, в Москве всегда не только гайки закручивали, но щедро одаривали население пряниками. Ну ведь не просто ж так учителя здесь получают 80-120 тысяч рублей, когда их коллеги в России согласны работать и за 25 тысяч. А московские пенсионеры имеют различные льготы и доплаты.
При этом зарплаты и в 100 тысяч рублей, по данным официальной статистики, платят лишь 25 % москвичей. И ее все равно не хватит ни на покупку плохонькой квартиры, ни на оплату дорогого вуза.
Потому в качестве поощрения москвичи получают еще и право на некоторые личные свободы. И это еще одна причина для них искренне любить свой город: ведь в отдаленных регионах особо себя не выразишь и с общественными стандартами сильно не поспоришь.
Кирилл Зорин специально для Newslab,
фото из личного архива автора
* Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
