Композитор.
Ирина Геннадьевна Белова родилась 6 января 1975 г. в Красноярске.
В 1994 г. – окончила Красноярское училище искусств по классу фортепиано, в 1999 г. – Красноярский государственный институт искусств.
С 1996 г. – заведующая музыкальной частью, преподаватель и концертмейстер театрального факультета Красноярской государственной академии музыки и театра.
Член Союза композиторов и Союза театральных деятелей России, дипломант международных фестивалей-конкурсов, лауреат премии Главы Красноярска и региональной премии «Наследие» в номинации «Музыкальное искусство». Профессионально пишет музыку с 1996 года. Автором музыки к 12 спектаклям для театров Красноярска и Санкт-Петербурга, ее произведения исполняют оркестры Москвы, Красноярска и Швеции.
Семейное положение: не замужем.
Увлечения: «Люблю путешествия и театр».
С красноярским композитором Ириной Беловой я познакомилась пару лет назад, на репетициях ее рок-оперы «Чудная баба». И сразу влюбилась в ее музыку. Произведения Беловой исполняют известные российские и зарубежные оркестры, в театрах Красноярска и Санкт-Петербурга идет больше десятка спектаклей с ее музыкальным оформлением. А недавно Ирина вернулась со стажировки из Швеции. Но за фасадом внешней успешности стоит поистине каторжный труд.
Ира, согласись, что женщина-композитор – это скорее экзотика.
Разве что в нашей стране. В Союзе композиторов России женщин раз-два – и обчелся. Зато на Западе на женщин-композиторов просто какой-то бум! Уже появилась целая плеяда, и их произведения востребованы на самых престижных фестивалях. А здесь все удивляются, узнав о моей профессии. (Улыбается.)
В России где-то можно получить композиторское образование?
В Красноярской академии музыки и театра (прежде институт искусств. – Ред.) эту специальность открыли лет пять назад, я тогда второй год училась на музыковеда. А в Москве и Питере композиции учат давно, выпускники получают специальный диплом. Но он не дает никаких гарантий. Людей интересует не наличие диплома, а что ты написал. Иначе никто не назовет тебя композитором.
Первые твои композиторские опыты, наверное, были написаны «в стол»?
Изначально писала на заказ. С первого курса института начала работать концертмейстером на кафедре мастерства актера (сейчас Ирина заведует музыкальной частью театрального факультета. – Ред.) и помогала в оформлении дипломных спектаклей. Первой такой работой был "Стакан воды" в постановке Елены Владимировны Бубновой в Красноярском ТЮЗе десять лет назад. К одной из сцен я никак не могла подобрать музыку и не придумала ничего лучшего, как написать самой. А потом ее услышал режиссер Артем Михайлович Рудой и попросил что-нибудь написать к его сказке "Рикки-Тикки-Тави" в Красноярском театре кукол. Это была моя первая оплаченная композиторская работа. После нее в театре кукол вышло еще шесть спектаклей с моей музыкой.
Для театра им. Пушкина твоей первой работой был "Игрок" по Достоевскому?
Нет, там я тоже начинала со сказки. Авантюра чистейшей воды: на всю постановку и написание музыки к "Анчутке" был отведен ровно месяц, весь этот период мы работали как заведенные! А параллельно я еще занималась новогодней сказкой "Аленушка и солдат" в театре кукол и просто ревела от усталости – казалось, Новый год никогда не наступит!
Разве музыку к "Игроку" ты сочиняла не в экстремальных условиях?
Что ты, у меня было четыре месяца чистой работы – идеальный вариант. Наверное, поэтому и удалось так много сделать: из ста номеров треть вошла в спектакль.
Почему же только треть?
К спектаклю всегда пишется несколько вариантов, чтобы потом выбрать самые подходящие. Заранее ведь не предугадаешь, как музыка наложится на действие, – это понятно лишь в процессе постановки. И все приходится записывать заранее, поскольку музыкантов очень трудно собрать снова. А в записи к "Игроку" участвовало человек шестьдесят! Два камерных оркестра – "Времена года" из Москвы и наш "Кредо", солистка оперного театра Вера Баранова… На скрипача Леонида Жуковского вообще легла очень большая нагрузка, в спектакле много солирующей скрипки. Последняя смена записывалась уже на эмоциональном срыве. Я очень благодарна музыкантам за этот титанический труд.
К «Игроку» писал музыку Сергей Прокофьев. Не боялась браться за такой материал?
Еще как боялась! Но у Прокофьева опера, а я писала симфонию, музыку к драматическому спектаклю – за оперу не взялась бы никогда в жизни. Вообще, Достоевский очень симфоничен, это лакомый кусок для всех композиторов. Но и гигантская ответственность – попробуй провалиться на таком материале! Вот тогда бы мне припомнили и возраст, и пол. А когда в театре обмолвились, что музыка к "Игроку" – дело неженское, во мне проснулся нездоровый азарт. Была очень большая ставка, я не имела права на провал. Вообще, странно: в драме у меня что ни работа – все культовая драматургия, сюжеты высшей категории – Ионеско, Беккет, Достоевский... Такое непросто дается.
Тебе, наверное, не раз говорили, что и твоя концертная музыка очень театральна. Используешь в ней те же приемы?
Музыка для театра требует четкой конкретики. Если она не запоминается – проблемы композитора. И театр очень помог это понять. В концерте «Шахматы» жизнь человека представлена как шахматная партия с емкой философской основой. "Времена года" (у Ирины уже написано полцикла – "Весна" и "Зима". – Ред.) – тоже условное понятие, это жизнь человека. В принципе, весна – ода любви.
Кто стал источником вдохновения?
Никто конкретный! Общее состояние влюбленности в замечательных музыкантов. Полтора года назад мне посчастливилось познакомиться с московским оркестром «Времена года» и прекрасными солистами – они дали мне такой толчок в творчестве!
Ты говоришь о Йоргане Петтерссоне и Денисе Шаповалове?
Да, гораздо интереснее писать для конкретных исполнителей, зная их приемы и возможности. Йорган – очень солнечный человек, и хотелось, чтобы из его саксофона лилось солнце и весенняя капель. Денис – виолончелист, виолончель всегда ассоциировалась у меня с трагедией, что и положено в основу "Зимы". Грубо говоря, если весна – это любовь, то зима – смерть героев, все слышно в самой музыке. Сейчас пишу "Осеннюю фантазию" для московского скрипача Александра Тростянского. А в "Летней", наверное, в качестве соло использую маримбу или литавры, посмотрим. А еще благодаря Йоргану я сотрудничаю со Стокгольмским саксофон-квартетом.
Ира, а тебе не кажется, что современная академическая музыка – некое элитарное искусство, для узкого круга специалистов?
Опять же – в России. В развитых странах это направление финансируется как профессиональный спорт, будущие звезды академической музыки, составляющие впоследствии гордость нации, раскручиваются по принципу поп-индустрии. В Европе ни дня не проходит без фестиваля или конкурса – при мощной государственной поддержке. Знаешь, какая страна славится самым большим количеством оркестров?
Наверное, Германия или Франция…
Маленькая Финляндия! Финны вообще живут в каком-то отдельном измерении, они много средств вкладывают в искусство. Да и в других странах считается хорошим тоном быть в курсе современной академической музыки – они воспитывают среду для появления новых гениев. Кстати, такое отношение уже можно наблюдать в Латвии и на Украине… На Западе множество фондов поддержки композиторов, разных стипендий и грантов. Госзаказ за одно произведение – от 10 до 50 тысяч долларов! Например, китайский композитор Лили Тьян написала по заказу концерт для Стокгольмского саксофон-квартета и симфонического оркестра к международному фестивалю «Дни новой музыки в Стокгольме» – как раз за 50 тысяч долларов. Притом, что она не шведка.
А твое написание музыки для этого квартета оплачивается?
Нет, наши отношения строятся на взаимном партнерстве. Удалось провести Дни культуры Швеции в Красноярске – причем квартет выступал здесь практически задаром, хотя они очень дорогие музыканты. И собираются опять вскоре приехать. А еще благодаря нашему партнерству я получила по конкурсу грант от Шведского института для стажировки в композиторском центре Висби на острове Готланд. Знаешь, как ни странно, но весь февраль там у меня прошел под знаком тюльпанов. Мне их дарили каждый день, они по-разному расцветали – это было потрясающе! И свой новый электроакустический проект я назвала «Ода тюльпанам». Музыка для саксофон-квартета с наложением электронной музыки. Надеюсь, что получится его когда-нибудь издать…
Что так пессимистично? Ведь ты уже записала недавно свой первый авторский диск – запишешь и второй!
Предыдущий альбом – это просто счастливый случай! Большое спасибо губернатору Александру Геннадиевичу Хлопонину. А большинство моих коллег копит на издание своих сочинений всю жизнь… У нас в стране нет специальной программы поддержки профессиональных композиторов. Люди пашут на трех-четырех работах – преподавателями, концертмейстерами или вообще не по специальности. А по ночам пишут серьёзную музыку, в надежде, что она хоть когда-нибудь прозвучит… Нередко еще приходится и музыкантам платить за исполнение своего сочинения! Вот и получается, что кто-то уходит в эстраду, кто-то навсегда уезжает за границу или вообще перестает писать – здоровье же не железное... Если повезет, можно продать исключительные права на свои сочинения западным звукозаписывающим компаниям. Ты знаешь, что наши оркестры вообще не имеют права исполнять многие произведения Софьи Губайдуллиной, Эдисона Денисова, Альфреда Шнитке? Мы не знаем эту музыку, она принадлежит Западу! Современная академическая музыка расходится там большими тиражами, по высоким ценам, и композиторы неплохо на это живут.
Ира, а свою "Енисейскую рапсодию" ты разве писала не на госзаказ?
Это был мой подарок краю на его 70-летие. Не ради денег, понимаешь? Я очень люблю свой родной край и не вижу ничего зазорного в таком признании. Хотелось как-то отразить в музыке его красоту, надеюсь, мне это удалось. Верю, что и дальше смогу быть здесь полезной.
Наверное, трудно, живя в Красноярске, работать для столичных и зарубежных музыкантов?
Я ведь не для них работаю, а представляю край на международных фестивалях. Самая большая трудность – отсутствие денег на поездки. Всякий раз приходится искать спонсоров – но так же не может продолжаться бесконечно… А что делать юным артистам, если за ними не стоят богатые родители или пробивные педагоги? Недавно моя очень талантливая ученица отказалась идти в музыкальное училище: "Я не хочу быть такой же нищей, как вы". И это самое страшное. Если дети так рассуждают, у страны нет будущего.
Елена Коновалова
