«9 рота»

Все любят «9 роту». Заранее. Оптом. Без вопросов. В кассы кинотеатров стоят очереди – приобретать билет на сеанс меньше, чем за час до его начала, можно и не пытаться. Львиная доля моих друзей не только твердо намерена «9 роту» посмотреть, но и пребывает в уверенности, что фильм просто обязан быть хорошим. Нетерпеливые читатели моих обзоров упрекают меня в том, что тяну с написанием о «9 роте», предпочитая ей очередной «шедевр америкашек». Причины подобного единодушного энтузиазма для меня, если честно, так и остались загадкой. Кто его знает, в чем тут дело – может, в том, что герои фильма уходят служить не откуда-нибудь, а из родного Красноярска, а может, и в том, что рекламная поддержка двух мощных телеканалов, принимавших участие в создании фильма, выполнила свою задачу на "отлично".

Что ж, прекрасно – раз читатели требуют, то надо идти. Вот я и сходил. И теперь могу с уверенностью сказать вот что – энтузиазм по поводу «9 роты» можно испытывать исключительно до ее просмотра. Ибо сохранить его в той же степени интенсивности за два часа восемь минут фильма – задача не из легких. От бодрого начала к трагическому финалу «9 рота» движется с грацией и торопливостью парового катка. Где-то в промежутке между часовой и полуторачасовой отметкой соблазн встать и уйти особенно велик – мой сосед по залу уже было намеревался совершить подобный подвиг, однако его приятель отговорил его, заверив, что «скоро начнется самое интересное». Вот какие нынче у нас «фильмы года» – самое интересное в них начинается только через полтора часа после начала. Конечно, если поднапрячь мозги, то можно будет подвести под такое неравномерное распределение событий красивую художественную концепцию – мол, подобная структура фильма отражает общую бессмысленность и хаотичность войны. Сначала ты несколько дней торчишь неизвестно где, отчаянно пытаясь придумать, чем бы заняться, а потом бах! бах! бах! – и вас всех положили за какие-то полчаса. Вот только сдается мне, что такой концепцией будет прикрываться неспособность режиссера Бондарчука гладко и ровно выдержать весь фильм. Впрочем, что тут удивительного – это же его первая полнометражная работа.

Двухчастное построение фильма – сначала учебка, потом реальные боевые действия – без зазрения совести скопированы с «Цельнометаллической оболочки» Кубрика. Вот только Михаил Пореченков в роли контуженого прапорщика Дыгало впечатляет несколько меньше, чем по-настоящему лютый сержант из фильма Кубрика в исполнении Р. Ли Эрми. Молодые актеры, кстати, все держатся очень хорошо – наконец-то актеры российского кино научились избавляться от той деревянности, которая на корню испортила множество неплохих по задумке картин второй половины 90-х. Набранные в небольшие роли (а-ля «Тонкая красная линия» Теренса Малика) актеры-ветераны тоже не подкачали – в особенности Алексей Серебряков в роли капитана разведки. Кстати, один из эпизодов с его участием относится к самым сильным моментам картины – когда его герой появляется на посту 9 роты из ниоткуда посреди ночи с руками по локоть в крови и ведет с собой контуженого солдата с дальнего поста, где всех перебили. По мне, так эта тихая и практически бессловесная сцена передает весь ужас войны куда лучше многочисленных баталий.

Кстати, о баталиях. По большей части они сняты действительно впечатляюще – мощно, сухо, страшно, с эффектом присутствия, практически как в «Черном ястребе» Ридли Скотта. (Бондарчук, судя по всему, основательно подготовился к съемкам этого фильма – пересмотрел кучу классических западных образцов кино о войне). Вот только в самый неподходящий момент в Бондарчуке вдруг прорезается выпестованное на множестве клипов и рекламных роликов стремление к красивости – и вот включается замедленное воспроизведение, и клубы огня от взорванного танка вздымаются мучительно медленно и прекрасно, а за кадром вступают пронзительные скрипки. И страшный, жесткий, кровавый бой моментально превращается в мелодраматично-глянцевую картинку. Бондарчук проделывает такое едва ли не в каждой батальной сцене, от чего во рту остается довольно неприятный привкус. Работа композитора фильма, явно вдохновлявшегося школой монументальной грандиозности а-ля Джон Уильямс, только усугубляет общее удручающее впечатление. Там, где мог получиться проникновенный рассказ о простых человеческих судьбах, в духе фильмов Бондарчука-старшего, вышло кино широких жестов и масштабных высказываний. Не совсем то, что можно назвать «честным» фильмом о войне. Вернее, совсем не то.

Серж Кочерыжкин