Волшебное сопрано народной артистки России Лилии Амарфий звучит в стенах Московского академического театра оперетты более тридцати лет. На прошлой неделе она приезжала со спектаклем «Сказки Венского леса» к нам в Красноярск. Мною голос Лилии Амарфий любим с детства. У меня были пластинки с записью оперетт, и я вместе с Лилией пела арии. Прошло много лет, я давно выросла, а помню все спектакли наизусть.

Впервые мы встретились в жизни с Лилией Амарфий в нынешнем году. Она удивительно доброжелательная, мягкая и… очень молодая. На сцене – настоящая примадонна – блистательная, соблазнительная и одновременно недоступная. Кажется, сама судьба создала ее быть принцессой оперетты.

Лилия Яковлевна, как получилось, что вы пришли в оперетту, хотя мечтали о драматическом театре?

Видимо, так звезды сошлись… В юности сама себя не могла понять. В Москву я приехала поступать на актерский факультет школы-студии МХАТа. Но на всякий случай подала документы еще и на музыкальный факультет ГИТИСа. Так совпало, что третий тур в двух учебных заведениях проходил в одно и то же время! Пока сдавала экзамен в ГИТИСе, опоздала во МХАТ. После окончания института собиралась попробовать себя в опере на сцене театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Но труппа задерживалась на гастролях, а я «зависла» без работы. Как только мой педагог узнала об этом, она меня вызвала и просто приказала: немедленно, говорит, в оперетту, немедленно! Так я оказалась в театре оперетты.

А кто был вашим педагогом?

Любимым моим педагогом была солистка Большого театра народная артистка СССР Ирина Масленникова. Ее я должна благодарить за то, что могу петь. Я приехала в Москву из маленького молдавского городка Оргеев. На нашем курсе все были вокалисты, а я ну просто не умела петь в классической манере! Было очень странно, что меня там столько времени держали… Позже Ирина Ивановна призналась, что это был своего рода эксперимент: «Ты так хотела стать артисткой, что я решила тебя как-нибудь дотянуть до выпуска». Но вдруг на третьем курсе у меня полился голос. Спела на уроке «Соловья» Алябьева – так чуть ли не весь институт сбежался. Я на радостях стала так много петь, что голос не выдержал нагрузок – заработала узлы на связках. Если бы не Ирина Ивановна, не бывать мне артисткой – она помогла восстановить голос.

Не нужно ранить окружающих

И ни тени сожаления, что оказались в оперетте?

Ну какие могут быть сожаления? В студенчестве мы все кажемся себе гениями. Свои амбиции нужно хоронить прямо у порога театр. В искусстве нужно упорно трудиться и очень объективно к себе относиться. Единственное, о чем немного жалею, – не развила в себе какие-то другие творческие возможности.

Например, какие?

Обожаю мюзиклы, и хотелось бы играть в них больше. Хотя, грех жаловаться, – во всех мюзиклах, что ставились у нас в театре, я была занята. Моей первой ролью в мюзикле была Жужа (мюзикл А. Журбина «Жужа из Будапешта»).

Кстати, а какой была ваша первая роль в Московской оперетте?

Это был спектакль «Золотые ключи» Александра Зацепина. Милая советская оперетта с изумительной мелодикой. Потом спела Виолетту в «Фиалке Монмарта» Кальмана, Стаси в «Сильве»… А роль Адель в «Летучей мыши» я получила совершенно случайно, благодаря Мстиславу Растроповичу. Его тогда пригласили к нам дирижером. Мы с ним совершенно случайно познакомились в буфете. Я была худенькая, в короткой юбочке – он решил, что я балерина. И очень удивился, когда услышал мое легкое колоратурное сопрано. А почему, спрашивает, мне о вас ничего не сказали? Предложил спеть, а потом говорит: «Будешь петь Адель».

Можно представить, какие разговоры пошли в театре: молодая артистка вдруг получила престижную роль!

Вы знаете, я никогда не интересовалась сплетнями, у меня на них нет времени. Существую в театре обособленно. Делаю свое дело, никакие интриги и разборки меня не касаются. По молодости иногда прорывало высказать кому-то правду в глаза. А потом поняла, что в прямолинейности нет ничего хорошего. Кому нужна твоя обидная правда? Не нужно ранить окружающих, лучше отойди в сторону – и конфликта не будет.

Однако же в искусстве без трений не обходится…

Естественно, потому что все мы люди эмоциональные. Одному роль дали, другому не дали – вот и повод для обид. Профессии артиста – очень зависимая. Однако нужно в любом случае смириться и попытаться обернуть ситуацию в свою пользу. В сопротивлении нет ничего хорошего! В процессе репетиций можно спорить, привносить в роль что-то от своей индивидуальности. Но сначала, чтобы понять, чего хочет от тебя режиссер, надо расслабиться и не перечить ему. Я всегда была очень хорошей ученицей.

«Соловей» покорил Фиделя

Вам приходилось работать за границей?

Нет, хотя у меня была возможность. Я очень часто бывала в Чехословакии, и директор чешского театра хотел меня пригласить петь у них Адель в «Летучей мыши» на немецком языке и работать со спектаклем по всей Европе. Но моему сыну тогда было всего 9 лет, и я отдала предпочтение ему – иначе и быть не могло.

Ваш сын тоже стал артистом?

К счастью, он не пошел по моим стопам. Окончил американский университет и работает на международном почтамте. Сын – мой самый любимый мужчина в жизни.

«Соловьем», как говорят, вы покорили даже Фиделя Кастро?

Ну вот, уже легенда появилась! (Смеется.) Было бы слишком большой смело утверждать, что я его покорила. Просто в составе творческой делегации ЦК комсомола я приехала на Кубу. А там классическая вокальная школа вообще была неизвестна, и алябьевский «Соловей» прежде никогда не звучал. Я вышла на сцену в белом платье, спела. В зале – тишина. Решила, что это провал, уходила со сцены на ватных ногах – ну просто тихий ужас! В этот момент раздались бешеные аплодисменты, но я их уже не слышала. Потом режиссер программы Марк Захаров говорил: «Разве ты не поняла, что это грандиозный успех!» А я понять не могла – какой успех!.. После концерта за кулисы пришел Фидель Кастро, сразу же подошел ко мне и что-то сказал по-испански, видимо, что ему понравилось мое выступление. Потому что потом от его имени кубинский художник подарил мне рисунок, где я стою в белом платье, с крыльями, как богиня Ника. Где-то он у меня хранится, этот рисунок…

Кто из ваших героинь вам ближе всего по внутреннему самоощущению?

Наверное, Сильва. Но в каком бы образе ни выходила, я обязательно люблю свою героиню. Ведь зрителя не обманешь – это я знаю абсолютно точно. Нужно любить то, что делаешь, – очень преданно и искренне.

Зритель нас не покидает

Лилия Яковлевна, а музыкальность у вас наследственная?

Наверное. У папы был абсолютный слух, и мама очень хорошо пела, у нас с ней похожие голоса. Но мой папа – портной, а мама занималась домом и семьей. А еще мне, помимо вокальных способностей, передалось отцовское умение шить – на глаз все крою, без выкроек! (Улыбается.)

С кино ваш роман не сложился?

С кино – нет, хотя и пробовала. Зато с телевидением была полная взаимность – снималась двадцать лет. У нас была ежемесячная передача «Вас приглашает оперетта», помимо нее, на телевидении сняли три моих бенефиса. Одно время я там чувствовала себя даже комфортнее, чем в театре. Сейчас мне жалко наших молодых талантливых актеров, которые не имеют таких возможностей. Теперь все решают деньги, и на оперетту их не находится… Сплошная чернуха льется с телеэкрана – ничего, кроме уныния и отрицательных эмоций, не приносится в дома людей! Что же в этом хорошего? Но, вы знаете, оперетту любят по всей стране. Мы собираем полные залы, куда бы ни приехали. Потому что оперетта – это сказка, которая так нужна людям на фоне всего, что мы видим вокруг. Лично мне грех жаловаться на невостребованность – я плотно занята в репертуаре театра плюс играю в четырех антрепризных спектаклях – «Сильве», «Цыганском бароне», «Сказках Венского леса» и «Крепостной актрисе».

Как при такой занятости восстанавливаете силы?

Люблю отдыхать на море – я там возрождаюсь. А дома мне хорошее настроение дарят кошки – их у меня трое. Однажды шла домой, и вдруг откуда-то выскочил серый клубочек. Я сначала перепугалась, подумала, что крыса, – чуть с ума не сошла от страха! А потом разглядела, что это совершенно очаровательный котенок. Обнял мою ногу – ну, думаю, встреча не случайная, он меня выбрал. Сейчас кот Мотя – настоящий хозяин в доме. Сверхчеловек, а не животное, интуиция невероятная! Потом купила ему кошечку, чтобы не скучал – так у нас появилась белая персидская красавица Мерилин Монро. А вторая кошка сама пришла. У нас в семье все кошатники. Никто не создает в доме такой уют и благостность, как кошки.

Елена Коновалова, "Вечерний Красноярск"
фото Андрея Петрова