Реабилитация памяти

На стеллажах отдела специальных фондов и реабилитации жертв политических репрессий ровными стопками лежат около 400 тысяч единиц хранения. Единицами хранения называют учетные карточки и папки с характеристиками, всевозможными справками, прошениями и документами, отвечающими на вопрос: «За что?»

За то, что поляк, немец, румын. За то, что работал в три раза больше других и жил чуть лучше других. За то, что однажды был замечен в «порочащих» или просто подозрительных связях. За шпионаж, которого не было. Сотни тысяч виновных в том, что родились не в то время и не в той стране, были вырваны из жизни и брошены выживать в Сибири. Истории их трагедий хранятся в специальных фондах — архиве покалеченных судеб.

Легенды

Красноярский край был тем местом, куда эшелонами привозили людей, совершивших уголовные преступления, спецпоселенцев, ссыльных: сектантов, членов семей изменников Родины, социально опасных элементов, «кулаков» и больше сотни тысяч людей, чья национальная принадлежность была признаком неблагонадежности. На территории края в период с 1929 по 1961 год в том или ином виде отбывали наказание до 545 тысяч человек 37 национальностей. И это без учета Краслага и Трудармии.

Самой «популярной» статьей, под которую можно было «подвести» человека и сослать в Сибирь, оставалась пятьдесят восьмая: «контрреволюционная деятельность», «отношение с иностранными государствами», «шпионская деятельность».

Личное дело «шпиона» Георгия Жженова — одно из тех, которое работники архива называют легендарными. Десять лет актер Жженов провел в ссылках и лагерях. Последние пять он жил в Норильске. Любимую профессию не предал. В деле много просьб. Почти все они касаются творчества: позволить работать в театре или разрешить выехать на выступление. Характеристика: «показал себя трудолюбивым и ответственным работником». В 1997 году актер написал расписку, в которой позволил архивариусам предать гласности все, что находится в папке. Расписку прикрепили к делу.

Отец другого всеми любимого артиста — Савелия Крамарова — известный московский адвокат Виктор Крамаров писал научную работу о суде шариата. В своих изысканиях он заходил все дальше и дальше, одновременно открывая для себя всю лживость советской системы. Это его и погубило. В середине 30-х его арестовали органы НКВД. Он скончался через полгода, после прибытия на сибирскую землю, так и не увидев больше своего сына. А через много лет известный актер Савелий Крамаров запросит все материалы, связанные с отцом, и в верхнем правом углу папки Виктора Крамарова появится штамп — «рассекречено», значит — реабилитирован.

Алю — Ариадну Эфрон — дочь Марины Цветаевой в 1949 году особым совещанием приговорили к пожизненной ссылке в Туруханский район Красноярского края. В 1955-м правоохранительные органы пришли к выводу — состава преступления нет. В 2005-м на папке появилось — «рассекречено».

На фотографии изображена женщина в возрасте, армянка. Это мать Булата Окуджавы — Ашхен Степановна Налбандян.

- Какая она шпионка?! — рассуждает начальник отдела спецфондов и реабилитации информационного центра ГУВД Татьяна Атаманова. — Что и кому она могла рассказать? Соседкам своим только.

Ее арестовали в тридцать девятом. Сначала отправили в карагандинские лагеря, а в 49-м приговорили к вечному поселению в Красноярском крае. В 54-м на папке появился штамп «рассекречено». Только имена тех, на чьих делах в правом верхнем углу стоит скромный оттиск, можно называть. Сотрудники архива не рассказывают о других, тех, чьи подписи стоят на документах, ведь несмотря на то что эти люди служили адской машине сталинизма, закон охраняет их право на личную жизнь даже после смерти.

Ждать и дождаться

Сегодня дети и внуки репрессированных ищут дела своих родных и добиваются их реабилитации. Не только ради правды. Детям жертв политических репрессий, рожденным в ссылке, — а сейчас они уже пенсионеры — положены дополнительные льготы. Семнадцать лет назад, 18 октября вступил в силу Закон «О реабилитации жертв политических репрессий». За эти годы в архив поступило около 178 тысяч обращений в отношении пятисот шестидесяти тысяч человек. То есть каждый обратившийся за восстановлением исторической справедливости указывал двоих-троих родственников.
О работе отдела спецфондов писалось и говорилось много, но сотрудники уверены — пока есть тысячи нереабилитированных, об этом нужно писать и говорить. За последние восемь месяцев в архив ГУВД обратились более трех тысяч желающих восстановить справедливость. К слову, у ближайшего по списку лидера по реабилитационной работе — Саратова — вполовину меньше. Бывает, что за информацией красноярцы обращаются просто из любопытства, а новость о репрессированном родственнике становится сюрпризом.

- Вот идет человек по улице, мимо нас, — говорит Татьяна Дмитриевна — Обращается, потому что у него есть подозрения, что кто-то из его родственников был жертвой политических репрессий. Мы проводим проверку, а это может занять два-три месяца, и часто оказывается, что подозрения не напрасны. Бывало, обнаруживали и по две репрессии. Конечно, это шок для людей.

Страшное время репрессий раскидало сотни тысяч семей по всей стране. И никто из ссыльных не мог быть уверен, что когда пройдут те пять, семь, десять лет, назначенные приговором, он вернется назад, в семью. Да и будет ли она, эта семья. Так «на местах» складывались вторые семьи и рождались дети. Их родителей уже нет в живых, но осознание того, что где-то есть родной человек, родная кровь (пусть только наполовину), заставляет искать братьев и сестер.

Из передачи «Жди меня» в адрес отдела специальных фондов и реабилитации жертв политических репрессий краевого ГУВД регулярно приходят запросы. Иногда приходится разочаровывать ищущих, если оказывается, что их представления о жизни и причине заключения родственника ошибочны.

- Жили люди и верили, что их отец или мать были репрессированы по политическим мотивам, — объясняет Татьяна Атаманова, — а оказывается, что он совершил уголовное преступление.

***

Сколько братьев и сестер — сводных и родных — нашли друг друга через проект «Жди меня» при помощи архива краевого ГУВД — точно никто не скажет, зато можно с уверенностью сказать: по крайней мере, запросы на реабилитацию родственников будут поступать еще лет двадцать.

P. S. В сентябре отделу специальных фондов и реабилитации жертв политических репрессий ГУВД по краю исполнилось 90 лет.