Михаил Леонтьев: «Доказать, что Ходорковский - вор, я могу в течение трех секунд»

Ведущий программы «Однако», прокремлевский журналист Михаил Леонтьев, давно заявил, что грядет экономический кризис. Это было почти год назад — когда нефть еще продавалась по 150 долларов за баррель, зарплаты росли, дома строились, планы были грандиозными, а будущее — безоблачным. Над Леонтьевым смеялись, ему не верили, с ним спорили. Тем Михаил и интересен: у него на каждое «но» есть свое «однако».

О свободе слова и запретных темах

Михаил, скажите: вам всегда удается на телевидении говорить правду?

Мне в этом отношении повезло: мое представление о том, что и как нужно говорить на телевидении, полностью совпадает с мнением руководства Первого канала. Я считаю, что в моем жанре — а это достаточно острая публицистика — натравливать людей на государство контрпродуктивно!

То есть вы во всем поддерживаете нынешнюю власть?

У меня есть системные разногласия с нынешней экономической политикой, и периодически они выплескиваются наружу — в журнале, который я выпускаю. Но не на телевидении. Аудитория не та. Наши зрители не настолько компетентны, чтобы составить об экономической политике собственное мнение. А говорить просто так, ради красного словца, как это делают 90 процентов оппозиционеров, я не хочу.

Для вас есть запретные темы?

Запретов как таковых нет. Бывает, что сама тема не подходит к формату программы: может быть, ее нужно обсуждать месяцами и не на телевидении. Я считаю, что у нас нет проблемы свободы слова — есть проблема отсутствия содержательного слова. «Путин плохой» — это бессодержательное заявление. Попробуйте объяснить: почему плохой? И я вас уверяю: на любое ваше объяснение найдутся серьезные контраргументы. И пока они есть — я в этой команде. Например, оппозиция требует: «Свободу Михаилу Ходорковскому!» За что? Вор должен сидеть в тюрьме. Доказать, что он вор, я могу в течение трех секунд. Да он и не скрывает, что вор. Говорит: «А все воры!» Но не все воры стремились купить государственную власть на сворованные деньги. Причем публично…

О коллегах-телеведущих

А вот Светлана Сорокина говорила, что ей пришлось уйти, потому что генеральный директор Первого канала Константин Эрнст зажимал свободу слова…

У Светы есть одна особенность. Она очень хорошая женщина, поэтому я постараюсь сказать мягко: она совсем ничего не понимает ни в политике, ни в экономике. И не Эрнст конкретно, а любой человек, который хочет, чтобы программа была вменяемой и не позорной, должен был бы ее ограничивать.

Вы не очень-то жалуете коллег. Ну, а Познер?

Владимир Познер — великолепный модератор, телевизионный конферансье, он чувствует аудиторию. Но когда он начинает свои моралите читать — мухи дохнут от скуки!

 В таком случае у Урганта они бы дохли от смеха…

Ургант — гомерически талантливый человек, очень органичный. Все, что он говорит, — не отрепетированные репризы, он на самом деле так думает! Когда меня пригласили в программу «Смак», я дико хохотал над его шутками! Оттуда вырезали 70 процентов того, что он говорил, — это было за пределами корректности. Но все это было ужасно смешно!

А Малахов?

Малахов не нуждается в моих комментариях, потому что он суперпопулярен. Андрей, я имею в виду.

А Геннадий?

Вы думаете, что Эрнст или политическое руководство страны являются поклонниками сыроедения? Я когда его вижу — у меня начинается рвотный рефлекс, и я немедленно должен переключить канал! Особенно учитывая, что я знаю, в чем его настоящее жизненное пристрастие.

Что вы такого про него знаете?

Он же у нас уринотерапевт! Но слава Богу — пить мочу на Первом канале ему не разрешили. Однако его страшно любит основная аудитория канала. А вы знаете, кто она? Судя по рекламе — покупатели «Ситроенов» и «Порше». А судя по опросам — женщины небольшого достатка в возрасте от 35 до 65 лет.

Леонтьевские смотрины

А какие же передачи вам лично по вкусу?

Я смотрю телевизор как тупой потребитель. Когда я дома, у меня всегда включен какой-нибудь канал. Чаще всего — «РБК», там мне проще всего узнавать новости и котировки, которые идут нижней строчкой.

- А из развлекательных программ?

- Мне редко хочется веселиться, но когда есть настроение — с удовольствием смотрю «Большую разницу» и «Прожекторпэрисхилтон». Это действительно смешно. Особенно на фоне того, что сейчас принято считать юмором на телевидении, где верх смешного — обещание показать голый зад.

Ток-шоу смотрите?

Я не люблю ток-шоу — меня раздражает их бессмысленность. На ток-шоу не рождается истины — там всегда лучше выглядят люди, которые говорят не осмысленные вещи, а репризы, красивые фразы, рассчитанные на публику. На этом построены все современные политические дискуссии. И побеждаешь в них не потому, что ты прав, а потому, что ты ловко отбрил оппонента. Тогда уж лучше бокс смотреть.

А кино?

Кино я делю на два типа: или умное — или совсем дебильное, годное для очистки мозга в плане полного расслабления. Желательно — хорошо сделанное. Сюда относятся американские блокбастеры, которые человека нисколько не трогают, если он не дебил и не прыщавый подросток. Потому что все, кто смотрит американское кино, остаются прыщавыми подростками и в 50, и в 60, и в 70 лет. Или смотрю кино со смыслом — например, «12» Никиты Михалкова. Сериал «Братья Карамазовы» меня сильно раздражал, хоть и сделан очень добротно, с колоссальным вниманием к автору. Мне нравится, что этот продукт есть и что люди его смотрели. Но для того чтобы снимать Достоевского, нужен и режиссер уровня чуть ли не Достоевского. Как Владимир Бортко, снявший «Собачье сердце» не хуже, чем написано у Булгакова. С Достоевским какая проблема: он абсолютно не сценичен! Его герои не говорят как обычные люди — они говорят так, как люди думают. Это диалоги не живых людей, а их подсознания. Это другая, высшая реальность.

Наши политики — не авантюристы

Михаил, вы со своим соратником — писателем и экономистом Михаилом Юрьевым — придумали концепцию выхода из кризиса. В чем ее суть?

Это попытка вернуть капитализму изначально присущую ему внятность и адекватность. Потому что капитализм сам по себе — строй недобрый, но очень эффективный. Вся философия Адама Смита была построена на рациональности рынка. Мы же сейчас видим рынок иррациональный. В США 150 лет тюрьмы дали создателю финансовой пирамиды Бернарду Медоффу, хотя вся американская экономика — это большая пирамида Медоффа. Сколько лет они себе собираются дать — миллион? Медофф платил проценты из вкладов новых вкладчиков. Они делают то же самое, только еще хуже: просто печатают деньги.

Можно ли это сравнить с кризисом 1998 года?

Приведу пример. Вы берете моторы от «Порше» и от мопеда. Они, конечно, устроены по-разному, у них разные мощности, срок жизни. Но физический принцип их работы одинаковый. И они одинаковым образом будут и работать, и разрушаться. Есть колоссальные ресурсы для затыкания дыр, но бесконечно этого делать нельзя, потому что в определенный момент это переходит в гиперинфляцию. Смотрите, что происходит сейчас. Все макроэкономические показатели идут вниз, а субъективные показатели и оценки, ожидания рынка — вверх. Предположим, вы заболели и собираетесь лечиться. И в тот момент, когда ваши анализы становятся хуже и хуже, — ваше настроение, тонус и отношение к жизни становятся все более оптимистичными. Что это означает? Что вы выздоравливаете? Нет — это значит, что вы сошли с ума! А если вы сошли с ума — вы точно не сможете лечиться. Вы даже не услышите разумные рекомендации врача, потому что у вас в мозгах — каша. Это клиника, это диагноз…

Повод для оптимизма

Ваш прогноз: когда кризис закончится?

Здесь необходимо понять одну простую вещь: это не просто экономический кризис — это обрушение привычной системы мира.

Значит, стоит ожидать вторую волну?

И не одну! Правда, когда они будут, сказать не берусь. Высчитать кризис крайне трудно по одной простой причине: он не может остаться внутри экономики, он обязательно выплеснется. Так же как и при Великой депрессии. Существует огромное количество версий: что такое депрессия, кто виноват и кто из нее вывел Америку. Но это не был чисто экономический опыт — это была мировая война! И этот кризис перейдет и в социально-политическую, и в военно-политическую сферы. Иракская война — это была попытка оттянуть кризис, и она эту задачу выполнила. Какой шаг будет следующий — неизвестно. Иранская война не получилась — потому что сил нет.

На сколько, по-вашему, растянется кризис?

В ближайшие десять лет он точно не закончится. Та модель мира, которая сейчас существует, меня не устраивает категорически. Она не устраивает в том числе и мою Родину — Россию. Потому что в этой модели ей места реально нет. И то, что эта модель загибается, — для России шанс. А без кризиса этого шанса не было бы. Вот вам и повод для оптимизма.