«Жалость», Тони Моррисон

Вот случаются авторы, рассказ о которых звучит скорее как отповедь. Как раз из таких Тони Моррисон — одна из ключевых (по крайней мере, таково мнение властителей дум типа New York Times) американских писательниц. Магистр английского языка и литературы, преподаватель университета (ага, стилист и теоретик), афроамериканская феминистка (почти анекдот про политкорректность), пишущая лиричные романы с двумя темами (чтобы вы думали): затянутое рабовладельческое прошлое, которое основательно попортило США карму, и нелегкая женская доля.

Каждую новую книгу публика и критика встречают с обостренным интересом (никак, колониальные комплексы), а роман «Любимица» получил главные в общегуманитарном смысле премии — Пулитцеровскую и Нобелевскую (политизированную до пародийности). В общем, неоднозначные впечатления вызывает авторское портфолио. И ее последний роман «Жалость» может дать ответ на вопрос: учитывать скептичные скобки или нет.

Итак, колониальная заря в Северной Америке, Новая Англия, XVII век. Удачливый торговец Джекоб Ваарк строит персональный эдем для своей семьи — большой нарядный дом, на манер подсмотренного у одного беспомощного и довольно гнусного аристократического семейства «Они не улыбались, а ухмылялись; не смеялись — хихикали. Он представлял себе, как жестоки они со слугами и как лебезят перед священником». Персональный оазис для родных существ посреди буйства нравов, жестокости и тотальной несправедливости. Там, вокруг, за долги или просто по неосторожности можно попасть в рабство, а католические раскольники — от пресвитериан до пуритан-сепаратистов — соревнуются в лицемерии и косности. «А местные баптистки? Всю душу вымотали разговорами, которые дальше огородов не простираются, когда не воспаряют прямо к небесам.». Порабощенные африканцы в глазах новых хозяев не больше, чем «негрита» — черная. В этом все — язык, одежда, боги, танцы, обычаи, украшения, песни«, а священника, вздумавшего обучить раба грамоте, могут убить богобоязненные сельчане, в чьем раю чернокожим все равно нет места. Дикарей-индейцев хотя бы можно перевоспитать, а вот темный цвет кожи — он как косящий глаз: непременно метка сатаны.

Таков дух времени, и у Моррисон он разве что не дышит благодаря традиционной авторской полифонии, в которой свой голос есть у каждого главного персонажа. У жены, заказанной в Старом Свете по торговой сделке и вполне довольной новым обладателем. У двух служанок — индианки и негритянки — заведующих в тексте народным сказом, философией раба и языческим мироощущением. Отданная за долги девочка, которая должна была служить супругам утешением по поводу погибшей дочери, и которую теперь безнаказанно насилуют окрестные мужланы. Приблудная полусумасшедшая, пережившая крушение корабля, с которого прежде никогда не сходила: для отца-капитана она была просто функцией-помощницей.

Но одно дело считаться семьей, в основе которой должна бы лежать любовь, и совсем другое — быть ею. После смерти Хозяина, неожиданно настигнутого смертельной болезнью, иллюзия рассыпается. Осиротевшие без мужчины женщины, беззащитные и почти бесправные, оказываются чужими друг другу, а единственным чувством, которое удерживает их вместе, является жалость. «Вот так всех подкосила кончина Ваарка. Но не только. Еще это следствие порабощенного положения женщин, из-за боязни впасть в которое они порой норовят держаться от мужчин подальше, но и тут попадают опять в ту же зависимость»

Конечно, намерения более-менее ясны. «Жалость» — это роман по-научному дотошный и критически точный: целая вереница женских исторических психотипов, подозрительно актуальная и сегодня. Но это именно литература, без спекулятивного агитаторского душка: идеи и посылы здесь тени внутренней романной жизни, а не наоборот. Если попутный ветер конъюнктуры и является причиной популярности Тони Мориссон — то явно не главной. В общем, тем, кого живо интересует феминизм в интеллигентном, некарикатурном смысле, который при вхождении в широкие слои ноосферы почти всегда испаряется — читать обязательно. Остальным тоже можно: с переменным удовольствием — все-таки фактура на любителя — но точно забыв о скобках.