23 сентября на красноярском фестивале «ЕНИJAZZ» дал единственный концерт квартет саксофонистов «SAX Mafia», уникальный коллектив, в котором известные российские саксофонисты собрались на почве любви к своим инструментам и желания продемонстрировать их недюжинные возможности.
Каждый из участников квартета отличается редкой творческой неуёмностью — Николай Рубанов играет в легендарной группе «Аукцыон», Юрий Яремчук специализируется на свободной импровизации и авангардном джазе, Эдуард Сивков озвучивает немые фильмы; каждый из них сотрудничает ещё примерно с полудюжиной проектов. Но самый именитый участник квартета — пожалуй, легендарный саксофонист Сергей Летов. Человек, чей опыт работы в русском музыкальном авангарде ведёт отсчёт ещё с «Поп-механики» Сергея Курёхина, Летов не останавливается до сих пор — он неутомимо пилотирует несколькими проектами сразу, сотрудничает со всеми, кого только можно придумать, и всеми силами несёт знамя авангардной и новой музыки вперёд к новым свершениям. На фестивале «ЕНИJAZZ» у музыканта выдалась свободная минутка, чтобы рассказать нам о том, откуда и зачем появился проект «SAX Mafia», а также о месте саксофонов в музыкальной истории, о перспективах авангардного джаза в России и многом, многом другом.
Давайте вот с чего начнём. В составе «SAX Mafia» играют уже сложившиеся и востребованные артисты — каждый из участников квартета играет где-то ещё. В чём же был импульс для создания ещё одного коллектива?
В моей жизни это уже второй проект, который исходит из инструмента — когда в основе создания ансамбля лежит не какая-то отвлеченная идея, а сам инструмент. Буквальным поводом для создания ансамбля «Сакс мафия» стало то, что Николай Рубанов приобрёл у Эдуарда Сивкова бас-саксофон. Эдуард является мастером по ремонту инструментов — он чинит саксофоны, покупает всякие «поломатки» и из них делает конфетки. Вообще, бас-саксофон — это чрезвычайно редкий музыкальный инструмент, и от его появления у Николая и возникла идея проекта. Эдуард сам играет на тенор-саксофоне, потом они привлекли меня, получилось трио «Сакс Мафия», а я ещё предложил принять Юрия Яремчука, моего давнего друга, партнера по «Русско-украинскому проекту». Так образовался этот квартет.
На самом деле, чаще всего мы всё-таки играем втроём. Без Яремчука, потому что его достаточно сложно вывозить из Львова. Когда случаются какие-то малобюджетные проекты в клубах Москвы — Рубанов, как участник «Аукцыона», всё-таки часто приезжает в Москву, и мы выступаем именно как трио. Но когда случаются серьёзные мероприятия — Лондонский джазовый фестиваль, Красноярский джазовый фестиваль (улыбается) — тогда мы уже собираемся все вместе, так интересней.
Вы говорите, что бас-саксофон — редкий инструмент. С чем это в первую очередь связано — их меньше делают, на нём сложнее играть?
Вообще, интересно, что история саксофона в джазе началась именно с бас-саксофона. Первым замеченным джазовым саксофонистом был Адриано Роллини, и играл он именно на бас-саксофоне, в двадцатых годах. Играл он, кстати, без особого блеска — может быть, поэтому бас-саксофон в раннем джазе не особенно появлялся. Потом стали появляться другие разновидности — альты, тенора, си-мелоди, ещё одна редкая разновидность саксофона, промежуточная между альтом и тенором. Мы с Сивковым на си-мелоди играем, но конкретно в этот раз не привезли, потому что очень уж сложно это всё богатство на самолёте везти. Приходится выбирать.
Бас-саксофон, с одной стороны, очень мощный, низкий инструмент, с другой — их чисто физически чрезвычайно мало. Бас-саксофоны делают, как корабли — не сериями, а конкретно, чуть ли не каждый со своим именем. Мне тоже недавно удалось приобрести бас-саксофон — довольно старый, архаичный инструмент, Сивков его ремонтом, точнее, реставрацией занимался два года. После ремонта я его получил этим летом, и 31 августа впервые сыграл уже на своём бас-саксофоне, это было на записи на телевидении. У меня саксофон марки «Колерт», он очень сильно отличается, даже визуально — где-то на метр, сантиметров на восемьдесят больше в высоту и по-другому свернут. Более монструозно выглядит. Очень редкий инструмент — и случаи, когда бас-саксофон используют в саксофонных ансамблях, квартетах, квинтетах, их можно пересчитать по пальцам одной руки.
Тот факт, что у вас квартет именно саксофонистов, наверняка накладывает какие-то определенные ограничения по звучанию и возможностям, но в то же время даёт и уникальные характеристики. В чём плюсы и минусы такого состава?
Вы знаете, исторически в музыке, по крайней мере, в европейской музыке, ансамбли однородных инструментов появились раньше ансамблей разнородных инструментов. Примерно до эпохи барокко ансамбли играли консортами — это были ансамбли виол, или ансамбли блок-флейт. Из-за несовершенства инструментов совмещать разные по динамике инструменты — например, бас, контрабас, саксофон — было очень сложно. Переход с гомофонного строя на гетерофонный наметился где-то к семнадцатому веку и окончательно закрепился к середине восемнадцатого. Так что мы возвращаемся вспять, к хорошо забытому старому.
Какие есть плюсы? Плюсы в том, что мы звучим более-менее на одной громкости, в силу чего этот ансамбль может играть без подзвучки. И такие опыты у нас уже были. Мы плавали по немецким рекам — Рейн, Майн и Дунай — на теплоходе русско-немецкой культурной дружбы, и каждый вечер играли на палубе. Демонстрировали удивленным немецким жителям такие особенности русской культуры, как игра на саксофоне (смеётся). С другой стороны, есть, конечно, и ограничения. Нам приходится часто играть очень ритмично, чтобы поддерживать собственную музыку в отсутствие ритм-секции. Но в то же время мы демонстрируем возможности саксофона — что на нём можно играть ритмично, использовать его как ударный инструмент.
Вы знаете, кстати, что один из первых саксофонных квартетов был написан нашим соотечественником — Глазуновым? Вообще, саксофон в представлении большинства людей связан именно с джазом, а это на самом деле не совсем так. Это военный инструмент — и первый саксофонный квартет в истории саксофонной музыки организовали в рамках оркестра французской гвардии. Именно для них Глазунов в 1932-м году написал первый русский квартет для саксофонов.
Если я правильно понимаю, квартет «SAX Mafia» существует исключительно как концертный коллектив — студийных записей вы не делали ни разу.
Да, студийных не делали ни разу, но мы пробовали делать записи концертов. И первый диск «Сакс мафии», который я, кстати, привёз сюда с собой — это запись нашего первого выступления.
Самого первого?
Да, самого первого. Потом я ещё записывал нас как трио, в Тюмени, и ещё концерт во Львове. Они пока ждут своего издателя — тюменский концерт получилось выпустить малотиражным изданием, а по поводу львовского я всё веду переговоры то с одним издателем, то с другим... Всё-таки эта музыка не так популярна в нашей стране, как рок-музыка или поп-музыка, и с издателями бывает сложно — то они вроде интересуются, то уже отвлеклись на что-то более коммерческое.
Раз уж мы вышли на эту тему, то вот такой вопрос — у вас квартет саксофонистов, исполняющий не самую простую для восприятия музыку. Какие перед вами открываются перспективы для выступлений?
Где мы можем играть? Конечно, чаще всего мы играем в Москве. При этом мы все — жители разных городов; Санкт-Петербург, Львов, Вологда. Москвич только я — хотя и я москвич вовсе не по природе. Я сам сибиряк, из Омска. Просто последние 35 лет живу в Москве. Юрий Яремчук, между прочим, тоже сибиряк — он родом из Новокузнецка. Мы с ним такие перебежчики.
Что же до возможностей — их не так много, на самом деле. Мы играем в клубах — причем не джазовых клубах, потому что на традиционный джаз наша музыка не похожа, и джазовые музыканты нас не привечают. Мы играем скорее в роковых клубах. В Москве мы играем в культурном центре «Дом», который занимается авангардной музыкой, играем в таких роковых клубах, где обычно выступает группа «Аукцыон», или играют разный авангардистский, слегка кривоватый рок — это «Проект ОГИ» в Москве, «Билингва», такого уровня места. В общем, ситуация не самая благоприятная. Фестивалей новой музыки почти нет. В Москве есть пара площадок, в Питере — вообще одна, и та крошечная. Да и на тех площадках люди предпочитают ходить на знаменитые и раскрученные имена, в основном, конечно, американские.
Но, кстати, та неблагоприятная ситуация для новой музыки, что сложилась у нас — она в принципе отражает и общемировую тенденцию. С другой стороны, новая импровизационная музыка, импровизационный джаз продолжают существовать, потому что пользуются большой поддержкой государства. В Германии, Чехии или Австрии музыка, серьёзная, творческая музыка является символом национальной идентичности и находит безмерную поддержку у государства. В нашей стране, как и в Соединенных Штатах Америки, этого нет — мы живём на самоокупаемости, питаемся подножным кормом. Так что новый джаз развивается в нашей стране так же, как и в советское время — усилиями энтузиастов. В советское время это не очень поощрялось, а сейчас ещё хуже — такие проекты, как «SAX Mafia» к жизни вызывает только отчаянный энтузиазм.
Тем не менее, вы держитесь и продолжаете выступать.
Ну, а что же нам ещё остаётся делать? (улыбается) Держимся, продолжаем, вовлекаем новых участников. Через несколько дней я буду играть в концерте с акустическим авторским проектом «Хлам», где саксофон исполняет роль гитары — так вот, там во втором отделении будут выступать молодые московские фри-джазовые музыканты. Совсем молодые, по двадцать с чем-то лет. Есть люди, которые приходят нам на смену — у Эдуарда Сивкова на саксофоне играет его дочь, у неё уже есть свой ансамбль. Появляется новое молодое поколение, которое перешагнуло через тех, кто вырос в ужасные девяностые, и начинает само делать что-то новое и яркое. Как там говорил Гребенщиков — где та молодая шпана, что сотрёт нас с лица земли? Вот и я надеюсь, что она когда-нибудь всё-таки придёт.
Ну, и напоследок давайте поговорим немного о самом фестивале «ЕНИJAZZ» — есть ощущение, что тут будет происходить?
Ощущение, конечно, есть — я не первый раз в Красноярске, я довольно часто сюда приезжал, в основном в 90-е, и последний раз я был в 2005-м году, на биеннале в Красноярском музейном комплексе. Выступал с тувинской певицей Сайнхо Намчылак. Я после этого даже написал большой текст, «Боди и Бодхи, или О путешествии из Красноярского края в Краснодарский». И я там как раз приводил красноярских людей в пример, как таких людей «do-it-yourself» — самостоятельных, энергичных, творческих. Я не сомневаюсь, что фестиваль будет постоянным, станет расти и превратится в большой проект, какие раньше проходили в Красноярске. Я хочу пожелать фестивалю успехов и чтобы в нём всегда, наряду с традиционным джазом, сохранялась эта нотка авангардного, экспериментального, творческого.
Сергей Мезенов, интернет-газета Newslab.ru
