Так вышло, что четвертый день фестиваля «Драма. Новый код», посвященный зарубежной драматургии, я пропустил почти полностью – на голландскую «Сторожевую собачку» и американские «Последние дни» просто не успел (первая, говорят, была довольно-таки милой, а вторые – довольно-таки длинными), а «Немецких писателей-трансвеститов» (как не удивительно, русского изготовления) уже когда-то видел и более не желал ни за какие коврижки. Злобная, эпатажная и чудовищно нецензурная пьеса Константина Костенко, в которой говорится о всеобщей продажности современных деятелей культуры и не только, на ДНК-II зрителям понравилась до невероятности, вот только смеялось тогда большинство присутствующих явно над блестящей оберткой, а не над содержимым.
Любовь по-мексикански
Единственное, на что мне удалось попасть в субботу – это спектакль «Аляска», сыгранный актерами Театра.doc. Премьера спектакля состоялась буквально пару дней назад в Москве, поэтому визит в наш город, кажется, стал для этого русско-мексиканского творения первыми официальными гастролями. Режиссер и идеолог отечественного документального театра Михаил Угаров в очередной раз продемонстрировал публике один из своих излюбленных тезисов: любви на свете нет, а там, где она начинает зарождаться, тяжелым сапогом её втаптывают в грязь ревность, надуманные подозрения или человеческие пороки. Еще перед показом он предупредил, что нецензурная лексика возможна, но не гарантированна: изрядная доля импровизации вызвана как художественным методом «доковцев», так и тем, что в целях экономии пьесу переводили на русский язык при помощи Гугла.
Центральный персонаж здесь – молодой мужчина, некогда переживший тяжелую психологическую травму - где-то там, на Аляске, он стал жертвой сексуального насилия, да вдобавок еще и отморозил себе руку. Вернувшись на родину, в Мексику, он занимается нехитрой работой - продает сейфы вместе со своим приятелем и, похоже, любовником. Неожиданно в его жизни появляется некая сумбурная, но довольно настойчивая девушка, а вместе с ней возникает и своеобразный любовный треугольник. В сущности, это история о человеке с инертной психикой, абсолютно равнодушном как к своей, так и к чужой жизни, за которого сражаются две легковозбудимые и ревнивые натуры.
Будучи инвалидом как физически, так и психически, герой замкнут на себе и своих мыслях, а подчиняться готов только ярко выраженному насилию. Приятель, буквально сграбастав в охапку, увозит его с Аляски, ворвавшаяся в магазин незнакомка вдруг без особых причин страстно целует его в губы – и парень без особого интереса подчиняется этому. Навязчивый деспотизм в отношениях и странная любовь, которой нет, разумеется, с трагическим финалом – вот основные темы спектакля, который, как и другие работы Театра.doc, производит сильнейшее эмоциональное впечатление, однако уже на следующий день с трудом вспоминается, что же тебя там так взволновало.
Не все спокойно в белорусских пущах
Заключительный день ДНК, если говорить о его персональной интонации, был выдержан в мрачноватых тонах – по крайней мере, количество убитых и добровольно умерших людей в представляемых пьесах было наибольшим за все фестивальные дни. Началось все с текста «Любовь людей» белорусского драматурга Дмитрия Богославского (его прочтение представлял Никита Рак) – маленькой истории о жителях маленькой деревни и их злоключениях. На «Любимовке» пьеса вызвала какие-то совершенно чудовищные восторги, здесь же публика реагировала более сдержанно – возможно, дело в том, что она угодила в колдобину сомнительной экзотичности при весьма тривиальном содержании.
Соль истории в том, что любви, возможно, на свете нет вовсе (кажется, где-то выше это уже говорилось). Цепочка союзов, которые изначально или в ходе прочтения образуют персонажи, распадается у нас на глазах звено за звеном – жена, доведенная побоями до отчаяния, убивает мужа, другая семейная пара расходится, потому что супруги просто друг от друга устали, бросает свою любовницу городской гость… Когда, казалось бы, все-таки образуется счастливая семья (вдова и рассудительный, но влюбленный деревенский участковый, готовый закрыть глаза на преступление), в дело вступают страхи и угрызения совести: героиню продолжает посещать призрак убитого мужа, что постепенно доводит её до умопомешательства, а нового супруга – до смертоубийства.
По моему разумению, такие вещи нужно ставить в формате спектакля – сам по себе текст идейно жидок, а поначалу так и вовсе скучен для восприятия. Вместе с тем здесь достаточно динамики, пускай самой что ни на есть обыденной, вроде совместных попоек и слёз в рубашку, чтобы за счет неё окрылить конфликт и вывести его более-менее пристойную орбиту.
На окраине общества
Постановки «Заполярной правды» Юрия Клавдиева, известного своими кусачими и порой откровенно изуверскими текстами (такими, как «Развалины», например, или «Монотеист») я, признаться, немного опасался. Драматург посетил Норильск и написал документальную пьесу о ВИЧ-инфицированных молодых людях, которые вынуждены жить в городских трущобах, будучи изгоями в глазах родственников и друзей. На деле же работа питерской лаборатории «ON.Театр» оказалась на удивление лиричной и даже чуть менее жесткой, чем, может быть, этого хотелось.
Семен Александровский над текстом потрудился основательно – изначально пьеса разделена на две части, первую из которых составляют монологи, записанные со слов реальных прототипов, а вторую – художественно обработанная история их жизни и трагической смерти (заброшенный дом, где поселились ребята, подвергается милицейскому рейду, они дают отпор и погибают в перестрелке). Режиссер эти части совместил, дабы выйти на определенный сценический темп; в итоге получилась компактная история с некоторым количеством флэшбеков, стильная, но чересчур лаконичная, чтобы успеть напугать или заставить устыдиться. Спектакль проносится мимо ярким метеором, ты успеваешь отметить только замечательную, очень теплую игру молодых актеров и общий драматизм ситуации. При этом невероятно сильное впечатление производит то, что персонажи часто говорят о себе в третьем лице («и она сказала..», «и он ей ответил») – они как бы пересказывают судьбы знакомых им людей, усугубляя тем самым жутковатую реалистичность происходящего.
На самом деле, из пьесы можно выдернуть и выстроить в колонну множество идей, каждая следующая из которых будет дышать в затылок предыдущей, и основная из них -проблема тех, кого общество в принципе подвергает остракизму. В спектакле же Александровского явно в большей степени занимала не этика, а эстетика – вполне себе правильная задача в рамках театральной лаборатории.
О последнем событии фестиваля, одновременно ставшим еще и полноценной премьерой – спектакле «Путешествие Алисы в Швейцарию» Олега Рыбкина (тема эвтаназии как логичное завершение дня) – я расскажу вам чуть позже в рубрике «Рецензии». Какие-то общие оценки прошедшего ДНК, как мои, так и непосредственных участников фестиваля тоже будут потом.
