Продюсер, режиссер и сценарист Екатерина Еременко привезла в Красноярск свой новый фильм — «Чувственная математика». Картина рассказывает о работе шести математиков. Вопросы, которые решают ученые с мировыми именами, разъясняются зрителю с помощью чувств: вкуса, зрения, обоняния, осязания, слуха и чувства баланса. Премьера картины состоялась в июне прошлого года, после чего фильм перевели на десять языков. Мы поговорили с режиссером о неожиданном успехе документального фильма, ВГИКовском образовании и о том, какие фильмы о России популярны на Западе.
На первом показе в Красноярске вы рассказали, что картина пользуется неожиданной популярностью, в том числе у российских зрителей. Чем вызван интерес аудитории к такой сложной теме?
— Знаете, в некоторых анонсах сейчас пишут «нашумевший фильм „Чувственная математика“». Еще чуть-чуть — и будут писать «скандальный». Я еще не привыкла к этой истории — мне удивительно, и я этого не ожидала. Судя по всему, мы попали в какие-то ожидания людей. Может быть, этот другой мир и восторг математиков перед своей наукой действительно передается зрителю. Я это не просчитывала, наоборот, мы думали, что делаем смешной крошечный абсолютно непопулярный фильм. Настолько непопулярный, что даже нам самим смешно. Когда мы снимали, то именно так к этому относились.
Но на него пошли зрители — это здорово и говорит о том, что аудиторию недооценивали.
Не нужно думать, что ты умнее других, что аудитория — это быдло. Посмотрите, как называются фильмы, которые сейчас идут в кино — «Сексуальные хроники», «Чего хотят мужчины», «О чем мечтают женщины» — всё, что работает на нижние чакры. Почему-то считается, что именно это и нужно народу. И вдруг люди идут на фильм про математику — это круто, неожиданно и, по-моему, здорово. К такой теме никто никогда не обращался — считается, скучно: человек на фоне доски что-то объясняет.
Некоторые говорят, что я сделала работу за математиков. Ведь правда, неплохо было бы, если б математики время от времени хотя бы чуть-чуть объясняли обществу, что происходит у них на передовой. Я ни в коем случае не хотела показывать, где используются достижения математики, что и так понятно. Эта наука перевернула наш мир за последние сто лет. Фильм же о людях, которые находятся впереди — вот что мне было интересно.
В картине фигурируют только два российских математика...
— Два русских героя из шести — это очень много. Мы хотели показать современную математику — разных героев в разных странах.
В России высшее математическое образование непопулярно, на такие специальности часто недобор. Видите какие-то формальные причины?
— Я не считаю, что это непопулярность. Вообще, математика — это царица наук, удел избранных. Только избранным дано быть лидером в спорте, в науке. Совершенно новыми вещами в любой области занимаются единицы. Математика ли это, искусство или режиссура.
У вас примечательная биография: красный диплом механико-математического факультета МГУ, карьера фотомодели, возвращение в Россию, работа на телевидении, поступление во ВГИК и занятие режиссурой. В какой момент вы поняли, что хотите заниматься кино?
Я работала на телевидении и параллельно училась во ВГИКе. Многие фотомодели задумывались о том, чем заниматься по завершению карьеры. Большинство хотело работать в редакциях журналов мод либо стать фотографами. А мне сразу захотелось стать режиссером. Немножечко нахальная идея, но мне было интересно, и я поступила во ВГИК.
Первоначально думала, что буду зарабатывать деньги на телевидении, а для души заниматься математикой. Но у меня не получалось заниматься чем-либо только для денег. Всегда хотелось вкладываться.
Сразу пригласили стать ведущей. Есть женская иерархия на телевидении: работать ведущей — это быть генералом, а вот снимать сюжеты — это пехота. Мне было интересно, и я, наверно, была единственной ведущей, которая пыталась научиться снимать сама. Первый сюжет — о показе мод. Приехала, беру интервью, а человек говорит и говорит, я не знаю, что его нужно остановить... Привезла материал, понимаю, что не могу сложить из этого сюжет... Спустя полгода попробовала снова, потихоньку начало получаться. Это как муравей на плоскости, который понял, что мир — трехмерное пространство.
Не мешало ли ВГИКовское образование с его методикой творчеству?
Многие преподаватели презрительно относятся к телевидению. Один из профессоров говорил, что не разрешает своим студентам работать на телевидении, потому что это халтура и после они уже не смогут снимать кино. Я с этой точкой зрения не согласна. Она такая, знаете, снобистская. Считается, что телевидение — это ширпотреб, а кино — высокое искусство. Мне кажется, что это глупость. Потому что режиссерами после ВГИКа становятся 5%. Конечно, среди них большая конкуренция. Но очень мало людей остаются в профессии. А репортер — это хлеб, но надо уметь работать. Для меня это стало хорошей школой. Но тогда было особенное время — было счастьем, что существовала программа «Времечко», где мы делали разные творческие вещи. Это была шикарная школа. Были такие сюжеты, что после люди звонили и передавали деньги героям. Сейчас я бы советовала режиссерам снимать репортажи и даже в них думать о драматургии. Есть такие сюжеты — очень сильные и эмоциональные. Презрительное отношение к телевидению совершенно неоправданно — это глупый спесивый снобизм.
Так ли необходимо высшее режиссерское образование?
Не могу сказать, что ВГИКовское образование не нужно. Сейчас в России всего один вуз, который действительно профессионально готовит кинематографистов. Этого недостаточно. И очень дорого талантливым людям ехать в эту Москву. Меня иногда приглашают в Иркутск вести киношколу, что очень востребовано. Я тоже в свое время закончила Discovery Campus Masterschool в Германии. Суть в том, что они приглашали лучших экспертов со всего мира, но всего лишь на неделю. А остальное время студенты занимаются сами и общались с мастером по интернету. Мне кажется, это перспективно, когда открываются киношколы на местах. Многие люди с удовольствием бы приезжали и делились опытом. Конечно, образование никому не повредит. Но его отсутствие не должно препятствовать кому-либо делать кино. Сейчас ведь техническая революция — съемочная техника стоит дешево. Можно пробовать свои силы. Этот фильм мы снимали на фотоаппарат, у нас был крошечный бюджет.
С вами работал талантливый оператор, Павел Костомаров. Как складывались ваши отношения на площадке?
Мы с ним разные, и это здорово. Вообще, он потрясающий человек. Мы друзья, и я приглашала его снимать все предыдущие фильм, и не могла никогда его заполучить — он все время был занят. А сейчас он стал совершенно знаменитым и почему-то согласился снимать мой фильм.
Как не ошибиться с героем, кто интересен зрителю?
Когда вы снимаете про героев, которые вам искренне интересны, тогда получается интересное кино и зрителям.
А финансирование? Как убедить спонсора дать деньги именно под ваш проект?
Все мои фильмы финансировались телевидением. Контракт на какую-то идею не дадут. Нужно представлять драматургию, написать сценарий, тогда шанс есть. Есть конкурсы, можно подать заявки. И я знаю, что ищут людей из провинций, которые пытаются что-то делать. Вы должны найти историю, героя. Конечно, конкуренция огромная. Если у вас есть эксклюзив, то это всегда хорошо. Часто ставится вопрос: почему именно вы снимаете эту историю, а не кто-то еще? Если у вас есть связь с каким-то событием, материал, которого ни у кого нет или герой только с вами согласен работать, то это уже аргумент.
На российские кинофестивали выставляется много фильмов о социальных проблемах. Считается, это пользуется популярностью у западных зрителей...
Не хочу снимать про людей со сломанными крыльями. Когда я снимала даже свой первый фильм («Русская канарейка»), мне говорили — вот у нас есть канаровод — у него очень тяжелая жизнь: жена разбита параличом, он пережил инфаркт. Да, жизнь вообще тяжелая. Возможно, это не очень популярная точка зрения среди кинодокументалистов, но я не то что боюсь чернухи — я не хочу показывать людей с опущенными руками. Во-вторых, мне нравилось работать с увлеченными героями — это страсть, и это здорово. Недавно видела финский фильм — и такой он ужасный, депрессивный. Я думаю, бедный режиссер — потратить минимум год своего времени, чтобы сказать, что жизнь скучная и кошмарная — зачем?
Приведу такой пример, фильм «Мой класс», про эмиграцию. Он есть в интернете — незаконно, но все, кто хотят, могут посмотреть. У нас полкласса уехало, полкласса осталось. Тема многих волнует — уехать, не уехать, что ты теряешь, какие сложности. Волновала и меня: я родилась в России, а живу в Германии. Но фильм сделан как возвращение. Последний герой — самый талантливый математик, перед которыми открыты все двери, возвращается в Россию, получив предложение здесь работать. Это выглядело как российская пропаганда. При этом ни копейки российских денег на фильм не потрачено. Его финансировало BBC, Arte, немецкое и швейцарское телевидение. И все эти редакторы приехали принимать мой фильм с таким финалом. Говорят, мы понимаем, что ты патриот России, мы бы и рады показывать положительные фильмы о России, но особенно не предлагают. Просто российские режиссеры часто снимают какую-то «чернуху» — про Сталина, про ГУЛАГ. Мне просто неинтересно было бы этим заниматься. Ничего нового в том, что жизнь тяжелая, нет. Есть новое в чем-то другом.
Интернет-газета Newslab.ru, Алина Ковригина
