Эту историю сложно назвать «путешествием». Наш сегодняшний герой, красноярец Александр Лазаревич, два месяца прожил в Южном Судане, работая полевым инженером на Фалужском нефтяном месторождении. За это время у молодого человека сложились чёткие представления о стране и населении. Далеко не радужные.
«Я работал в международной сервисной компании в области нефти и газа, — рассказывает Александр. География у компании неограниченная, и штат сотрудников рассыпан по всему миру. До Судана работал в Эмиратах и дважды в Иране. В Африке же я два месяца испытывал скважины. В период моего пребывания как раз происходило деление Судана на Северный и Южный — последние 50 лет там шла гражданская война. Из-за чего? Судан означает „черная кожа“, на тех землях зародилась черная раса. Но в XX веке в Судан пришли и ушли англичане, оставив зачем-то арабов за старших.
Арабы, в свою очередь, ввели на территории Судана ислам, хотя до этого черное население жило в своем язычестве. И южные территории не захотели жить по мусульманским законам. Черный Юг восстал против арабского Севера. Начались один за другим взрывы, теракты, перестрелки, массовые нападения арабов на целые населенные пункты чернокожих. Под давлением международных миротворческих организаций весной 2011 года было принято решение поделить Судан на северную (арабо-мусульманскую) часть и южную — территорию черных и тех, кто не готов принять ислам. Для понимания, о чем я, рекомендую посмотреть документальный фильм Darfur Now. Сразу предупрежу, что лента не для слабонервных, описывающая печальные события 2004-2005 года. Сейчас мужчины по всей стране ходят с оружием — это обязательный атрибут. И то, что в тебя могут спокойно засадить пулю — обычное явление».
Понимал ли ты, куда едешь?
Конечно, много читал перед отъездом, чтобы понять, в какую дыру попаду. В плане безопасности, во-первых, я был под защитой своей компании-работодателя, в нашем городке была своя круглосуточная охрана бойцов Южного Судана. За пределы месторождения я без охранника (как правило, обычного местного жителя) вообще не ходил. Во-вторых, во многом поэтому меня и пригласили на работу в эту богом забытую страну: я русский, белокожий, политически нейтрален, ни ислам, ни религию черных не поддерживал, ко мне никаких претензий. Я просто должен был выполнять свою работу, что и делал. Самостоятельно удалось прогуляться только по Хартуму — столице северного Судана. В городе же жил на территории охраняемого отеля, и если покидал его, то расписывался в книжечке о том, что «если я вышел за пределы отеля и меня подстрелят, то никто в этом не будет виноват». После нескольких таких вылазок в город понял, что не буду рисковать своей жизнью и пересижу в гостинице, окруженный бассейном и вай-фаем.
Как был устроен быт в твоем городке?
У нас был стандартный набор для существования в режиме «работа — сон», компания нас этим обеспечила более-менее достойно: каждый день я ел местную баранину и американскую курицу, напичканную антибиотиками, овощи, рис. Алкоголя не было — мусульманская территория же. Но если учесть, какой бытовой ужас происходил за территорией городка, то жаловаться мне было не на что. Сказать, что в Южном Судане нет питьевой воды — это не сказать ничего. Там ее в принципе нет, никакой. Я уже не говорю про понятие «питьевая вода» (которую нам в городок поставляли в привычных больших бутылях), да и вообще на разделение воды для питьевого и хозяйственного использования. Наш мобильный городок устроил временную канализацию — обычные пластиковые трубы, рядом вырыли котлован для отходов. Так вот местные жители без какой-либо брезгливости приходили... и черпали оттуда воду!
Серьезно?
Абсолютно. Меня несколько раз мутило при виде этой картины. О какой воде может идти речь, если у местного населения нет маломальских бытовых удобств, в привычном понимании белого человека: посуды нет, едят руками с костра, одежды нет, домов нормальных нет. Но при этом вся страна окутана «кровеносной системой» нефтяных трубопроводов. А людям, живущим в отдаленных от Нила районах, не могут кинуть хотя бы маленькую трубочку для перегона воды.
Что же представляет собой типичный дом в Судане?
Если бы это можно было назвать домом. Какие-то палки с прутьями, облепленные глиной, соломенная крыша — всё. В доме вообще ничего нет. Просто ничего. Однажды, после месяца работы, я решил, что надо выбраться из городка, «проветриться» так сказать, хотя по правилам это запрещено. В общем, устроили мне экскурсию на местный рынок и в эти самые «жилые» дома. Когда я зашел в один из них внутрь, чуть не одурел от смрада. Черные, в буквальном смысле, где живут — там и гадят. И это нормально, понимаешь? Но мне их даже не жаль. Вернее, сначала, я испытывал жалость, которая постепенно переросла в недоумение, и, следовательно, пренебрежение.
Почему?
Местные мужики ленивы до исступления. Они ничего не хотят делать. Вообще. Сидят целыми днями на солнце и все. Благодаря международным организациям черное населения Судана превратилось в попрошаек. К примеру, элементарная логика русского мужчины, в данном случае, меня: глины в стране завались. Я отметил для себя, когда экскаватор землю копал, 8-10 метров в глубину — залежи отличнейшей глины. А глина — это что? Кирпич! Не фабричный, конечно, но всё же. Пойди ты обожги глину на костре, будет тебе простенький материал, можно построить не хибару, а более-менее дом. Или же, я был в Судане в начале сезона дождей. Там заливные луга в это время, на этих землях можно сажать все что угодно и все это быстро прорастет: всякие зерновые и бобовые культуры, овощи. Но нет же! Они сидят на заднице целыми днями! Я теперь понимаю, почему арабы пользуются ими, как рабами, до сих пор.
То есть кормильцы семей там женщины?
И кормилицы, и вообще. То, что женщина каждый год рожает ребенка — это норма. Нормой считается и то, что дети умирают через пару лет непонятно от чего. Хотя по статистике в Судане ежегодно 800 000 тысяч детей до 5 лет умирают только от малярии. От всего остального: от голода, других болезней — таких подсчетов уже никто не ведет.
Как к тебе относилось местное население?
Многие принимали меня за сотрудника международной организации, поэтому сразу просили денег. Зачастую ловил на себе агрессивные взгляды. Дети наоборот, пытались общаться со мной, ну это понятно, пока сознание незашоренное и вообще чистое. А вообще, состояние удивления и иногда шока меня не покидало постоянно. Никогда бы в жизни не подумал, что можно ТАК жить.
Но что-то хорошее тебе же удалось увидеть?
Как и по всей Африке, в Судане много национальных парков. Правда, я наблюдал за ними в основном с воздуха, через иллюминатор ... Когда проносились по зеленым саваннам стада антилоп и слонов, было полное впечатление, что смотрю какую-то передачу по каналу National Geographic. Но опять же, всю эту красоту просто некому поддерживать и развивать.
О чем ты подумал, когда приземлился в Москве?
Летел обратно больше трех суток. И когда в Шереметьево увидел наших русских женщин, то чуть не заплакал от счастья. Потому что в Северном Судане женщины ходят упакованные настолько, что остаются открытыми только глаза, кое-где я даже видел на женщинах поверх хиджаба кожаные маски и черные перчатки. В Южном же Судане черные женщины ходят, наоборот, еле прикрытые, такие национальные одеяния. А вообще, через 2 недели после моего отъезда на Фалужском месторождении случилось вооруженное нападение. Погибло много рабочих. Так что я во всех смыслах был рад вернуться в Россию.
Диана Шаталова, интернет-газета Newslab.ru
Фотографии Александра Лазаревича
