22 августа 2010 г. вдове Виктора Петровича Астафьева Марии Семеновне исполнилось девяносто лет.
Участница Великой Отечественной войны, писатель, автор шестнадцати (а может уже и больше) книг, инициатор, организатор, вдохновитель и пр. и т.д. Многое было в ее девяностолетней жизни. Перечислять не буду, здесь это не требуется, хваткие новостийные ресурсы и без меня все подберут и отметят.
Прежде я частенько у нее бывал, в основном по поводу (пенсию таскал Марии Семеновне от Фонда и от РУСАЛа); вел переговоры между одним московским издательством и МС по вопросу издания книг Виктора Петровича (безуспешно).
Не был уже давно. И прилично по Марии Семеновне соскучился. По ее разговорам, по ее злому (в хорошем смысле), критичному уму, по ее здравомыслию и непредвзятости, по ее стойкости, выразительности, характерности.
Виктор Петрович, несмотря на все мои разнообразные о нем высказывания, которые кому-то могли показаться негативными, близкий, родной для меня человек. И родство это обязывает меня, да и нас всех, красноярцев, ибо мы все ему, безусловно, родня, стараться относиться к нему честно, по возможности объективно, а не делать из него икону или глупый памятник. Такое египетское поклонение, при полном и повсеместном незнании его творчества, его теперешнего, отстраненного от всего живого, но не отстраненного от нас, лишь обижает.
Другое дело Мария Семеновна. Если в случае с Астафьевым мы в основном говорим о его писательском труде, писательском подвиге, то жизнь и судьба Марии Семеновны Корякиной — это подвиг человеческий. И труд человеческий.
Я абсолютно поддерживаю точку зрения, что без Марии Семеновны не было бы писателя Астафьева. И дело, понятно, не в том, что она была его бессменным секретарем и частично редактором. Дело в ее терпении, в ее неизменном желании сохранить брак, семью Астафьевых, что при сложном, неуправляемом нраве Петровича было совсем не просто сделать.
Это личная, семейная сфера, уж слишком вникать в нее никому негоже, да и что мы там, посторонние люди, сможем уразуметь, разобрать. Одно истинно — семья для писателя, особенно в пьющей, бандитской России, где мужики слабые, подвержены влияниям дружков-собутыльников, где вечное, как мир, правит вранье, при Астафьеве идеологическое, сейчас — любое, на всякий вкус; где вечная нехватка всего на свете, и так и тянет порой что-нибудь стибрить или вообще выйти на большую дорогу (часто не корысти ради, а токмо для выживания), в таких условиях для сосредоточенной, неспешной, многолетней, непрерывной (что тоже важно) литературной работы семья — непременная, необходимая, обязательная предпосылка.
У Астафьева такая семья была, и семья эта спасла его как писателя. Поклониться за сие неимоверное свершение надо именно Марии Семеновне Астафьевой, это ее заслуга, миссия, крест.
Я очень люблю ее как человека. Давно слышу и знаю, как она всем надоедает, как она портит кровь всяким чинушам своими бесконечными претензиями и предъявами. Причем она ведь не просит, она требует, доказывает, сердится, говорит неприятные вещи. Для многих и многих в разных администрациях она просто вредная и дурная старуха. Ах, как мало у нас таких старух, и как они нам нужны! Когда-нибудь, дай Бог, чтоб очень не скоро, Марии Семеновны не станет, и кто будет портить настроение всем этим самодовольным бизнесменам от власти, кто будет резать им глаза просто своим самовольным присутствием в этой жизни, в одном с ними городе.
Сейчас все эти господа нашего существования будут поздравлять юбиляршу потому, что так надо, а что они в глубине души, интересно, думают?
Дорогая Мария Семеновна (знаю, что она никогда не прочтет этот пост, это лишь посыл в космос, который тоже необходим, ибо мы с ней только в космосе и общаемся), живите долго, если бы Господь позволил мне такое богохульство, я бы сказал, живите всегда, ибо с Вами этот мир становится краше, достойнее, с Вами этот мир заслуживает прощения.
Антон Нечаев
