«Из всех искусств для нас важнейшим
является кино, до тех пор пока народ наш
в массе своей остаётся тёмным и
безграмотным».
© Ленин В.И., по крайней мере, в первой части
Речь действительно о книжном шкафе. Это специальный книжный шкаф: он стоит на улице и способен противостоять дождю и ветру. А в остальном — он самый обыкновенный книжный шкаф. С книгами внутри. Причём любой прохожий может оттуда книгу взять, может туда положить.
Стоит этот шкаф в центре города, на пр.Мира (а может, улице Мира, чёрт их разберёт: у нас эта магистраль даже в официальных документах по-разному именуется), рядом с бронзовым художником и факультетом начальных классов педуниверситета.
Идея проста и на удивление хороша: вместо того, чтобы устраивать слушанья и ныть по поводу того, что народ наш не читает и что даже кино уже не смотрит, несмотря на ценные указания самого человечного из людей — просто предложить людям книги. Пусть берут. И несут свои.
«В чём прикол?» — спросит неискушённый читатель (заметим, невольно тем самым переходя на арго...). Да нету никакого прикола. Есть конкретный голод. Голод в части наличия таких мест в городе, где человек может не только удовлетворить свои интеллектуальные — а точнее сказать, интеллектуально-эстетические потребности, — но ещё и увидеть, что он в этом не одинок. А это очень важно! Вот в Москве таких мест полно. «У Петровича» и прочие «Билингвы» — типичный пример такого рода мест. И их наличие и делает любой город каким-никаким, но культурным центром. Даже нет, не центром, громко сказано. Просто культурным местом.
У нас в Красноярске таких мест не просто дефицит, а их вообще нету. Краевую и прочие библиотеки не предлагать: принципиально не тот формат и не то содержание. Что отнюдь не отменяет их надобности. Нам с этой точки зрения довольно сильно не повезло: так получилось, что Красноярск стал — с точки зрения социологии — городом промышленным, причём главный пафос жителей города в этой части сводится к тому, что «мы крепкие мужики и нам ваших культур не надоть»; ну, понятно, что в реальности всё заметно сложнее, но пока в действительности никаких таких поэтических кафе у нас нет и не будет. По разным причинам и даже деньги здесь — не первая среди них.
Этот шкаф — правильное начало. Как говорил известный вузовский преподаватель Гегель Г.В.Ф., начало должно быть непосредственным. И этот славный шкаф очень даже хорошее начало и положил. В смысле, поставил!
Бог его знает, сколько он простоит. И сколько он простоит пустой; хотелось бы, что бы он стал ровно такой же достопримечательностью, как бронзовый же фотограф напротив. Или всё тот же художник рядом с ним... Капля, как известно, камень точит. Можно надеяться, что такого рода вполне себе культурные инициативы не только не останутся незамеченными горожанами, но и будут расти и множиться. Как и завещал один всемирно известный первоисточник.
Тут опять же (не)искушённый читатель воскликнет: «Да подумаешь, шкаф! Где тот шкаф, а где та культура?» — и будет глубоко не прав. По причине по простой: поскольку попутал культуру и этикет. Такая путаница, кстати, — тяжкое наследие советского прошлого. Ибо там почему-то было принято насаждать точку зрения, согласно которой культура и этикет суть почти синонимы полные. Нет. Культура — это способ организации жизни. Вот так. Не больше и не меньше. И один такой шкаф для культуры сделает заметно больше, чем любые этикетные и политесные приседания и ужимки.
В общем, как говаривали большие начальники лет примерно тридцать тому назад, превратим Сибирь в край высокой культуры! ©
В заключение — задачи, которые предлагались школьникам во вступительном задании в летнюю школу сезона 2013 года. Тема сегодняшняя обязывает отдать предпочтение исключительно филологическим задачам. Поскольку я в тот шкаф подошёл и пачку заданий положил. Вот они, две штучки, задаченьки; вообще-то их больше, но остальные очень уж объёмные. Первая из них, замечу, моя: в смысле — я её лично сам сочинил. Ответа, к слову, скажу, что не имею по крайней мере, короткого и простого.
- Хорошо известно, что в Китае существует несколько версий того языка, который мы (некитайцы) называем «китайским». Эти версии (не все, но достаточное их количество) настолько сильно различаются фонетически, что китайцы, говорящие на этих разных языковых версиях, не понимают друг друга. Тем не менее, очень часто им на выручку приходит китайская письменность: не понимая друг друга на слух, они способны обмениваться сообщениями при помощи иероглифов. При этом смысл сообщений передается однозначно и правильно. Часть лингвистов упомянутые выше «версии» китайского языка считает диалектами одного и того же языка; другая часть лингвистов придерживается мнения о том, что это все-таки разные языки.
Предложи способы, позволяющие различать диалекты и отдельные языки, на примере китайской языковой ситуации. Будет ли предложенный тобой способ эффективным для различения отдельных языков и диалектов для языков другой фонетической структуры (не тональных)? Ответ обоснуй. Может ли в принципе возникнуть ситуация столь сильного фонетического различия между диалектами языка для какого-нибудь из (западно)европейских языков? Ответ обоснуй.
- У некоторых глаголов с суффиксом —ну— корень оканчивался в древности на согласный звук, впоследствии утраченный. Например, вместо двинуть и кинуть было двигнути и киднути.
(a) Постарайся догадаться, какой согласный стоял перед суффиксом -ну- в каждом из следующих случаев, и объясни свое решение: тро...нуть, вя...нуть, то...нуть, тя...нуть, сги...нуть, гля...нуть, опроки...нуть.
(b) Выполни то же задание для глагола кануть (сравни: как в воду канул).
Михаил Садовский
