Позвони мне, позвони.
© Роберт Рождественский
Есть много житейских традиций, которые могут показаться нам странными. Например, еще в школе меня раздражала необходимость, входя в помещение, немедленно срывать с головы шапку; еще хуже было классическое объяснение этого «правила»: что-то о средневековых воинах, демонстрирующих свои пацифистские намерения хозяину жилища. Отчего я должен убеждать пренеприятную училку по физике, что пришел к ней с миром, если у меня шпаргалки за пазухой и полные карманы колюще-режущего сарказма?
Суть в том, что многие этикетные обычаи превратились в индикатор системы общественного нонконформизма; по ним публика распознает особо неприятных для себя типов, которых потом не грех помянуть бранным словечком или вовсе отказать им от дома. Иногда в этом есть рациональное зерно: представьте мужчину в сомбреро, усевшегося прямо перед вами в кинотеатре — не так важно, прячет он под своим пончо мачете или нет, но фильм смотреть совершенно точно мешает. Правило отключать сотовые телефоны во время театральных представлений или концертов камерной музыки взращено из такого вот зерна. Нормальное, казалось бы, правило, ведь внезапно раздавшийся звонок мешает всем без исключения: зрители нервничают, актеры сбиваются, да и из самого разговора выходит черт-те-что.
Но послушайте! за много лет я не помню ни одного спектакля, который бы не сопровождал аккомпанемент мобильных рингтонов! Рано или поздно, но грянет: запищит, заурчит в чьем-нибудь телефоне модная нынче музычка, а то и какая-нибудь сволочь с задних рядов начнет громким шепотом декламировать в трубку: «В театре! В театре я! не могу разговаривать!». Чаще всего это добродушные женщины среднего возраста или грузноватые, осанистые мужчины; первые в таком случае хихикают и краснеют, вторые делают лицо тяпкой — мол, все под контролем, нечего на меня коситься. Вежливые увещевания дикторов (а иногда и режиссеров) перед началом постановки на ситуацию не влияют ровно никаким образом. С другой стороны, если бы хоть какие-то увещевания хоть на что-либо влияли, алкогольная промышленность оказалась бы в глубоком кризисе.
Какое-то время назад научно-технический прогресс подкинул хорошую идею на этот счет — натурально глушить нарушителей как рыбу, только не динамитом, а специальными устройствами подавления сигналов. В некоторых европейских странах, например, во Франции, театрам законодательно разрешили устанавливать такие «глушилки». Обсуждали этот вопрос и в России; более того, в прошлом году Минкомсвязи было поручено изучить технические и правовые аспекты блокировки сотовой связи: не вредно ли для здоровья, можно ли оставить «открытыми» каналы экстренных служб, как не распространить принудительный режим тишины на окрестности и так далее. Любое ограничение связи должно иметь конкретные правовые основания, а то вдруг в квартире у завзятого театрала пожар, пламя подбирается к альбому с автографами старых звезд МХАТа, а он сидит себе на каком-нибудь «Чисто семейном деле» и в ус не дует. Проблем потом не оберешься!
В общем, федеральная пресса отозвалась на эту инициативу ворохом публикаций, после чего про тему забыли; отыскать каких-либо итогов проведенных связистами изысканий мне не удалось. При этом известно, что в некоторых культурных учреждениях сигнал уже сейчас глушат полулегально — например, в Московском театре сатиры или в питерской Александринке; судя по личному опыту, в «Современнике» тоже этим делом грешат.
Из сибирских театров вопросом блокировки мобильной связи нигде серьезно не интересовались. Особняком стоит случай, связанный с Новосибирской оперой. Несколько лет назад, после серии московских терактов, там тестировали соответствующую технику сотрудники УФСБ — они проверяли, можно ли в случае захвата здания заглушить сигнал в пределах зрительного зала. Выяснилось, что можно, однако в мирных целях эту технологию театр применять не решился: чревато судебными исками, да и по отношению к зрителям не слишком уважительно. Зрители на отсутствие превентивных мер ответили с горячей признательностью — говорят, что количество звонков за вечер может достигать просто неприличной цифры. Как, впрочем, и в любом другом театре. Думается, что соль ситуации вовсе не в хронической забывчивости публики.
Психологию современного россиянина, даже самого культурного и образованного, отлично описывает фраза: «Это не про меня». Будучи впитанной еще в юности вместе с водой из-под крана, она помогает гражданину нашей страны игнорировать любые рекомендации этического толка, автоматически, почти бессознательно переводя их в разряд занудных нотаций. Да, телефоны нужно выключать, бумажки бросать в урну, а собаку выводить на улицу в наморднике, чтобы не цапнула случайного прохожего. Но мой-то телефон всегда в режиме «совещание», моя бумажка априори покоится на дне мусорного ведра, а миленький доберман Шарик — такая лапочка, что мухи не тронет!
Одновременно с этим удивительно велик список вещей, которые безусловно «про меня». Это и голодающие дети Германии, и тактические схемы сборной России по футболу, и события на чужой кухне или в чужой постели. Есть много на свете проблем, которые, по мнению россиянина, его касаются напрямую и тем самым очень сильно задевают — вплоть до желания немедленно засучить рукава и броситься бить кому-то морду.
Да, что по сравнению с этими великими вопросами незаглушенный мобильник в сумке! И вообще, вышеизложенный текст неплох, конечно, но зачем вы его написали, уважаемый автор? Все это нам очевидно, ни к чему разжевывать пережеванное. Конечно, встречаются люди невоспитанные, но вам тогда к ним, а не к нам. Не нудите.
Евгений Мельников
