Если бы можно было нарисовать характер моря, это были бы не голубизна, не прозрачность, не ловкий переход из горизонта в воду и обратно, не отражения, не берег, не корабли и не просто волны (хотя слово «просто» в данном случае более чем неуместно), а волна, похожая на руку, которая хватает собственные вершины.
Это можно увидеть на одной из картин Эвери Милтона, американского пейзажиста начала двадцатого века, которого иногда сравнивают с Анри Матиссом на том основании, что оба старались как можно совершеннее выразить цвет. Вздымающаяся волна, в белой пене сверху, которая вдруг выворачивается наружу внутренним синим. На других — прямые диагонали, разделяющие листы пополам на море и берег; чайки, узнаваемые за счет резкого контраста белого (сами птицы) и синего (вода); разноцветные коровы, общающиеся друг с другом; люди без лиц, но в шляпах; волны, превращающиеся в птиц. Кажется, будто сюжеты его картин постоянно повторяются: берег, мелкие фигуры, океан меняют масштабы и перемещаются в другие углы полотен, но на самом деле — как бы банально это не было — каждая волна выбрасывает на берег другой песок, мельчайшие изменения оттенков неба меняют настроение до неузнаваемости, а женщины на мосту то неожиданно спокойны, то безнадежно потеряны среди ландшафта.
Милтон рисовал в основном только то, что постоянно его окружало, в бытовых сценах угадывается семейность и схваченное умиротворение, которое иногда свойственно жизни у моря, даже если это не постоянный пейзаж за окном, а только то, на что смотришь в отпускные две недели. А вообще, можно услышать крики птиц, даже не выходя из дома, главное, найти монитор пошире.
