Радостно, что некоторое время назад монополия театра им. Пушкина на презентацию современной драматургии местной публике — небольшими порциями дважды в год, во время ДНК и Красноярской ярмарки книжной культуры (грядет скоро!) — была разрушена. В борьбу вступили не только правобережные профессионалы, но и энтузиасты, чье дело растет, ширится и прогрессирует с каждой следующей постановкой. Речь о театре «Вспышка», который в минувшую пятницу представил, возможно, пока лучшую работу за недолгую свою историю: прочтение пьесы «Количество» в исполнении Дмитрия Обуховского и Игоря Сидоровича.
Драматург Кэрил Черч сейчас — один из наиболее востребованных британскими театрами современных авторов (собственно, есть за что), известная уникальными экспериментами над речью своих персонажей. Известная переводчица Саша Дагдейл писала так: «..этот язык непоэтичен, ограничен, увечен — иногда даже коротенькие предложения нарезаны на крохотные кусочки. Обычный разговор становится актом насилия». Крайне верное замечание! Поначалу, вероятно, может показаться, что пульсирующие, то перебивающие друг друга, то перетекающие друг в друга реплики героев адекватны разговорной речи, но на самом деле они её скорее пародируют; это захватывающие дух игры с бытующими в человеческом обществе стереотипами, повадками в нарочито абсурдистских декорациях. Вроде бы все ясно и четко — но в то же время размыто и условно. Вроде бы живые люди — но в то же время то ли их тени, то ли вовсе манекены, в пластмассовые рты которых вложены бумажки с речевыми конструктами. Замечательный вызов для актеров и режиссера.
По сути «Количество» — это миниатюрный психологический триллер десятилетней выдержки, разбитый на несколько картин-диалогов. Некий мужчина, будучи не в ладах со своим ребенком (мальчик много орал, приходилось закрывать его в шкафу или запихивать под кровать), заказал себе клона по его образу и подобию. Однако увлекшиеся генетики вместо одного парнишки сделали таких ещё два десятка; весь переизбыток «ушел» на свободный рынок. Всего отцу предстоит пообщаться с оригиналом и двумя копиями, однако последних могло быть много больше: «Количество» по своей природе абсолютно сериально, уж простите за тавтологию. Ярче всего это проявляется в том, что пьеса в каком-то смысле заканчивается раньше, чем заканчивается её текст — отличный парадоксальный фокус в духе Черч.
Штука в том, что первая тройка (отец, сын номер один и сын номер два — готовый, вполне автономный набор персонажей) представляет собой компанию невротиков, все время заражающих друг друга нервической бациллой и размышлениями по типу «чем я отличаюсь от него» и «почему все не так, как могло бы быть». Темный, заведомо опасный абсурд нагнетается вплоть до трагической развязки и даже после неё. Когда в финальной части текста к герою приходит очередной клон, воспитанный в другой семье, оптимистичный и доброжелательный мещанин, для которого природа его рождения — просто забавная штука, а не нечто экзистенциально страшное, то на контрасте он воспринимается и зрителями, и своим папашей как блаженный идиот. Это — намеренно оборванная на полуслове затравка к новому драматургическому конфликту взамен уже исчерпанного. Второй клон совершенно иммунен к метаниям своих собратьев, он вне ситуации — и сразу намечается ворох любопытных оппозиций вроде «наследственность-воспитание», которые придется изобретать самостоятельно, без помощи автора, или же звать на помощь сценариста.
Сумрачный минимализм прочтения вкупе с солидными актерскими работами, кусающей тебя за уши арией Сольвейг и прекрасно подобранным предметным фоном (когда язык размывает реальность, мелкий детализированный быт служит этому процессу отличным противовесом) позволяет обратить все внимание на текст, расставить в нём смысловые акценты вышеупомянутым образом и даже ощутить определенный саспенс. Становится ясно, что вопросы научной этики здесь — просто актуальная шелуха, абсурдно-комическая составляющая мнима и преходяща, тогда как психологическая драма буквально расцветает, высвечивается во всей своей тревожной красоте.
В безумно далеком 2004 году «Количество» во МХАТе сделал Михаил Угаров; насчет той постановки гениально высказался Роман Должанский: «спектаклю, в котором два актера должны сидеть друг напротив друга на стульях и тихо разговаривать, настоящий режиссер нужен еще больше, чем убойному шоу с дурацкими спецэффектами». Жаль, что не в привычках «вспышкинцев» превращать удачные читки в полноценные постановки — пожалуй, при минимальной огранке эта работа усилила бы камерную сцену любого красноярского театра.
Евгений Мельников
