Перед новогодними праздниками принято отдавать долги, поэтому давайте я вам расскажу, как ходил на «Кармен» — главный спектакль первой половины сезона в Театре оперы и балета. Времени с тех пор утекло не то чтобы много, и потому, разглядывая эффектные фотографии постановки на страничках артистов в социальных сетях, я отчетливо могу восстановить в памяти все те впечатления, что были испытаны в день ноябрьской премьеры. Рецензию по охладевшим следам уже не напишешь, однако как-бы-репортаж — вполне; скромный репортаж о нескромном спектакле, который, однако, оказался куда скромнее, чем мог бы быть.
Оперно-балетная «Кармен» обещала стать любопытным театральным событием сразу по нескольким причинам, и, прежде всего, благодаря заявленному паритету голоса и танца, которого на деле вовсе не наблюдалось — скорее, получилась ярко выраженная балетная постановка с вокально-хоровым аккомпанементом. Хор, разделенный на мужскую и женскую половину, разместили на балконах чуть выше верхнего зрительского яруса; это стало, без сомнения, гениальной находкой постановщиков, которая придала спектаклю невероятный объем и заодно решила вечную проблему «потерянных голосов».
— Это из оттудова, — авторитетно пояснила пожилая женщина справа пожилой женщине слева, когда хор впервые заявил о себе, и удивленные зрителя принялись буравить взглядами сумрак в направлении поющего балкона.
Солистам (чье французское произношение было близко к безнадежному) определили места на платформах близ оркестровой ямы, слева и справа. В нужные моменты двойники балетных Кармен, Хозе и иже с ними поддерживали танцоров своими партиями, а иногда даже физически присоединялись к общему действию, что создавало странный эффект раздвоенности, который сложно как-то охарактеризовать даже с помощью метафор.
Не берусь оценивать изящество хореографических решений этого спектакля; за минувший месяц я слышал несколько совершенно полярных точек зрения на этот счет от людей, куда более компетентных в балетном искусстве. Скажу лишь, что механистические движения солдат во главе с Хозе, текучие цыганские пляски, атлетическая эротика в исполнении Кармен не завораживают, но по-своему интригуют — это, возможно, не самый оригинальный, но интересный сплав современного и классического танца, за которым действительно хочется наблюдать. На премьере не обошлось без досадных оплошностей — несмотря на нанесенную на сцену разметку, некоторые танцовщики не вписывались в очерченные пространства, что становилось причиной досадных технических небрежностей, не всегда радовал и кордебалет; изумляло, однако, вовсе не это.
Сколько же пылкой, упругой страсти закладывалось в хореографию, в художественное оформление спектакля, как мягко и неумолимо властно вел Анатолий Чепурной мелодию! Ах, эти платья Кармен! Всего она за спектакль переодевается раз пять-шесть; четвертое платье было откровеннее некуда (ну, разве что не откровеннее того одеяния, в котором она оказывается под занавес первого акта). Партию ветреной цыганки исполняла Олеся Алдонина, которая, кажется, мертвого может поднять из могилы и заставить сию минуту отправиться за цветами и шампанским (вспомните-ка «Весну священную»!). Но почему-то на выходе от всего этого веяло лишь холодом бесперспективного свидания — ни капли чувственности, ни малейшего отклика в душе, лишь равнодушное любопытство подозрительного эстета.
Видимо по этой причине публика воспринимала спектакль настороженно, аплодировала редко и не очень охотно. Антракт казался по продолжительности равным первому действию, и возвращение с него было сродни первому посещению зала — герои вроде бы и знакомы, но проникнуться к ним каким-то теплом казалось невозможным. Впрочем, были и такие, кто пытался стать для постановки эмоциональным донором; например, мужчина на два ряда ниже правее порой каждым ударом ладоней вбивал по невидимому гвоздю. Он подхлопывал; подхлопывание — это любимое занятие некоторых представителей публики, услышавших знакомые мелодии в исполнении симфонического оркестра. Другая дама в какой-то момент не удержалась и сняла происходящее на айпад, озарив весь балкон вспышкой; это было аккурат в начале второго действия, когда звучал вставной музыкальный фрагмент и по сцене двигались мистические монахини со свечами.
Даже эти робкие самодеятельные попытки вроде бы разогрели зал (я полагаю, что именно они), тем паче, что дело близилось к трагическому финалу. Однако «Кармен» завершилась внезапно и как-то даже обыденно: ветреная цыганка оказалась нанизана на тореадорские пики, которые судорожно сжимал Хозе, Эскамильо взмыл над сценой на плечах окружающих, скрестил руки и стал похож на золоченую фигурку Будды. Только вот умиротворение вслед за короткой кровавой развязкой — вовсе не то, что ожидаешь от пламенного произведения Жоржа Бизе.
Евгений Мельников,
фото: www.opera.krasnoyarsk.ru
