Уважительный эпитет «выдающийся» по отношению к пианисту, дирижеру и композитору Михаилу Плетневу – отнюдь не преувеличение. Солист-виртуоз, он очень рано встал за дирижерский пульт – дебют Плетнева-дирижера состоялся в 80-м. А первый оркестр у него появился… в три года – как гласит легенда, в детстве Михаил Плетнев любил дирижировать своими плюшевыми игрушками. Инструменты для «оркестрантов» он вырезал из бумаги.

И невозможное – возможно

Живое выступление Российского национального оркестра наша публика впервые смогла услышать на открытии Красноярской ярмарки книжной культуры в ноябре ушедшего года. А кто-то из любителей музыки до сих пор не забыл игру Плетнева-пианиста в середине 80-х.

23 года вы не были в нашем городе, Михаил Васильевич.

Откуда вы знаете? Я уже и не помню те сольные концерты… Но такой срок может показаться долгим лишь относительно человеческой жизни. А для вечности это – ничто.

И то, что Российский национальный оркестр нечасто гастролирует по России, – тоже несущественно?

Были бы средства! Мы не отказываемся выступать по стране – много лет проводили турне по Волге, давали отдельные концерты в разных городах. Но так далеко за Уралом еще не бывали – спасибо Фонду Прохорова (Фонд Михаила Прохорова в этом году стал генеральным партнером РНО. – Е. К.). А если говорить о государственной поддержке, она исключительно моральная. (Смеется.) Статус коллектива не изменился.

Частное партнерство

А так ли уж необходима культуре помощь государства? Ваш оркестр обходится без нее почти два десятилетия – и преуспевает!

Все это время нас действительно поддерживали лишь частные фонды – в основном западные. Потом, есть фонд моего имени. Роль российских денег была совсем маленькая. Помню, нас долго мучила дилемма: как просить необходимые средства – как нищие или как партнеры? Говорить, что хороший оркестр разваливается и его необходимо спасать или что у нас все замечательно и для бизнеса почетно сотрудничать с таким оркестром? Сейчас, к счастью, подобный вопрос уже не стоит. Появились люди, которые начинают осмысленно вкладывать деньги в искусство. Фонд Прохорова существует всего четвертый год – и на его счету уже столько замечательных проектов! Но, понимаете, обеспечить существование столь крупного коллектива исключительно за счет частных фондов – без риска для жизни – очень трудно. Особенно в России. Думаю, это по силам только государству.

В таком случае чем объяснить упорное невнимание к Российскому национальному оркестру?

Вы знаете, мы занимались музыкой и не очень-то усердствовали в выстраивании отношений с государством. Другие дирижеры заводили дружбу с влиятельными чиновниками. В итоге они получили все, что хотели. При этом никто не интересовался, хорошо играют их оркестры или плохо, есть ли у них какие-то достижения. А нам казалось, что наш уровень и так на виду – власть заметит это и оценит.

Не оценила?

Почему же – получили правительственный грант... спустя 15 лет. (Смеется.) И – все. Мы сами спонсируем государство – исправно платим ему налоги. А еще – делаем все возможное, чтобы слава России гремела далеко за ее пределами. У оркестра есть престижные премии, в том числе и Grammy. Мы записывали диски на знаменитой фирме Deutsche Grammophon, которая прежде не то что с русским оркестром – ни с одним русским артистом не работала! А в начале 90-х наша запись Второй симфонии Рахманинова была признана лучшей за все времена ее исполнения.

Так что совесть наша чиста. Но если Российский национальный оркестр во всем мире признают достоянием современного искусства – говорю об этом без ложной скромности! – то, по меньшей мере, странно видеть иное отношение на родине…

Пошел на поводу

Можно ли объяснить это упадком культуры?

Напротив, я не замечаю никакого упадка. Сегодня нет столбовой линии, и культура вполне успешно развивается – пусть и вопреки многим материальным обстоятельствам. Разве возможно было в прежние годы появление независимого музыкального коллектива? В коммунистическую эпоху само понятие частного, негосударственного казалось чуждым! И когда в 90-м году ко мне пришли знакомые музыканты и предложили организовать оркестр, идея показалась очень смелой. А потом подумал: почему бы и нет? Сам я, знаете ли, не из тех, кто способен что-то создавать. Но могу пойти на поводу у других. Вот и пошел. (Улыбается.) Правда, все оказалось не столь гладко, как они уверяли. Пришлось заниматься не только творческой стороной, но и чуждыми для меня организационными вопросами, финансовыми. Но уже на первых двух концертах в Москве мы так хорошо прозвучали, что нас стали сравнивать с лучшими оркестрами мира. Многие крупные зарубежные фирмы сразу же заключили с нами контракты – мы стали повсеместно популярны за очень короткое время.

А что вы вкладывали в понятие «национальный»?

Мне хотелось, чтобы оркестр действительно был лучшим, чтобы в нем не было рутины – мы к этому стремились изначально. И потом, данное слово в названиях оркестров прежде не использовалось – они у нас в стране были исключительно государственные.

Зато сейчас оно просто затерто…

Да, и после нашего успеха некоторые симфонические коллективы стали именовать себя национальными – возможно, полагают, это поможет им продвинуться. (Усмехается.) Что ж, готов пожелать всем удачи.

Поперек горла

В национализме вас не пытались обвинить?

Еще как пытались! Однажды из-за таких вот слухов у нас чуть было не сорвалась поездка в Израиль – кстати, наш оркестр был первым, кто поехал в эту страну после восстановления с ней дипломатических отношений. Помню, как в Лондоне ко мне подошел один эстонский дирижер и спросил: «Правда ли, что в вашем оркестре играют одни русские?» Абсолютно верно, отвечаю, – лишь русских принимаем. И перечисляю фамилии музыкантов – еврейские, эстонские… Ну, посмеялись. Оказалось, некоторые дирижеры сознательно распространяли подобную чушь, пытаясь нам помешать. Не получилось. Помню, когда оркестр только появился, дирижер Светланов бегал и кричал: «Куда писать, как бы их уничтожить?!» Ему отвечали, что писать уже вроде и некуда…

Тем не менее нормальная площадка в центре Москвы у вас до сих пор не появилась. А ваше пребывание в концертном зале «Оркестрион» на окраине столицы по сей день остается полулегальным…

Да, по договору мы можем там репетировать, но о проведении концертов в нем ничего не сказано. Ситуация не меняется несколько лет, но сдаваться мы не собираемся – наш фонд вложил большие деньги, чтобы этот бывший советский кинотеатр прилично выглядел. И акустику удалось улучшить, что немаловажно. В Москве сегодня с ней вообще проблемы: полноценное звучание сохраняется только на одной площадке – в Большом зале Московской консерватории.

От Большого – только стены

Как считаете – насколько после реконструкции будет соответствовать высоким акустическим требованиям Большой театр?

Думаю, при своей жизни я не застану завершение этого процесса… И если бы вы видели, в каком состоянии сейчас находится Большой театр, то не спрашивали бы меня о его судьбе – приезжайте посмотрите! От здания остались одни стены – все, что было ценного, там уже разворовали, вплоть до старинных дверных ручек! У нас в стране моментально возводятся лишь офисные здания или торговые центры – их отстраивают как можно быстрее, потому что это прибыльно. С театров или других учреждений искусства можно получить деньги только при ремонте. Поэтому он будет длиться до бесконечности – слишком много людей в этом заинтересовано. А результат никого не волнует. В итоге слепят нечто, мало соответствующее своему назначению, с ужасной акустикой… Впрочем, в России сегодня это повсеместное явление.

А как же концертный зал в Тольятти, построенный на частные средства?

Это отдельный случай. Но вы правы, он внушает надежду, что в нашей стране не все еще потеряно. Я знаком с инвестором зала (он директор местного пивзавода) и наслышан о самой площадке – там великолепная акустика! Этот человек – большой меломан, прекрасно знает музыку. Многие артисты международного класса уже прослышали о тольяттинском концертном зале и с удовольствием приезжают туда выступать. Причем для слушателей это бесплатно. И студенты местного музыкального училища могут давать там концерты – опять же не оплачивая аренду. Тот самый случай, когда с помощью частной благотворительной инициативы в городе сформировалась интересная творческая среда.

Корежить – не дам!

Жаль, что подобная практика – все-таки исключение из правил… А молодым музыкантам в нашей стране сейчас приходится все сложнее – само существование системы музыкального образования в России под угрозой.

Для меня абсолютно однозначно, что эта система, существовавшая при Советском Союзе и сохранившая в определенной степени до наших дней, – самая совершенная в мире. Ничего естественнее и лаконичнее, чем обучение одаренных детей в специализированных школах, с последовательным продолжением их образования в колледжах и вузах, – ничего лучшего нигде не было и не предвидится. Это одно из немногих достижений, коим мы можем по праву гордиться! Преимущество нашей системы доказано неоднократно. Не удивительно, что российские музыканты в какой-то момент покорили весь мир – и по образованности, и по профессионализму, и по знаниям. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы невежественные чиновники от искусства варварски корежили это уникальное явление и превращали его в хлам – я сам буду защищать его всеми способами! Думаю, такой позиции придерживаются все настоящие профессионалы от искусства.

Ваш оркестр поддерживает молодежь?

Вы сами могли убедиться – Первый концерт Чайковского с нами играл пианист Александр Лубянцев, лауреат последнего конкурса имени Чайковского. И в самом оркестре немало замечательных молодых музыкантов. Один из основных стимулов для меня – видеть, как горят их глаза, как они стремятся воплотить все, что я от них хочу. И свершается это в лучшие моменты в каком-то едином порыве – вот, пожалуй, ради чего стоит жить и работать…

Но все эти эксперименты в музыкальном образовании уже начинают сказываться – иногда с трудом находим хорошего скрипача или контрабасиста.

Может, потому, что наша школа больше ориентирована на подготовку солистов, а не оркестрантов?

В том-то и дело, что и солистов хороших сегодня не хватает! И вроде есть достойные педагоги, а результата никакого – играют ужасно. Такой вот парадокс… Хотя в России немало одаренных детей. Но, к сожалению, сейчас развелось множество организаций, которые на них откровенно паразитируют. Делают деньги, а потом выплевывают детей за ненадобностью. Сопровождая это враньем, что все – во благо ребенка… Противно.

Что, на ваш взгляд, необходимо для полноценного развития юных дарований?

Разумеется, среда! Дать им возможность учиться, играть на хороших инструментах (не всем они сегодня по карману). Нужны условия, чтобы ребенок не растрачивал свой талант в угоду чьим-то материальным прихотям, а мог вырасти в настоящую творческую личность. Специализированные школы как раз и предлагают такую возможность. Но у нас в стране их немного. А может, стоит пойти еще дальше? Создать некую международную академию, где обучались бы не только одаренные музыканты, но и юные писатели, художники, певцы. Вспомните, на чем основывался рассвет культуры в XIX веке? На салонах! Представьте, что на рояле играет Шопен, тут же сидят Лист, Делакруа, братья Гонкур, общаются – возникает мощнейшее поле из талантливых людей, которые обогащаются идеями друг друга.

То же самое, полагаете, может возникнуть и в кругу детей?

Не сомневаюсь – была бы возможность собрать их в единое целое. Юные музыканты могли бы посещать лекции по литературе и изобразительному искусству, в то время как юные художники и литераторы – занятия по музыке. Думаю, это пошло бы только во благо их развитию. В такой среде можно было бы создавать какие-то оригинальные творческие проекты – например, детскую оперу. В которой и музыка, и художественное оформление, и исполнение – все было бы сделано одаренными ребятами.

В общих чертах такая идея у меня в голове крутится уже давно. Но она слишком серьезная, чтобы браться за нее абы как – можно дискредитировать в самом начале. К сожалению, самостоятельно я подобный проект организовать не могу – не умею, тут нужны определенные знания и умения. Но с удовольствием готов поучаствовать, если кто-то за него возьмется.

Знаковый барабан

А чем вас привлекло участие в постановке «Пиковой дамы» в Большом театре? Притом что вы до сих пор избегали музыкального театра?

Избегал, поскольку то, что в последнее время вижу на оперных сценах по всему миру, – это ужасающе. Просто издевательство над сочинениями! И я готов был принять участие в постановке «Пиковой дамы» лишь в том случае, если режиссер будет делать все в русле партитуры Чайковского. И мы нашли понимание с Валерием Фокиным. Другое дело, что он режиссер драматического театра и от артистов ожидал точного следования своим замыслам. Но этого не произошло – оперные певцы воплощают все несколько иначе, чем актеры драмтеатра. И все-таки спектакль растет, все в нем постепенно встает на свои места.

Известна ваша любовь к музыке Сергея Танеева. А кто еще из российских композиторов, на ваш взгляд, незаслуженно редко исполняется в России?

Например, Глазунов. Поэтому в программах нашего оркестра он звучит и будет звучать.

Заметно, что вы вообще не гнушаетесь исполнять музыку авторов XX столетия – причем не только Шостаковича и Прокофьева, но и Пахмутовой, Дунаевского…

Александра Николаевна Пахмутова – прекрасный человек, и мелодии у нее замечательные. Исаак Дунаевский тоже был очень талантливый композитор, мне нравится его музыка. Так что нисколько не жалею, что обратился к ней.

Но современные композиторы пишут в основном поп-музыку. Причем их имена, как в Северной Корее, остаются за кадром – музыка обезличена, не угадаешь, кто какую песню написал. Такое ощущение, что их сочиняет один человек. А самый интересный феномен, который я наблюдаю, – без барабана сейчас почему-то ничего воспринимать невозможно. Стоит к любой мелодии приделать хороший ритм-звук – и все сразу становится на свои места. (Смеется.) Таковы знаки времени.

Досье «ВК»

Михаил Васильевич Плетнев родился в 1957 году в Архангельске в семье профессиональных музыкантов. В 7 лет поступил в специальную музыкальную школу-десятилетку при Казанской консерватории по классу фортепиано. В 13 лет перешел в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории им. Чайковского. В 16 лет получил Гран-при на Международном юношеском конкурсе в Париже (1973). В 1974 году поступил в Московскую консерваторию в класс профессора Я. В. Флиера, выдающегося пианиста и педагога.

Лауреат первой премии на V Всесоюзном конкурсе пианистов в Ленинграде (1977), золотой медали и первой премии на VI Международном конкурсе пианистов имени П. И. Чайковского в Москве (1978). В 1979 году Плетнев с отличием окончил консерваторию, а затем и аспирантуру при ней. Как солист выступал с ведущими дирижерами и коллективами мира.

На взлете карьеры пианиста дебютировал и как дирижер, после чего выступал в качестве приглашенного дирижера со многими сильнейшими оркестрами страны и мира. С 1990 года – художественный руководитель и главный дирижер Российского национального оркестра (РНО). Композитор, автор множества оркестровок и оригинальных произведений разных форм.

Народный артист России (1989), лауреат Государственных премий (1982, 1993), премии Award (1996) как лучший пианист года, музыкальной премии Grammy (2005). Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (1997).

Беседовала Елена Коновалова, "Вечерний Красноярск"
фото Андрея Минаева