Удушение с комментарием

Любые декларации у нас можно толковать двояко: хочешь — как пояснение к действию, хочешь — как военную хитрость. Вот правительство говорит, что надо поддерживать малый и средний бизнес, допустим. Может, поддержит. А может, то всего лишь усыпление бдительности.

Если брать риторику за июль, то правительство озабочено российским производителем. Во-первых, сельскохозяйственным. Во-вторых, из легкой промышленности. Из уст первых лиц отмечено, как этот самый производитель бьется в сетях. В смысле — торговых и монопольных. Какие в этих сетях накрутки. И как бы ему помочь. В смысле производителю. Если же брать деяния, то это закрытие Черкизовского рынка. Если брать слухи, они о том, что головы свернут большинству крупных рынков. А кому не свернут, тем повернут, куда надо. Процесс пошел. Вопрос: как именно увязаны риторика и деяния?

Именем добра

Начнем с рынков. Чем именно они насолили большим ответственным людям? Уж явно не тем, что дела там идут на спад. Возьмем Москву, где начались гонения. По данным департамента потребительского рынка и услуг, в 1-м квартале 2009 г. оборот в организованной рознице снизился почти на 9% по сравнению с периодом 2008 г. (до 465,4 млрд руб.), а продажи на вещевых, смешанных и продовольственных рынках выросли на 11,2% (до 123,6 млрд руб.). Следовательно, главная вина рынков, что дела там идут хорошо. Вопрос: кому плохо, что на рынке дела идут хорошо?

По версии Министерства промышленности и торговли рынок — это прежде всего такой криминал. Названа была цифра, что бюджет теряет ежегодно 650 млрд рублей из-за недополученных налогов. Причем нелегальность начинается с самого ввоза импортных тряпочек. Контрабанда-с. По этому поводу был известный диалог премьера Путина с министром внутренних дел Нургалиевым. Премьер сетовал, что несколько лет назад перетряхнул всю таможню, сменил руководство, а каналы поставок и ныне там. Премьер требовал посадок. Но параллельно, видимо, признавал, что зло неистребимо там, где ему сейчас удобно. Поэтому бороться с ним должно не там, где оно есть (коррупционность аппарата, прежде всего в таможне), а там, где бороться проще. Ударив залпом по палаткам.

Еще одно названное основание: Минпромторг посчитал, что в продаже доля российских промтоваров по разным видам колеблется от 17% до 36%, а надо, чтобы было 51%. Чтобы, значит, была национальная безопасность. Почему оно так? Было сказано, что импортеры практикуют такую каверзу, как «ценовая дискриминация». Проще говоря, ухитряются поставлять товары дешевле, чем российские. С такой подлостью опять-таки нет иной меры борьбы, чем грохнуть все вещевые рынки в России. Должно перенести торговлю в сети, высказался Владимир Мельников, гендиректор корпорации «Глория джинс», крупнейшего производителя одежды в России. Ну и за ценой не постоим. «Да, безработными окажутся 500 000 человек, но это активные трудоспособные люди — они найдут другую работу», — уверен он. Зато тогда в России могут появиться сети по торговле одеждой с оборотом в миллиард долларов.

Ну а страшнее всех выразился замминистра торговли Наумов. Каждая точка на Черкизовском рынке означает остановившийся цех в России. Можно представить, сколько цехов откроется этим летом? Да что там, если каждая закрытая точка равняется открытому цеху, давайте прихлопнем все точки — и Россия станет лидером легкой промышленности. Задвинем Турцию, а там и Китай.

Что, не станет? Не веруем в высокое слово? Тогда как истолковать действия?

Ловля в сети

Допустим, рынки станут закрывать и дальше. Сказано, ради чего это делается, точнее, ради кого. Ради бюджета, во-первых. Ради отечественного производителя, во-вторых. Предложено верить, что и первое, и второе у нас процветет, если торговля тряпочками и прочими несъедобными ТНП перекочует в большие сети.

Касательно бюджета уже сказано: если в конечном счете он страдает от коррупции, почему борются не с коррупцией, а с палатками? Ответ: коррупционеры, те же таможенники, социально близки тем, кто призван бороться, поэтому эффективнее бороться с палаточником (а как сделать так, чтобы с коррупцией среди чиновников боролись бы не только другие чиновники, — тайна сия великая есть, особенно для страны, где чиновники со времен Сперанского опорная группа любого правления). Но действительно ли отечественный производитель процветет — если отечественный мелкий торговец накроется?

Смотрим на сценарий. Допустим, каюк крупнейшим вещевым рынкам. Как ведут себя цены? Естественно, они поднимаются.

Итак, розничные цены выросли. Какой производитель имеет преимущества? Тот, кто может компенсировать выросшие издержки розничной торговли низкими издержками производства. Таким образом, сужение рынка и повышение цен — хуже всего… тому самому российскому цеху, о котором забота. Сужение рынка с повышением цены ударяет по нему сильнее, чем по китайскому импорту. В силу банальной причины: той самой «ценовой дискриминации», которой наши чиновники обозвали низкую себестоимость. И ничего с этой дискриминацией не поделаешь. Мы с контрабандой не на таможне боремся, таможня-то непобедима. Мы ее по палаткам изводим, а границу она все равно переедет.

Таким образом, кто оказывается в выигрыше, если не пресловутый «цех»? Видимо, сети. И те, которые есть, и те, которых еще нет. Пусть растут большими и жирными. С оборотом и в миллиард долларов, и поболее. Правда, в этом же месяце премьер Путин как раз журил сети, правда продовольственные. За жадность. За накрутки в 100% и выше. Ну так то, наверное, были какие-то неправильные сети. Какие-то аморальные и не благословленные должным образом. А придут хорошие.

И вот еще: не надо недооценивать цену вопроса. На торговлю приходится примерно 20% российского ВВП. Причем независимых от мировой сырьевой конъюнктуры. Нельзя, чтобы на таком сидели какие-то неправильные товарищи. Только правильные. И удобнее, чтобы это были пять олигархов, чем пять миллионов челноков. Вон и оно: простейший для властей довод за сети.