Постоянная участница Красноярской биеннале Катя Кандыба и ее муж, он же соавтор, Игорь Демиденко назвали свой творческий дуэт «ArtКухня». Просто Катя не из тех художников, что парят в надмирных высях и питаются единственно святым духом, она, наоборот, в хорошем смысле земная, и готовит прекрасно, и вообще озадачена простыми, понятными житейскими вещами. Вот и интервью с ней больше похоже на разговор на ArtКухне.
Город камней и бескозырок
Катя, почему вы с Игорем «понауехали» из родного Владивостока в Москву? Художникам душно в провинциальном городе?
Во Владике невыносимо! От Кремля далеко, власти никакой, над народом издеваются, как хотят. Например, квартплата за трехкомнатную квартиру — 12 тысяч! В Москве — две, а там — 12! Притом горячей воды нет, батареи еле теплятся… Я уж не говорю о ценах на продукты: яйца — 60 рублей, кефир — 50.
Но это с бытовой точки зрения. А с творческой?
Тоже тухло. Владивосток еще при застое называли «город камней, б…дей и бескозырок»: камни — это памятники, бескозырки — моряки, ну и, соответственно, проститутки, которых в портовом городе немерено. Ничего другого там нет, и делать там нечего. Люди вынуждены уезжать, а кто пока не уехал, тот ждет возможности, и живут все поверхностно, корни не пускают. Среди моих знакомых только двое владивостокцев в четвертом-пятом поколении, их предки еще в столыпинскую реформу в Приморье переселились. У остальных — типичная недолгая история: родители распределились после институтов, дети выросли — семья съехала. Прямо вселенский исход какой-то! В моей семье то же самое — мать отца пилила: «Зачем ты меня сюда привез? Давай уедем». Сейчас, слава богу, перебрались в Ульяновск к моему брату — он-то сразу после школы на материк махнул. А я застряла во Владике до 37 лет. И дотерпела до того, что даже сопки раздражать начали, а это явный симптом: с места пора сниматься тогда, когда надоедает окружающий ландшафт. Мне все надоело! Единственная городская галерея, владелица в сто пятый раз говорит: «Здравствуйте! Разрешите представить новую выставку Кати Кандыба!» — скука смертная! Предел! И вырваться можно только двумя путями: или в Китай — преподавать изящные искусства, как многие владивостокские художники, или в столицу. В Китай мы с Игорешей не захотели.
***
В своем ЖЖ Катя с язвительной иронией называет Владивосток «лучший город Земли» и пишет: «Люблю его, как интеллигентная мать любит алкоголика-сына: вроде и любить не за что, но оно свое, родное».
Не сразу строилась
Москва тяжело покоряется?
Тяжело. За пять лет пять съемных квартир, всякий раз, как затеваем переезд, поражаюсь: откуда у нас столько вещей? И, конечно, встраиваться в московскую тусу сложно — там все свои, к чужакам относятся презрительно: хоть ты расталантливый, но если не прожил в столице несколько лет, не свел нужных знакомств, никто в твою сторону не глянет. В фильме «Тайны школы искусств» есть точная характеристика современного художнического мира: «Неважно, что ты умеешь. Важно, кого ты знаешь». В Москве именно так. Я пыталась самостоятельно на арт-ярмарку пробиться — меня послали, а попросила кое-кого словечко замолвить — тут же пригласили участвовать.
А ведь Цезарь предупреждал: «Лучше первым в провинции, чем вторым в Риме». Об отъезде из Владивостока не пожалели?
Нет! Мы и в Москве первыми станем! Мало-помалу получается: свечи начали делать — нас заметили.
Свечки-спички
Почему именно свечи? Вы намеренно искали незанятую нишу на рынке или нечаянно угадали конъюнктуру?
Мы вспомнили «12 стульев» и воплотили мечту отца Федора о свечном заводике! Сняли помещение квадратов 200, привезли оборудование из Америки и где-то полгода методом тыка искали технологию: бесконечные пробы, пробы, пробы… Совершенно не знали, что да как! И прочитать не могли — в Ленинской библиотеке информация засекречена, в Интернете чушь написана. Пришлось осваивать на практике, с нуля. Мучились, парафин почем зря изводили: нальешь его в алюминиевую форму, а он не горит — оказывается, в алюминии свечи выплавлять нельзя.
В чем можно?
В силиконе. Но тоже надо постараться найти подходящий.
Старания оправдались? Вы не прогорели на свечах?
Москва — жирный город, там и в кризис сорят деньгами, поэтому удается продавать даже самые дорогие свечи: интерьерные, метра полтора в высоту, изготовленные полностью вручную. Такие стоят тысяч 10—13. Их в основном рестораны заказывают. Бюджетная мелочевка расходится рублей по 200—300. Просто на ура идет наша фирменная фишка — свечка в виде снежка: под Новый год в слякотной Москве это хит сезона. Так что, можно сказать, мы успешно торгуем прошлогодним снегом.
Снег Сурикова
Такие же парафиновые снежки, только без фитилей и не горящие, в дни биеннале были щедро рассыпаны по дворику и в амбаре Суриковского музея-усадьбы — Катя Кандыба и Игорь Демиденко представляли проект «Снег Сурикова».
***
Любите ли вы снег так, как любил его Суриков?
Суриков его действительно обожал. Он был первым художником, кто начал писать снег с натуры: до того белила на холст выдавливали и красили, а он вышел с этюдником на пленер и запечатлел снег настоящий, разный — свежевыпавший, подтаявший, пушистый, колючий, сырой, какой угодно. Искусствоведы целые исследования проводят о феномене суриковского снега.
Вы, рассказывают, тоже провели свое искусствоведческое исследование?
- Да, мы, готовя проект, сидели в Третьяковке, изучали «Боярыню Морозову», потом в Питере в Русском музее смотрели «Переход Суворова через Альпы» и, само собой, «Взятие снежного городка». Еще в фольклор копнули. У нас ведь, кроме снежков, зайцы парафиновые выставлены, а в русском фольклоре «заюшка беленький» — это как раз таки снег. Но можно провести ассоциацию и с солнечными зайчиками на снегу, и вообще с солнечным светом, который как озарение посылается свыше. Вместе с тем парафин — производное нефти, то есть символ того, что, наоборот, находится внизу, в недрах. Получается сочетание небесного и земного, духовной благодати и материальных благ. Плюс на ум опять же приходят свечи — огонь, тепло. В общем, проект с многозначным истолкованием. Я им довольна.
Отеческое благословение
А как ваш отец оценивает ваше творчество?
***
Тут надо пояснить, что Катин отец, Виталий Ильич Кандыба, — сам профессиональный художник, а в недавнем прошлом декан художественного факультета Дальневосточного института искусств. Конфликт между классическим и современным искусством вполне мог стать семейным, однако Катя уверяет, что конфликта с отцом ей удается избегать.
***
Он всегда нормально воспринимал то, что я делаю. Я же не занимаюсь тупым формотворчеством, как это модно, например, в Европе — там в искусстве сплошные игры разума, и произведения вроде красивые, оригинальные, но они выхолощены, в них нет смысла, нет души. А я не подменяю содержание формой, не держу зрителя за дурака. И отец признает, что я честно работаю, не лукавлю. Отец мне, конечно, здорово помог, но не в том плане, что пропихивал куда-то, хлопотал, — просто правильно сориентировал с самого начала, благодаря ему я уже с пеленок знала, что буду художником.
Женское счастье
Катя, а где Игорь?
У него вчера день рождения был, да еще совпал с днем открытия биеннале… В общем, Игореша немного устал, отдыхает.
***
Она зовет его уменьшительно-ласкательно — Игореша, Гога, Малыш. А он говорит ей: «Запомни, Мася, звать тебя Катя Кандыба, а фамилия твоя Демиденко!» Их ЖЖ полон трогательных взаимных признаний и потешных анекдотов из совместной жизни: «Гога, я покрашусь в блондинку?» — «Нет, ты и так глупая!» И хотя в нашем с Катей разговоре Игорь не участвует, Катя все равно отвечает не только за себя — вместо «я» у нее почти всегда «мы», а между делом она шлет эсэмэски мужу.
***
Получается, вы и в этом поперечны стереотипному представлению о художниках? Считается, что художники — существа ветреные, богемные, а у вас — крепкая семья…
Мы с Игорешей почти десять лет вместе и все эти десять лет как монозиготные близнецы — чувствуем одинаково, думаем одно и то же, болеем тем же. А на семью и творчество мы жизнь вообще не делим — все в куче, давным-давно сплавилось… Я иной раз сама не верю, что люди могут до такой степени совпадать! Хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Правду говорят: человек привыкает ко всему, кроме счастья.
Досье «ВК»
Кандыба (Демиденко) Екатерина Витальевна родилась 30 июня 1968 года во Владивостоке. Окончила Владивостокское художественное училище и факультет психологии Дальневосточного госуниверситета. Член Союза художников России. Вместе с мужем, художником Игорем Демиденко, живет и работает в Москве. На Красноярской музейной биеннале в разные годы выставлялись проекты Кати и Игоря: «Некто Горюша Гусев» (1-е место на биеннале 1999 года), «Русская нирвана», «Минус 40», «Музейная пыль», «НОНЕЙМ Андрей Поздеев».
Наталья Сойнова, «Вечерний Красноярск»
