Модель для сборки

Обувной рынок нуждается в господдержке

Рынок российской обуви существует больше в нашем воображении, чем в реальности. Подавляющее большинство башмаков, которые продаются, иностранного производства. При этом, несмотря на знаменитые бренды — европейские и прочие, — в происхождении можно не сомневаться. Если бы у этой обуви были глаза, они имели бы азиатский разрез. Если точнее — китайский.

Непрозрачные ботинки

Обувной рынок — один из самых непрозрачных рынков в России. По статистике, каждый россиянин в год покупает две с половиной пары обуви. На 150 миллионов человек выходит где-то около 400 миллионов пар. Отечественная промышленность, по разным оценкам, выдает ежегодно с конвейера от 50 до 70 миллионов пар. Официальный импорт составляет примерно 200 миллионов пар. Остальное — тень. Что такое в данном случае «тень»?

- Это обувь, которая прошла через границу невидимой, — поясняет заместитель генерального директора — директор по сбыту ЗАО «Ионесси» Дмитрий Пальников. — Ее могут оформить в виде каких-то деталей, заготовок… Ее могут просто «не увидеть». Но физически она есть.

Предприятия отечественной обувной промышленности, сохранившиеся на рынке, — это в основном обувные фабрики старого советского «пошива». Включая красноярскую «Ионесси». Все они как-то приспособились к новым временам, что-то выпускают, и это «что-то» пользуется пусть ограниченным — все-таки спросом. Особых прорывов здесь нет. Нет примеров, когда отечественные производители составили бы конкуренцию зарубежным брендам. Ни по количеству производимого, ни по спросу. По данным Дмитрия Пальникова, «Ионесси» ежегодно выбрасывает на рынок 130 тысяч пар обуви. Ежедневно — 600 пар. Немного, хотя в Восточной Сибири это — самая крупная фабрика. Ассортимент — и мужские ботинки-сандалии, и женские сапоги-туфли-босоножки, и, конечно, детские туфельки. Если следовать приведенным выше статистическим данным, получается, красноярские обувщики едва способны закрыть потребности трети жителей краевого центра. При условии, что их продукция продается только в Красноярске. А ведь рынок сбыта «Ионесси» — это и край в целом, и соседние регионы: Кемеровская, Новосибирская, Омская, Иркутская области… Ноги свои мы все-таки в основном доверяем импорту.

Большой объем обуви, представленной на рынке под российскими брендами, на самом деле шьется за границей. При этом, когда маркетологи говорят: «За границей», можно не уточнять, какая «заграница» имеется в виду. Китай работает на весь мир — и весь мир работает на Китай. Есть еще, правда, Индия и Вьетнам — там тоже шьют российскую обувь.

По словам Пальникова, отечественный обувьпром спасает одно. Экономический кризис на обувной отрасли отразился не очень — как, впрочем, на многих отраслях российской промышленности. Все — по анекдоту: «Какая самая независимая страна в мире?» — «Монголия». — «Почему?» — «Потому что от нее ничего не зависит!» От нас, в смысле — от нашей обувной промышленности тоже ничего не зависит, и нас это в данном случае спасает. Российские обувщики работают в основном в среднем и ниже среднего ценовых сегментах. Если оперировать маркетинговыми терминами, выше «средне-высокого» наши предприятия не поднимаются. Эта категория производителей от кризиса пострадала меньше других. По крайней мере, точно не так, как некоторые зарубежные производители, предлагающие дорогую обувь.

Хотя свои потери есть и здесь, признается Пальников. Они связаны с колебаниями курса доллара. До 50 процентов сырья, из которого «Ионесси» производит свою обувь, — ввозное.

- Вот видите этот ботинок? Подошва отлита в России — но гранулят, из которого она отлита, — итальянский, — рассказывает и показывает директор по сбыту. — Эта, эта и эта части — итальянские, стельки оттуда же, шнурки — германские…

Чем доллар выше, тем выше потери российских обувщиков. Но в последнее время доллар демонстрирует скорее стремление упасть, чем подняться, так что потери эти можно считать символическими.

- Если мы в чем-то и проседаем, то это наши собственные недоработки, с которыми мы и должны сами справиться, — подводит итог Дмитрий Пальников. — Ну и, конечно, проблема с кредитами: с началом кризиса банки ужесточили условия.

Сохранить позиции

Раньше поставщики охотно давали коммерческие кредиты, не требуя предоплаты и даже оплаты по факту поставки, предоставляя отсрочку. Сегодня этого нет: либо оплата день в день, либо предоплата. Причем, как это бывает почти всегда, рыночные игроки среагировали на кризис не совсем адекватно: с запасом. Шоковое состояние — не лучшее для принятия стратегических решений. Поэтому первая реакция рынка на кризис — усыхание. Рынок резко сократился. Первыми это почувствовали не производители, а продавцы обуви. На представительной российской выставке «Мосшуз», которая проходит в Москве четыре раза в год, этой весной наблюдалась легкая паника среди оптовиков. В ожидании высокого доллара производители требовали предоплаты или хотя бы оплаты по факту поставки, об отсрочках речи уже не было. Оптовики уходили пустыми. К настоящему времени шок прошел, прогнозы не подтвердились, и рынок вернулся к нормальному состоянию. Или, по крайней мере, близкому к нормальному.

Сознавая свое положение, отдавая отчет в том, что с зарубежными производителями соперничать бессмысленно, российские, в том числе красноярские, обувщики все же стараются сохранить свои позиции. Крупных или даже сколько-нибудь заметных производителей обуви в крае и ближайших регионах больше нет. Есть фабрика «Олег» в Ачинске, которая сейчас не работает — говорят, временно, — есть «Саяны» в Абакане, но объемы выпуска там невелики. Восточная Сибирь покрывается красноярцами легко. С запада есть Новосибирск с довольно приличными объемами, Томск — там производство поскромнее, Омск, далее от Урала — погуще. Но край и восток — наши, и механизмы продвижения туда используются активно. В Иркутске, например, обувь «Ионесси» продается в местной торговой сети, с которой удалось договориться.

Как водится, количественные поправки, которые вносит кризис в любую экономику любого бизнеса, заставляют обращать пристальное внимание на качественную сторону. Хотя кризис здесь по большому счету ни при чем. Он — лишь барьер, который необходимо взять и который на время замедляет бег. Российские производители обуви, уцелевшие с советских времен (а ведь раньше в любом захудалом городишке была своя обувная фабрика), с началом кризиса получили возможность не только «остановиться, оглянуться», но и модернизироваться. Закупается новое оборудование, не хуже того, на котором производят продукцию всемирно известных брендов, расширяются мощности. Но и не это опять же главное. Соперничать с иностранцами (читай — китайцами) можно исключительно качеством, потому что количеством они задавят кого угодно. На российских фабриках теперь уделяют особое внимание дизайну продукции. И, по словам директора по сбыту компании «Ионесси», есть результат: покупательская аудитория омолаживается.

- Я, как человек профессии, обращаю внимание на то, во что обута женщина, — говорит Дмитрий Пальников. — Вот идет стройная, симпатичная 25-летняя девушка по улице, я смотрю на ноги — она обута в наши сапоги. Приятно.

Еще свидетельство того, что модернизация производства и старания в области совершенствования дизайна — не зря. Раньше 70 процентов выпускаемой «Ионесси» продукции составляла обувь для мужчин, теперь — половина на половину, а то и 45 на 55 процентов в пользу женщин.

Наверное, отрасль существенно выиграла бы, если бы государство ее поддержало. Почему-то легкую промышленность правительство не рассматривает как приоритетное направление для господдержки. В принципе, в том, что мы ходим в китайском, нет, наверное, ничего порочного — ну, ходили бы в итальянском, германском, американском, будь оно по карману, — какая разница? Однако наши заводы и фабрики — это наши рабочие места, наши люди. Чего бы о них не позаботиться?

- Есть в России Союз кожевников и обувщиков, куда мы тоже входим, — рассказывает Пальников. — Плоды его работы, в частности, — периодический пересмотр таможенных пошлин и субсидирования части процентов по кредитам. И все.

На местном уровне обувщиков тоже не поддерживают: не попадают они в категорию малого бизнеса, обороты великоваты. И выживают потому, как могут.

И уже хорошо то, что могут.