Вспоминаем хорошо забытое старое
В развитии экономики Красноярского края с некоторых пор декларируется кластерный подход. Однако первые промышленные кластеры в крае появились вовсе не сегодня, а примерно полвека назад. Революционные начала, свойственные перестройке конца восьмидесятых и многим постперестроечным процессам, раздробили региональную экономику, резко снизили ее эффективность. К середине девяностых положение стало выправляться. Но до возврата к комплексным подходам было еще далеко. Сегодня мы возвращаемся к ним. Хотя эффективность
Многоточия роста
«Для экономики региона кластеры играют роль точек роста. Когда один или несколько экономических субъектов достигают конкурентоспособности на рынке, они распространяют свое влияние на ближайшее окружение: поставщиков, потребителей, конкурентов. В свою очередь успехи окружения оказывают положительное влияние на дальнейший рост конкурентоспособности данного экономического субъекта. В итоге формируется „кластер“ — сообщество экономических субъектов, тесно связанных отраслей, взаимно способствующих росту конкурентоспособности друг друга» — цитата из аналитического материала, выложенного на официальном портале правительства Красноярского края в рубрике «Экономическое и региональное развитие». Там же сказано: «Кластер не является простой суммой своих отдельных частей, ему присущ синергетический эффект. В процессе развития кластера экономические ресурсы начинают притекать к нему из изолированных отраслей, которые не могут использовать их столь же продуктивно. Именно поэтому выявление в экономике края существующих и потенциально возможных кластеров, а также оказание государственной поддержки их развитию является необходимым условием дальнейшего развития экономики региона».
Дальше более-менее детально расписаны пять кластеров, способных, по мнению идеологов кластерного подхода, сыграть роль системообразующих элементов. Основными кластерами края названы лесной, машиностроительный, агропромышленный, строительный и транспортный. Каждый построен по своему принципу: лесной — по принципу технологической цепочки; машиностроительный — по принципу общности продукции, рынка поставщиков ресурсов (сетевой принцип); строительный кластер — по принципу общности продукции и рынка ее сбыта; агропромышленный кластер сформирован также по сетевому принципу, причем здесь установлена взаимосвязь с торговлей; транспортный кластер характеризуется общностью оказываемых услуг и относительной самостоятельностью отдельных звеньев.
Дальше на сайте в общих чертах расписано, какой кластер что собой представляет. Например, лесной объединяет лесозаготовку, деревообработку (включая мебельное производство), целлюлозно-бумажную промышленность, биохимическое производство, специализированное машиностроение, полиграфическую промышленность (ПИК «Офсет»), транспорт. И — оговорка: «Эта цепочка пока не отлажена не только технологически, но и организационно». Учитывая, что целлюлозно-бумажная промышленность в крае в лице Енисейского ЦБК, подконтрольного «Базовому элементу» Олега Дерипаски, никак не встанет на ноги, а биохимическое производство фактически похоронено, оговорка более чем скромна.
Примерно по той же схеме расписаны другие четыре кластера — правда, уже без оговорок. Но и без оговорок ясно: каждый кластер строится по отраслевому принципу, чаще всего это — попытка простого арифметического действия, которое пока заметных результатов не дает. То есть —
— Я с одобрением отношусь к этим начинаниям и сам в меру сил стараюсь делами способствовать реализации кластерного подхода, — говорит депутат Законодательного собрания края Валерий Сергиенко. — Но хорошо бы, чтобы за словами и начинаниями непосредственно следовали дела. Как это было раньше.
И он приводит примеры кластерного подхода полувековой давности. Очень интересные, даже поучительные примеры. Особенно в свете празднования юбилея края, когда очень уместно подвести итоги и вспомнить старое.
Народное хозяйство
Пожалуй, самый ранний и наиболее убедительный пример эффективности комплексного подхода к развитию региональной экономики — создание и успешная работа советов народного хозяйства (совнархозов). Трудно поверить, но даже в условиях планового хозяйства до 1957 года экономика Красноярского края работала себе в убыток. В 1957 году родилась идея совнархозов. В числе прочих был создан Красноярский совнархоз. Его первым председателем стал Петр Фадеевич Ломако — личность для советской экономики почти легендарная. В мировую историю он вошел как «советский министр из Книги рекордов Гиннесса». Пост сперва наркома, потом министра цветной металлургии СССР он занимал с 1940 по 1986 год. Пришел на эту должность в 36 лет, когда наши цветные металлурги выплавляли ежегодно 280 тысяч тонн цветных металлов, а когда в 82 года уходил на пенсию, отрасль каждый год производила 8,5 миллиона тонн. Председателем Красноярского совнархоза он стал, уже имея не только солидный опыт отстраивания отраслевых производственных связей, но и опыт отстаивания собственной правоты в самых высоких кабинетах. Например, сомневающемуся Хрущеву он в свое время сумел доказать перспективность развития Норильского промрайона. И, «запустив» Красноярский совнархоз, Ломако очень скоро докладывал XXI съезду партии о первых результатах. Вот как это было отражено в газетном отчете: «Оратор отмечает успешное проведение в 1957 году коренной перестройки руководства промышленностью и строительством. За короткий период работы совнархозов выявились огромные преимущества этой новой и более совершенной формы хозяйственного управления, в результате чего промышленность значительно перевыполняет планы. Останавливаясь далее на семилетнем плане развития промышленности в Красноярском крае, оратор подчеркивает большое значение ускоренного развития энергетики. Здесь на базе использования самых дешевых в стране угля и гидроэнергии сможет быть развернуто строительство энергоемких предприятий, в первую очередь по выплавке алюминия. Тов. Ломако говорит о больших перспективах добычи угля в Красноярском крае. Исключительно благоприятные горногеологические условия залегания угольных пластов в Канско-Ачинском бассейне, возможность открытой добычи угля, непосредственная близость к основным железнодорожным магистралям выдвигают его в число крупнейших угольных бассейнов Советского Союза. Касаясь строительства самой крупной в мире Красноярской электростанции, оратор отмечает, что себестоимость ее электроэнергии будет 0,48 копейки за
Петра Ломако на посту руководителя совнархоза сменил Василий Николаевич Ксинтарис — человек не менее замечательный, руководитель не менее эффективный. Его появление на этой должности не было случайностью: с 1940 года Ксинтарис работал на Норильском горно-металлургическом комбинате, пройдя путь от начальника отдела Дудинского порта до руководителя «Норильскснаба». В последней должности он придумал и реализовал уникальную систему снабжения огромной северной стройки — без этой системы, как утверждают современники, не удалось бы построить вовремя ни одного значимого промышленного объекта. Ломако забрал Ксинтариса в совнархоз — сначала тот исполнял обязанности начальника управления материально-технического снабжения и сбыта, потом был заместителем председателя, а с 1962 по 1965 год — председателем совнархоза.
Акцент на личностях здесь важен вот почему. Людей, которые управляли в то время региональной экономикой, отличала в первую очередь масштабность мышления. И — во вторую — связанная с нею комплексность в подходах и решениях.
— Когда я сегодня перебираю архивы, удивляюсь, как далеко умели смотреть люди тех лет, какой масштаб государственного мышления демонстрировали, — говорит Валерий Сергиенко. — Ванкор, Нижнее Приангарье, гидростроительство, цветная металлургия, строительный, лесохимический комплекс — все это было просчитано, обосновано, создано в виде схем территориального развития тогда, в начале шестидесятых годов.
Механизм внутрирегиональной кооперации понятен на таком примере. В процессе лесозаготовки в дело — то есть в распил — идет примерно половина деловой древесины. Остальное либо остается гнить, либо должно быть переработано в иной продукт. Второе, конечно, предпочтительнее во всех смыслах. Поэтому в крае были построены целлюлозно-бумажный комбинат и биохимзавод — они перерабатывали «неделовую» щепу. Звеньями в цепи глубокой переработки древесины и продуктов ее первичной переработки были завод химического волокна (потом — «ОАО «Сивинит», ныне — никто), завод резинотехнических изделий — РТИ и, как ни странно на первый взгляд, шинный завод. На заводе химволокна делали кордовую ткань, которая шла на производство автомобильных шин и шин для самолетов, на РТИ изготавливали свою продукцию. Кооперативные связи поднимали каждую отрасль в отдельности, повышая конкурентоспособность продукции на внешнем рынке, давали тысячи рабочих мест, главное — гарантировали стабильность и последовательность развития региона в целом.
Губительная революция
— Несмотря на то что я большую часть жизни прожил в ту эпоху, без ложной скромности — имел не последнее отношение к тому, что создавалось, я не хочу сейчас говорить, что там все было прекрасно, — говорит Валерий Сергиенко. — Если бы так было, не смогли бы в несколько лет все разрушить, так быстро убедить общество отказаться от того, что было. Конечно, были проблемы и там. Но, оценивая с позиции времени плюсы и минусы, думаю, стоило бы вести не полный демонтаж системы, а ее модернизацию, настройку. Но сломали все.
Сегодня практически начисто утрачены все наработанные в прежние времена кооперационные связи. Производственно-технологические цепочки не просто разорваны — из них выпали гигантские звенья. В крае больше нет химической промышленности, прекратила существование как отрасль легкая промышленность, осталось очень куцее машиностроение — примитивное и не основанное на внутренней кооперации. Край потерял сотни тысяч рабочих мест, требующих высокой квалификации, не рядовых. Мы пришли к полной зависимости от цен на Лондонской бирже металлов: востребован наш никель на ЛМЕ — в бюджет поступают деньги, нет — не поступают.
Признать или не признать ошибки — дело, в конце концов, почти частное. Была бы польза от новых решений, новых действий. В этом смысле кластерный подход к развитию региона — безусловный шаг вперед. Или назад, если брать историческую перспективу, но в любом случае — к лучшему.
Однако есть принципиальная разница между теми условиями, в которых существовали совнархозы, в которых принимались и реализовывались программы развития производительных сил, формировавшие территориально-производственный комплекс, и сегодняшними условиями. Нет общего «диспетчерского пункта», из которого эти процессы регулировались бы. Директивное воздействие на корпорации, которые сегодня хозяйствуют на территории края, невозможно по определению: частный бизнес. Других рычагов не придумано. И вот факт: пошатнулись с началом кризиса дела у «Русала» — и компания практически явочным порядком изменила степень своего участия в строительстве Богучанской ГЭС. Спасение инвестиционного проекта федерального значения потребовало срочного вмешательства власти.
— Не хочу выглядеть брюзгой, но что такое нынешняя экономика? Правительство располагает и оперирует средствами бюджета. Это примерно 20 процентов ВВП, — говорит Валерий Сергиенко. — Остальными ресурсами научиться управлять пока не получилось. Никто не справе сказать: «Дерипаска, ты должен делать это». Не выработана система превращения доходов в инвестиции. Не работает система пенсионных фондов для долгосрочного инвестирования, банковские кредиты занимают мизерную долю в инвестициях, основные инвестиции — за счет собственных средств предприятий. Все это не позволяет реализовать масштабные задумки, содержащиеся в посланиях президента. Других ресурсов, кроме бюджетных средств, нет. А это неправильно. Это не рыночная экономика.
Сергиенко опять приводит пример из прошлого, когда за принятием решения на уровне правительства СССР следовало конкретное задание конкретным исполнителям с указанием сроков, суммы выделяемых денег и прочих параметров. Не стоит это идеализировать — деньги нередко разворовывались, а сроки часто срывались, и черты волюнтаризма в работе системы были очевидны. Но не это главное: главное — система была, механизм работал, его можно было чинить, смазывать, совершенствовать — но он был. Теперь его нет.
***
На прошедшей недавно «бюджетной» сессии Законодательного собрания края и на предшествующих ей заседаниях комитетов ЗС много говорилось о том, что край до сих пор не имеет комплексной программы социально-экономического развития на обозримые годы. Программа должна появиться в следующем году. Может быть, ей суждено сыграть роль документа, определяющего вехи и вектор развития краевой экономики? Правда, совсем непонятно, как даже такая программа поможет сформировать механизмы воздействия на частный бизнес. Формирование рыночной инфраструктуры (а без нее этих механизмов быть не может в рыночной экономике), развитие традиций частно-государственного партнерства — дело даже не десятилетий. Мы такого запаса времени лишены.
Геннадий Васильев, «Вечерний Красноярск»
