Марк Кадин: «Я слишком дорожу репутацией оркестра»

Этой осенью исполнилось ровно пять лет, как московский дирижер Марк Кадин возглавил Красноярский академический симфонический оркестр. Когда-то Иван Всеволодович Шпиллер именно его назвал своим преемником. И, как показало время, оказался прозорлив в выборе — за эти годы оркестр и его новый руководитель отлично сработались.

Дефицит дирижеров

Пять лет — немалый срок совместной жизни. Что вас, востребованного столичного дирижера, побуждает уже столько времени работать в Сибири?

Наверное, я исполнил еще не всю музыку, которую хочу. (Улыбается.) Да, возможно, быть концертирующим дирижером гораздо проще. Но, как правило, в таком случае ты раб репертуара, несвободен в своем выборе, что играть. Памятуя об этом, приглашая гостей-дирижеров, я всегда стараюсь исходить из их пожеланий. Но самому, когда я выступаю за границей, чаще всего приходится дирижировать Чайковским и Рахманиновым — таковы обычно «заказы» приглашающей стороны. При всей моей любви к этим композиторам хочется чего-то еще. Здесь у меня полный карт-бланш.

И потом, руководство таким сложным организмом, как симфонический оркестр, вообще налагает большую ответственность. Если уж взялся, нельзя бросать все на полпути. И, как мне кажется, за эти годы у меня с коллективом установились оптимальные отношения, когда эффективность работы достаточно высока. Мне нравится, что мы понимаем друг друга с полуслова, а иногда и с полувзгляда. Так что расставаться, наверное, было бы несвоевременно.

В театрах России острая нехватка главных режиссеров — мало кто из профессионалов сегодня соглашается взваливать на себя такую серьезную нагрузку, как художественное руководство театром. А насколько ощутима нехватка главных дирижеров в оркестрах страны?

Не менее острая, это жуткий дефицит. Один из показателей кризиса — поколение 30—40-летних русских дирижеров практически отсутствует на мировом музыкальном рынке, выступать на Западе их почти не приглашают. Думаю, что нынешний уровень образования дирижеров в России просто не соответствует профессиональным требованиям. Хотя еще совсем недавно многие наши соотечественники ездили работать за границу. И, кстати, часть из них осталась там жить.

Конечно, номинально какие-то дирижеры возглавляют российские оркестры. Но это не всегда специалисты высокого класса. Поэтому, например, Новосибирский симфонический оркестр после смерти Каца был вынужден пригласить главного дирижера из Литвы, иркутяне нашли специалиста в Европе. Шпиллер в свое время создал не только оркестр, но и установил базовые принципы, понятия о том, как этот оркестр должен работать. Но потом коллектив успел многое растерять. И поначалу было не так просто все восстанавливать. Хотя это процесс бесконечный, предела совершенству нет.

Недобрые языки утверждают, что вы часто покидаете оркестр, мало с ним репетируете. Как относитесь к подобным высказываниям?

Как к нелепым и не соответствующим действительности. Это плод воображения людей, не интересующихся нашей работой. Я не то что мало репетирую с оркестром, напротив — слишком много. Даже если не брать во внимание таких звезд, как Спиваков или Плетнев, которые выходят к своим оркестрам по большим праздникам, — ни один главный дирижер в России столько, сколько я, со своим коллективом не работает. Если посмотреть наши программы, в этом легко убедиться: за редчайшим исключением, почти всеми концертами я дирижирую сам.

А по каким соображениям неохотно приглашаете других дирижеров, Марк Львович?

Я очень экономный человек. Ни одна копейка из бюджета оркестра не выбрасывается на ветер. Если мы хотим видеть здесь хороших дирижеров — а иных я и не приглашаю, — то у них очень высокие гонорары, по несколько тысяч евро, и частые визиты гостей нам просто не по карману. А приглашать случайных людей за маленькие деньги — пагубно для оркестра и нечестно по отношению к публике. Я слишком дорожу нашей репутацией.

Однако при отсутствии средств оркестр не скупится на хороших солистов?

Вот тут как раз не всегда все решают деньги. Многих своих друзей мне удается приглашать за чисто символические гонорары. Некоторые концерты организуются при содействии наших властей (как со скрипачом Виктором Третьяковым 6 декабря) или деловых кругов (как недавнее выступление с оркестром Дениса Мацуева).

Развиваем и сотрудничество с международными культурными центрами. В апреле при содействии Французского культурного центра в Москве к нам приедет дирижер Даниэль Кавка. Самим нам вряд ли удалось бы оплатить его выступление. А еще в следующей половине сезона мы будем исполнять симфонию датского композитора Карла Нильсена — впервые в Красноярске. Ее нот в России не было, а купить — слишком дорого, тысяча евро за одно исполнение. Я вышел на Датский институт культуры в России и Общество Нильсена в Копенгагене и очень признателен, что для Красноярского симфонического оркестра они сделали исключение — датчане готовы предоставить нам ноты безвозмездно.

Открыт к экспериментам

Заметно, что вы вообще любите исполнять музыку, прежде никогда здесь не звучавшую.

Вы правы, я сознательно постарался расширить репертуар оркестра. За пять лет мы переиграли в Красноярске столько новой музыки, сколько ее не исполнялось, наверное, за всю предыдущую историю оркестра. Это и новые произведения, и не известные здесь композиторы. В конце января, кстати, будем играть Концерт для альта с оркестром английского композитора начала XX века Уильяма Уолтона. Его музыка здесь вообще никогда не звучала.

Какие эксперименты приемлете?

Любые, лишь бы они были на высоком профессиональном уровне. Мы уже не раз играли симфо-джазовые концерты. Месяц назад впервые представили публике музыкально-литературную композицию «Вот яд…», где выступал наш оркестр, солисты Российского национального оркестра, певцы из Москвы и красноярские драматические актеры. Есть мысль сделать совместный концерт с рок-группой.

Возникает ли ответное внимание к вашим проектам со стороны публики?

Да. Публика, несмотря на природную человеческую инертность, открыта ко всему новому, особенно если есть предложение. А играть только Чайковского (при всей нашей любви к нему) — неверный путь. Из-за затянувшегося ремонта филармонии мы, к сожалению, потеряли часть своих слушателей. И в Малом концертном зале акустика была не идеальная, но зал оперного театра — очень трудный для нас. Поэтому некоторые люди не ходили на концерты. Но теперь все возвращается в норму.

Но ведь и вместимость зала в театре в два раза больше, собрать аншлаг в МКЗ было проще, не так ли?

Это, конечно, так. Но что меня неприятно удивило — даже на концерте с солистами Российского национального оркестра не было стопроцентного аншлага, не говоря уже о многих других солистах, на чьи выступления в Москве просто не попасть. Кто же, в таком случае, должен сюда приехать, чтобы собрать аншлаг?..

Денис Мацуев?

Представьте, и на его концерте я видел в зале свободные места. Помню, как в студенчестве мне посчастливилось побывать на концерте Владимира Горовица в Москве. Там не то что сесть — там встать было негде. В проходах люди стояли, как в автобусе в час пик. В Красноярске я такого ажиотажа до сих пор не наблюдал.

«Студенты-музыканты к нам не ходят»

А насколько доступны концерты оркестра для широкой аудитории? Помнится, вы подняли цены на билеты чуть ли не сразу же, как стали его руководителем.

Я и сейчас убежден, что дешевые билеты роняют престиж симфонического оркестра. Цены мы варьируем: в среднем от 150 до 800—1000 рублей, на Мацуева билеты были подороже. И, судя по тому, что спрос на них есть, такая позиция себя оправдывает.

Но вы знаете, что касается посещений наших концертов, к массовой аудитории я бы как раз не стал предъявлять каких-то больших претензий — с ее стороны спрос непредсказуем. Но что меня просто обескураживает — почти полное равнодушие к симфоническому оркестру студентов и педагогов музыкальных учебных заведений Красноярска. За исключением очень немногих — как, например, Михаила Иосифовича Бенюмова, которого я вижу у нас регулярно. А его коллеги и их студенты практически не бывают на наших концертах.

Не может быть!

Для меня самого это неразрешимая загадка. По сути, слушать живое исполнение музыки — часть учебного процесса. Как иначе можно стать высококвалифицированным музыкантом? Притом что мы приглашаем выдающихся солистов, да и музыку, которая звучит на наших концертах, не всегда можно найти в записи. Я был просто ошарашен, когда на юбилее Шостаковича, еще в МКЗ, мы играли его Пятнадцатую симфонию и вокальный цикл «Из еврейской народной поэзии» при полупустом зале. Хотя симфония исполнялась здесь до того лет двадцать назад, а вокальный цикл вообще звучал впервые — казалось бы, молодые музыканты должны были бегом мчаться на такой концерт. Но нет, никакого интереса… Парадокс еще и в том, что к нам регулярно приходят студенты СФУ, председатель правительства края Эдхам Шукриевич Акбулатов постоянно бывает на наших концертах (что, кстати, в европейских традициях — политики часто посещают концерты классической музыки). А у красноярских студентов-музыкантов абсолютно отсутствует профессиональный интерес. Хотя мы готовы предоставить им льготные билеты — был бы спрос. Но его почему-то нет.

Действительно, ситуация обескураживающая… А из кого же набирать оркестрантов при таком отношении?

А что нам остается? Набираем из тех, кто есть. Хорошо хоть, что еще имеется выбор, и в оркестр мы берем лучших из лучших местных выпускников. Но, опять же, с набором на некоторые специальности в Красноярске просто катастрофическая ситуация. Поэтому мы никак не можем найти молодых гобоистов, валторнистов, фаготистов.

К слову, если говорить о подготовке оркестрантов, в российских учебных заведениях это вообще большая проблема. Так уж исторически сложилось, что у нас в стране вся система обучения, ее методические программы не отражают реальные потребности симфонических оркестров. Играть на конкурсах студента в консерватории могут научить, а играть в оркестре — нет.

Разница принципиальная?

Колоссальная, даже приемы игры разные. Умение слушать коллег нужно воспитывать с юности. А у нас ошибочно полагают, что придет человек в оркестр и сразу всему научится. Ничего подобного, иногда это просто невозможно. Или требует немалой траты времени.

На Западе ситуация иная?

Абсолютно иная. Там почти все консерватории поставляют кадры для оркестров, и педагоги подбираются именно под эти цели. Потому и проблем с набором в оркестры у них нет — по 50, а то и 100—200 кандидатов на каждую вакансию.

Больной вопрос

А пригласить музыкантов из других городов на упомянутые вами вакансии в нашем оркестре нет возможности?

При нынешних зарплатах в Красноярском симфоническом оркестре это, увы, практически нереально. Раньше все оркестранты в стране получали немного. Сейчас ситуация изменилась, и наш оркестр выглядит в ее свете не лучшим образом. Горько об этом говорить, но абсолютно непонятно, почему в соседних регионах, в Новосибирске или Екатеринбурге, оркестранты получают в среднем около 50 тысяч рублей, да и зарплатой в 70 тысяч сейчас никого не удивишь, а мои музыканты вынуждены довольствоваться зарплатой в 15 тысяч рублей? Кого мы можем пригласить?

Высокий уровень зарплаты — главная мотивация?

Если музыкант потратил на обучение 17 лет, почему он должен нищенствовать? У каждого семья, в конце концов. Упрекать людей в меркантилизме: «А как же любовь к музыке?» — это ханжество и демагогия. Уже то, что человек выбрал столь трудную стезю, говорит о его любви к музыке само за себя. И этот выбор вовсе не означает, что художник должен быть голодным, как любят разглагольствовать некоторые демагоги.

Ну а жилье для оркестрантов, приехавших из других городов, оркестр предоставляет или и на это нет средств?

Мы сейчас снимаем жилье 15 музыкантам. Но это не решение проблемы. И, более того, пережиток прошлого. У человека должна быть достойная оплата труда, а как он распорядится заработанными деньгами — его личное дело. Пусть сам арендует квартиру, вкладывает деньги в ипотеку — было бы что вкладывать! Не знаю, как долго этот вопрос будет висеть в воздухе. По коридорам власти он давно гуляет, но пока, увы, без изменений.

А недавнее присвоение оркестру статуса особо ценного культурного объекта края разве ничего не изменило?

Статус есть, но никаких осязаемых изменений. Вроде он как раз предполагает некоторое повышение зарплат оркестрантам. Посмотрим, возможно, что-то переломится после Нового года. И вообще с дальнейшим финансированием пока не все понятно. Впереди у меня разговор с министром культуры края, насколько осуществимы некоторые проекты оркестра за счет бюджета. Хотя, повторюсь, основная проблема — увеличение зарплаты. По всем остальным параметрам — а это и поэтапное обновление инструментов, и аренда квартир, и т. п. — все идет без сбоев.

Здравомыслящий пессимист

Когда вы вступали в должность художественного руководителя оркестра, сокрушались, что вынуждены совмещать творческие заботы с административными — и концерты играть, и о новых стульях для музыкантов беспокоиться, и об отсутствии лампочек в зале.

Сейчас мало что изменилось. При всем желании я не могу устраниться от административных обязанностей. Еще и потому, что в нынешней кооперации с филармонией то и дело возникает множество проблем. И мое участие в их разрешении неизбежно.

Как складываются отношения в этой кооперации?

Филармония — структура неповоротливая и малоэффективная. Она, кажется, и сама устала от своего бумагооборота. Как мне кажется, я в своем деле человек опытный. Повидал много оркестров, знаю, как должно функционировать это хозяйство. Не у всех есть такой опыт и, возможно, не всем, с кем мне приходится сталкиваться по работе, очевидно то, что очевидно мне. Отсюда порой возникает непонимание и различные стрессовые ситуации.

А как вам видится будущее оркестра в связи с грядущим переходом филармонии на автономную форму управления?

Признаться, я абсолютно не представляю, что это такое, что мы приобретем, а что потеряем. Но если министр культуры края считает, что переход в автономию пойдет нам на пользу, я склонен ему доверять. Во всяком случае, не нахожу пока оснований в этом сомневаться.

То есть на полное отсутствие контакта с властью посетовать не можете?

У меня позитивный контакт с культурным руководством края. Есть, правда, отдельные чиновники среднего звена, страдающие характерным чиновничьим зудом, которых иногда подмывает поруководить оркестром. Возможно, они забывают, что их работа — обеспечить нам условия жизнедеятельности. Не более. Управлять культурными процессами в принципе невозможно. Попытки грозить нам пальчиком из своих теплых кабинетов бесперспективны. Хочу процитировать нашего премьера Владимира Владимировича Путина: «Бюрократия в России хозяйничать не будет». Я с ним согласен.

И часто вам приходится сталкиваться с подобными поползновениями?

Понимаете, бюрократия неистребима везде, на многочисленные чиновничьи препятствия и тормоза приходится натыкаться то и дело. Помню, я еще при первой нашей с вами встрече, пять лет назад, сказал, что здесь чудовищный бюрократический аппарат. К сожалению, за эти годы мало что изменилось — видимо, такова система. Жизнь по лекалам каких-то советских или вновь придуманных циркуляров, слепое следование несуразным инструкциям — все эти бесконечные «план по доходам», «план по зрителю», «план по концертам» — просто тоска зеленая… Вот когда осенью у оркестра больше двух месяцев не было доступа к Интернету, когда у нас из месяца в месяц чехарда с начислением зарплат артистам — это почему-то чиновникам не интересно…

Что-то мы с вами слишком погрузились в обсуждение проблем, Марк Львович. А ведь повод для встречи вроде как приятный…

Ну, что поделать, я пессимист. (Смеется.) Привычка называть вещи своими именами. Но, впрочем, понимание, что в жизни далеко не все радужно, не мешает мне спокойно и упорно делать свою работу. И обещаю, что на протяжении сезона мы доставим нашим слушателям немало удовольствия.

Ловлю на слове! А что бы вы особенно выделили?

В мае у нас в гостях будет замечательный пианист Александр Кобрин — лауреат конкурса Ван Клиберна, он широко известен и в Америке, и в Японии. Из пианистов также ждем Ксению Башмет, Константина Шамрая (он приедет к нам уже в третий раз). Выступит лауреат многих конкурсов скрипач Родион Петров, известный органист из Голландии и многие другие. У нас были удачные, на мой взгляд, совместные концерты с красноярскими оперными певцами Верой Барановой, Ларисой Марзоевой, Жанной Тараян, Евгением Балдановым, так что будем и дальше сотрудничать с оперным театром. Но это уже в следующем сезоне. А пока — милости просим в открывающийся 6 декабря Малый зал. Приходите все, будет кого и что послушать.

Досье «ВК»

Марк Кадин

Главный дирижер и художественный руководитель Красноярского академического симфонического оркестра.

Родился 28 апреля 1965 г. в Краматорске (Украина). Окончил Российскую академию музыки имени Гнесиных.

В 1994—2004 гг. — дирижер Московского академического большого концертного оркестра им. Ю. Силантьева.

В 1996—2004 гг. — дирижер-ассистент Российского национального оркестра.

В 1999—2003 гг. — второй дирижер Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы».

С сентября 2004 г. — дирижер Красноярского академического симфонического оркестра.