20 марта ведущая солистка Красноярского музыкального театра заслуженная артистка России Валентина Литвина представит новую сольную программу «Севильяна». Об «изюминках» и сюрпризах своего творческого вечера артистка рассказала в интервью «ВК».
Как небо Италии
В последних сольных концертах вы пели украинские песни и песни советских лет. Чем порадуете своих слушателей в этот раз?
Программой испанских и итальянских песен. Может, потому что пришла весна — захотелось чего-то легкого и мелодичного, солнечного, как небо Италии. (Улыбается.) Идею вынашивала не один месяц, перелопатила гору материала, многое пришлось отбросить — некоторые номера по разным причинам не вписались в концепцию программы. В итоге выстроился концерт из двух отделений, 25 номеров.
Исключительно сольных?
Ни в коем случае. Мне и самой как слушателю было бы скучновато весь концерт слушать только одного исполнителя, и я не хочу заставлять скучать свою публику.
Да и костюмы артистке нужно успеть поменять...
А как же! (Смеется.) Мужчинам-певцам проще: в первом отделении — черный фрак, во втором — светлый, и все. А певицам нужно несколько новых костюмов под каждую программу, так уж повелось. Нужно время переодеться. Поэтому всегда приглашаю в свои концерты других солистов. Тенорам нашего театра — заслуженным артистам России Виктору Савченкову и Владимиру Родину, артистам Александру Литвинову и Владимиру Куркину — предложила спеть неаполитанские песни. Это традиционный мужской репертуар, причем именно теноров, женщины редко его исполняют. Что-то споем дуэтами — например, сейчас репетируем номер с Максимом Старковым, артистом нашего хора, многие знают его по квартету «Седьмое небо».
Балет приглашаете?
Нет, сама форма концерта его участия не предполагает. Она в этот раз скорее филармоническая — оркестр и певцы вместе на сцене. Но коль уж наш театр теперь называется музыкальным, можем себе такое позволить. Сама я уже пела в подобных программах, но для театра это первый опыт. Хотя, возможно, он станет традицией. И еще, что очень ценно, для каждого концертного номера «Севильяны» дирижер программы Леонид Аркадьевич Балабайченко написал свою оркестровку.
Поясните для непросвещенных: а в чем ценность?
Каждая оркестровка в театре на вес золота, у нас большой дефицит концертного репертуара. За девять лет работы здесь мне сделали всего одну оркестровку, для номера «Весенние голоса». Это настоящая роскошь — и дорого, и по времени затратно, поэтому иногда концерты в театре идут под минусовки. И для меня просто подарок судьбы, что в моей жизни есть Леонид Аркадьевич. Мы давние друзья, он мой первый дирижер, я пела у него почти пять лет после консерватории в Железногорской оперетте. Как он сам говорит, для него вокалист и певец — не одно и то же, ему важно, когда артист не просто ноты озвучивает, а создает музыкальный образ на сцене из каждого произведения.
И еще, что очень важно: оркестровки Леонид Аркадьевич пишет для меня, но они останутся в библиотеке театра, наши артисты смогут их потом использовать.
Важен не просто голос
Будете петь на языке оригинала?
Не все. На мои концерты приходят разные люди, и кому-то большая программа на иностранных языках может показаться тяжеловатой. Поэтому часть песен прозвучит на русском. Правда, переводы некоторых из них изначально были настолько ужасны, сплошная бессмыслица, хотя в России их поют десятилетиями. Но для меня это не аргумент, я должна понимать, о чем пою, а не просто повторять кем-то опробованный текст. Вот и пришлось что-то самой переделать, а что-то заказала написать знакомой поэтессе.
Иначе образ не выстраивается?
Конечно! На сцене важен ведь не просто красивый поставленный голос, а когда весь организм певца задействован, чтобы раскрыть музыкальные и вокальные интонации произведения, как можно глубже окунуться в его суть. Чтобы он сам понимал, о чем поет, и тогда его поймут слушатели, это зацепит. Если не зацепил — что ж, значит, не справился, что-то не дотянул... Видимо, это зависит от силы таланта — кто-то способен лишь по верхам пройтись, а кому-то дано проникнуть глубже. Для меня, во всяком случае, очень важно пропустить произведение через себя — не умею копировать, пою так, как я это чувствую. На концерте в честь юбилея края пела с ребятишками песню «Дадим шар земной детям». И мне было очень приятно, когда режиссер программы Игорь Шаповалов сказал, что он впервые услышал, как кто-то поет эту песню не так, как ее первая исполнительница София Ротару.
Вернемся к содержанию программы — что в ней прозвучит, помимо неаполитанских песен?
Классический блок и современный — тарантеллы, хабанеры, болеро, какие-то шуточные испанские песни. Мы даже некоторые оперные арии специально аранжировали в ритме хабанеры, чтобы они были созвучны программе. Эти оперные арии — с виртуозным пением, колоратурами, вокальной техникой, все-таки Италия — как же без бельканто? Но в то же время они легкие для восприятия — как, например, «Болеро Елены» Верди, «Неаполитанская тарантелла» Россини, вокальное переложение Аранхуэсского концерта Родриго, Адажио Альбинони. Современную по звучанию и по мысли — вот такого плана классику я взяла в этот раз. Чтобы вся программа была легкая, как брызги шампанского. Также в ней будут какие-то эстрадные итальянские песни. Я вообще не люблю что-то узкое, предпочитаю в своих концертах разноплановость.
Валентина Ивановна, а почему вас в последнее время нечасто услышишь в спектаклях?
Хотите спросить, не от творческой ли нереализованности я делаю концертные программы? (Улыбается.) Нет, нисколько. Я по образованию и по сути своей не актриса, а музыкант и певица. Так получилось, что творческую карьеру я начала в театре. Но уже тогда — благодаря, кстати, Леониду Балабайченко — я убедилась, что и в театре можно делать концерты. С его помощью мы с моим партнером Петром Приходько сделали в Железногорске свою первую сольную программу, причем там были сложнейшие оперные арии. И с тех пор я всю жизнь с огромным удовольствием этим занимаюсь. Когда только приехала работать в Красноярск, еще в театре не успела ничего исполнить, а уже через месяц пела в концерте с оркестром Анатолия Бардина. У меня каждый год новая программа, а иногда даже две успеваю подготовить, сама режиссер своих концертов. В музыке еще столько всего, что хотелось бы спеть! Так что скучать мне некогда.
И все-таки, опереточная классика вам близка?
Да, но это такие героини, как Ганна Главари из «Веселой вдовы», Розалинда из «Летучей мыши» — женщины без возраста. А петь молодых героинь — таких как Саффи в «Цыганском бароне» или Сильва — мне моя совесть профессиональная уже не позволяет. Но концертные программы я составляю сама, а на постановку спектаклей никак не могу повлиять. «Веселую вдову» в театре ждем третий год, пройдет еще немного времени, и боюсь, я уже не рискну выйти в ней в роли Ганны... А может, оно и к лучшему. Если музыка в спектакле не совпадает с его идеей, я не в состоянии это принять. Если говорить о той же венской классике, ее писали гениальные композиторы, она задает характер, говорит сама за себя. А у многих режиссеров, к сожалению, музыка нередко об одном, а танцы, все движения в спектакле совершенно о другом — жуткие противоречия с музыкой! Моя честь профессиональная не позволяет мне пойти на поводу подобных трактовок. Хотя я поддерживаю творческие поиски. Но лишь тогда, когда все в рамках разумного, когда у режиссера есть чувство меры.
Почему-то я вас вижу в спектакле на сюжет старого фильма «Большой вальс» на музыку Штрауса...
Как вы угадали? (Улыбается.) Вы знаете, ведь действительно есть спектакль по этому сюжету, «Король вальса». И в Железногорске я даже играла в нем жену Штрауса. А мечтала сыграть его любимую певицу, для которой он писал вальсы. Никому об этом не говорила. Но если не получится спектакль, то, возможно, когда-нибудь сделаю программу под названием «Сказки Венского леса».
А чем займетесь после «Севильяны»?
Уже параллельно занимаюсь — новой творческой программой. Это моя извечная беда — еще один концерт не отработала, а в голове уже другой вертится, на одну ягодку смотрю, вторую примечаю. (Смеется.) И осенью, если все получится, у меня запланирован концерт-презентация диска романсов.
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск», №9 (250)
