Наверное, нет ничего неприятнее в мире искусства, чем прослыть однообразным. Известного питерского художника Виталия Пушницкого, как ни удивительно, критики, наоборот, упрекают в излишнем разнообразии — мол, пробует себя во многом, это чересчур. Плоды его поисков, кстати, можно увидеть до 28 апреля на выставке в Красноярском музейном центре. А сам художник в интервью «ВК» пояснил свою авторскую позицию.
Чем же ваших оппонентов, Виталий, смущает ваша творческая разносторонность?
Считается, что хорошо, когда художник узнаваем, — легче проследить его эволюцию. И с точки зрения продаж это плюс, что важно для галеристов. Но, наверное, я еще не потерял интерес к исследованию, поэтому мне надоедает делать что-то одно, узнавать самого себя. А коммерческие интересы — вообще не приоритет. Как говорит один герой из фильма Джармуша «Ночь на Земле», «деньги нужны, но они не важны».
И все-таки востребованность своих произведений у коллекционеров ощущаете?
Пока не жалуюсь: даже в кризис есть люди, которые интересуются, над чем я работаю. Причем, что интересно, за последние шесть лет большая часть работ у меня продается в России, а не в Европе, как было до 2004 года.
Неужели арт-рынок в нашей стране настолько прогрессировал за это время?
Безусловно, галереи в Москве стали работать активнее. Но на самом деле арт-рынок в России маленький, на него не стоит ориентироваться. Завтра все может измениться, эта сфера вообще непредсказуемая.
То есть на рынке современного искусства нет конъюнктуры?
Нет, потому что он гигантский. Недавно я приехал с международной выставки-ярмарки современного искусства «АРКО-Мадрид», где было два павильона — каждый с футбольное поле. И это еще мало, потому что многие галереи не смогли приехать из-за кризиса. Так вот — просто уму непостижимо, что там выставляется! И это очень хорошо — в столь больших масштабах невозможно просчитать, удастся что-то продать или нет. Нужно просто быть самим собой и ни о чем особенно не беспокоиться. Твоя работа должна быть сильной в любом случае, остальное не важно.
А разве в
Это возможно только на маленьком рынке — как раз таком, как в России. Галеристы часто работают с определенным кругом клиентов. И потом даже для самых лучших из них главное — продать. А художник по натуре своей человек ненормальный, потому что он стремится делать что-то оригинальное, нестандартное. Есть, конечно, и такие, которые обслуживают социум, но я их художниками не считаю. Это скорее менеджеры от искусства — работают по пиар-технологиям, умеют получать деньги с разных фондов под свои социальные проекты.
Если художник — не коммерсант, что сейчас способно помочь его продвижению? Интернет?
И да, и нет. С одной стороны, с помощью своего сайта можно привлекать клиентов. А с другой — стоит только выложить что-то на сайт, как вскоре это расходится по миру, авторские права защитить невозможно. Поэтому последние свои работы я выкладываю спустя год после их появления, не раньше. Я не против заимствований. Я против тупых копирований. Сам учусь у других художников — это нормально. Лишь бы индивидуальность сохранялась, вот что самое главное. Как ответил Энгр на вопрос, чем хороший художник отличается от плохого, «хороший художник иногда создает хорошие работы, а плохой никогда». (Улыбается.)
Вернемся к теме, с которой мы начали разговор, — к разнообразию ваших поисков. Итак, по образованию вы график, но занимаетесь и живописью, и скульптурой, и видеоинсталляциями?
И фотографией, и еще много чем. Фотографией увлекся в студенчестве, когда у меня еще не было даже своего фотоаппарата, брал у друзей на время. Сейчас использую фотографию как базу для своих графических проектов. Кстати, почти все приходится печатать за границей.
Почему?
В России нет материальной базы для этого. Даже обычной литографией уже почти негде заниматься, что уж говорить о современных технологиях?.. Правда, в условиях жесткого кризиса поневоле находишь какие-то новые варианты, фантазия вынужденно обостряется. Например, мой друг работает на картонной фабрике, там есть упаковочный лазер, который режет картонные коробки. А я придумал, как его перепрофилировать, — прописал плагин, чтобы робот не резал картон, а лишь слегка его скоблил, выжигал заданное изображение. Так появилась серия работ, которую я выставил и в Красноярске. Наверное, это единственное, что я изготовил в России.
А скульптуры где делаете?
В Европе. Кстати, что касается скульптуры — я уверен, что к ней неминуемо придет любой, кто занимается графикой. Потому что рисованная графика — это двухмерные эскизы о трехмерном мире, размышление о пространстве. Не случайно же, что графика как самостоятельный жанр — самый поздний, прежде он был вспомогательным.
Какие материалы предпочитаете в скульптуре?
В последний год я работаю с разными структурами, и мне все равно, из чего делать. Главное — некий набор материалов, задача и импровизация. Как фламенко — танец и мелодия рождаются здесь и сейчас, никто не знает, чем все закончится. Импровизация — это всегда риск, но лишь в ней отчетливо видно настоящее мастерство.
Вы своим творчеством опровергаете распространенный стереотип, что современное искусство непонятно...
Да, я сознательно поставил себе такую задачу. Чем хорош Моцарт? Его могут слушать и понимать и высший свет, и простой народ, — он доступен всем. Когда я услышал это, подумал: как здорово — говорить о своем и в то же время знать, что тебя понимают. Пусть даже понимают вовсе не то, о чем ты говоришь, — но что-то же в людях отзывается! В студенчестве я прошел полный путь экспериментов — от классицизма до кубизма и абстракций и даже акционизма. И пришел к выводу: если хочешь что-то сказать — говори проще, лучше не умничать. Я ничего не декларирую, художник — не политик, он никого никуда не зовет. Он лишь молча на что-то указывает. А ценно это или нет — не его забота, время покажет.
Виталий, а как вы считаете: правда ли, что современному художнику помимо привычных выразительных средств нужно знать химию, физику, уметь пользоваться видео?
Это очень индивидуально, каждый художник решает для себя сам, что ему необходимо. Наверное, нужны некие базовые знания современных технологий, а как он будет их использовать в своем творчестве — его личное дело. Я многому научился за границей. И понял тогда, что в наших художественных учебных заведениях вообще не дают образования. В лучшем случае оно нацелено на XIX век. За исключением реставрационной школы, которая еще как-то сохранилась. А из того, что нужно художникам сейчас, студентам ничего не преподают. В сущности, готовят безработных. О чем говорить, если их даже компьютерному программированию не обучают! А современное искусство развивается бешеными темпами. И помимо новых технологий художник должен знать, что такое бизнес-стратегия, как строится работа с галереями — как работает экономика на этом рынке. Знаете, два года назад от одного известного фотографа в Лондоне я услышал, что английская экономика получает три процента валового национального дохода с современного искусства. Три процента!
В голове не укладывается...
То есть получается, что, развивая свое искусство, англичане одновременно развивают все. Это же очевидно — общество в своем развитии всегда опирается на культуру. Помню, еще во время учебы я услышал очень хороший пример о взаимодействии культуры и экономики. Как только наступает кризис, экономика падает. И тут же падает культура, потому что на ее развитие нет денег. Но чтобы поднять экономику, нужно сначала поднять культуру. Почему? Потому что, если, скажем, два бизнесмена захотят заключить сделку и один вдруг узнает, что у другого недостаток культуры — то есть он может обмануть, украсть, — сделка между ними невозможна. И до тех пор пока в нашей стране не поймут приоритета культуры, не будет никакого развития.
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск», №15(256)
