Люди хотят, чтобы им гарантировали. Все, что можно. Любовь, дружбу, доходность по инвестициям. Сильно обижаются, когда это невозможно. Увы. Доходность, как правило, прямо пропорциональна риску, а чувства вообще не положишь под проценты на депозит.
Надежный убыток
Само же представление, что гарантии обязаны наличествовать, — источник нехорошего, от мелких казусов до краха всей жизни. Лучше всего это видеть на примере сексуальных привязок и прочей нежной чувствительности, но начнем с более прозаичного в своей наглядности. С денег. Казалось бы, сильно разное, но сходство смысловых фигур видеть можно.
«Нищие молятся, молятся на... то, что их нищета гарантирована», — спел Бутусов в песенке 1986 года. Воистину так. Если взять последние двадцать лет, то хранение денег в сберегательной кассе, как привыкли честные советские граждане, вообще нельзя назвать инвестицией в актив. Это инвестиция в пассив. Строго терминологически, актив — то, что приносит прибыль на вложенное, пассив — то, что съедает вложенное в убытках. Хранение денег на депозите в Сбербанке и прочих не менее славных банках в хороший год выглядело примерно так: доходность по вкладу, например, 10 % минус налог, то есть 9 %, а инфляция 12 %, то есть реально капитал тает со скоростью 3 % в год. В плохой год могло быть так: 20 % номинальной доходности по вкладу при инфляции в 50 %. Дело уже идет шустрее, деньги стекают в песок почти на глазах, скорость минус 30 % годовых. Это очевидно, если подумать на тему хотя бы минуту, только подумать честно.
Также видно, что деньги можно хранить не только таким манером. Простейшее: как только в экономике инфляционного типа деньги отвязывают от золотого стандарта, золото не может не крыть инфляцию в долгосроке. Есть графики за двадцатый век. Там рисована судьба доллара, инвестированного в 1900 году в золото, акции, облигации и в самого себя. И график инфляции как базовый. График доллара лежит ниже, золото — выше, облигации — еще выше, акции — чудовищно выше. Касательно рубля, инвестированного, положим, в 1995 году, когда инвестировать уже было можно, — те же самые пропорции в сильно раздутой форме. Что же мешает доброму гражданину инвестировать в актив, а не в пассив?
Закавыка в том, что родная сберкасса ему гарантирует. В конечном счете она ему гарантирует доходность минус 3 % в обычный год и минус 30 % в плохой, но важен сам факт гарантии. «Точно знаю, что будет с моими деньгами». Золото никому ничего не гарантирует, может быть и минус 15 % за год. А с акцией может быть минус 70 %. Но это неважно там, где может быть и плюс 200 %, а в долгосроке и в усреднении — математическое ожидание выигрыша на стороне нашего героя. Требуется только отказаться от мании гарантированности. И стоически терпеть неизбежную просадку, например, в 20 % портфеля. Но именно на просадке откажут нервы. «Мне мое здоровье дороже», — крикнет сам себе внутренним голосом наш герой, изымет средства из «авантюры» и будет спокойно спать, твердо зная, что деньги хоть и тают, но зато с заранее известной скоростью.
Мании про любовь
Но это, по большому счету, лишь присказка. В делах, в конце концов, все же можно оперировать отношением «риск — доходность», ища себе оптимум. Подлинное безумие начинается в области, как ее называют, личной жизни. Можно назвать это неврозом депозита, если угодно.
Объятые душевной дрожью человеки настаивают, чтобы им гарантировали самое дорогое — «чувства» и «отношения», выдав что-то вроде банковского договора с печатью. «Приняли на ответственное хранение свои же нежные чувства к партнеру, обязуемся обналичить в любой момент по требованию в размере не менее оговоренного».
Влюбленность не проект и не может быть следствием алгоритма, она даруется и дается. «Нам понимание дается, как нам дается благодать», и неравнодушие к другому человеку — благодать еще более редкая. Условия для понимания еще можно как-то создать, но попробуем вообразить такой абсурд, как «влюбиться усилием воли». Мол, если долго тужиться, все у нас получится. Но то, что не есть следствие нашего решения (а снизошедшая благодать уж точно не следствие решения, тут честнее веровать в Бога и судьбу, нежели в себя), не может быть продолжено с гарантией. Сегодня далось, завтра отнялось.
У разумного, честного и способного более-менее носить на плечах тяжесть мира почти нет оснований требовать договора любовной верности, например. Разве что фетишизация секса, но это не очень разумно в
Интереснее, а что все-таки можно требовать от партнера? И что человек может считать гарантированным в мире касательно самого себя? Гарантировать другим можно лишь то, что лежит в поле твоего решения. Действия, а не намерения. Кинуть мусор мимо урны преступнее, чем хотеть пятилетних девочек или хотеть взорвать весь мир. За хотения пусть судит Бог, а перед людьми должно отвечать лишь за поведение. Если кому-то надоел друг, любимая более не любима, родители не радуют и дети не умиляют — здесь нет ни греха, ни вообще ответственности. Но можно гарантировать, к примеру, честность, не врать — это уже поведение. Соблюдение договоров, если это договор не про намерения, а про поступки. Можно гарантировать, что «в оговоренной ситуации Альфа будет реализован сценарий Бета».
А главное, что человек может себе гарантировать, — самого себя. Какой Беты он будет держаться в ситуации Альфа. Если важны гарантии по депозиту, сложи туда свои правила. Будешь сам себе банк, и никто, кроме тебя, не устроит ему банкротство.
Александр Силаев, оригинал статьи в газете «Вечерний Красноярск» № 48 (289)
