Кукольная монодрама о злоключениях многодетного британского монарха спустя пару лет возвращается на красноярскую сцену. Поставил её омский режиссер Борис Саламчев в 2011 году, после чего спектакль по неким причинам был укрыт в театральных запасниках. Сейчас Лир вместе с дочерьми снова перед нами: в серебре и золоте нарядов, под звуки флейты и уханье терменвокса разыгрывают они свой семейный конфликт, не будучи обременены дополнительными персонажами и посторонними смыслами. Эта история красива, печальна, лирична ... и несколько утомительна — в какой-то момент она начинает походить на созданный богом чудо-камень, который тот не в силах поднять сам.
В роли единственного кукловода выступает человек-оркестр Владимир Ясинский — артист театра кукол, знаменитый укротитель этнических мелодий и действительно хороший драматический актер. Все его навыки в «Саге» оказываются востребованными, ибо представление сопровождается живой музыкой, пропущенной через сэмплер, а кукольная магия воплощается без прикрытия ширмы, на глазах у зрительного зала. Артист нарочито неторопливо расхаживает по сцене, бережно перебирая кукол и музыкальные инструменты, переключая рычажки аппаратуры и время от времени адресуя публике реплики не от лица шекспировских персонажей, а от своего собственного. Этот безымянный рассказчик с пожелтевшими листками сценария в руках, мог бы быть тем самым королевским шутом, что ушел с королем в степи, навстречу буре; но нет — слишком уж он меланхоличен, слишком утомлен повествуемой историей и тем, что ничего не может в ней изменить.
Изящный минимализм с легкой щепоткой роскоши — это, кажется, основной эстетический принцип постановки. Мимика кукольных героев лаконична и индивидуально атрибутивна; характер каждого из персонажей воплощен в каком-то одном, изумительно точно подобранном движении. Лир, склочный, громогласный старик, самодур и тиран, безуспешно пытается дирижировать жизнью резкими движениями маленьких ручек, младшая Корделия трогательно склоняет свою крохотную головку в сторону, невозмутимые Регана и Гонерилья обходятся чуть заметными жестами и вкрадчивыми голосами. Ближе к финалу некоторых кукол ждет перерождение; сбросив внешние оболочки, они предстанут перед публикой в укрупненном, слегка гротескном виде: более всего изменится сам Лир, сброшенный с высот своего самомнения, застывший в согбенной позе, жалкий и несчастный. Однако изменится ли, созвучно этому падению, трагический градус истории? Нет...
Ясинский не ведет спектакль, а пассивно сопровождает его, полностью встраивается в неспешный темп, который, казалось бы, сам должен задавать; это создает странное ощущение импровизации, но импровизации искусственно ограниченной, намеренно загоняющей саму себя в некие композиционные рамки. В тот момент, когда нужно пойти наперекор неспешным музыкальным рефренам и как-то всколыхнуть печальный гармонический пруд, ничего не изменяется: все так же завывает мелодичный ветер, все так же печально вздыхает рассказчик, любовно поправляя кружевные оборки на кукольных платьях. И сразу же аккуратно отшлифованная эстетика спектакля оборачивается него же; все-таки, душа — куда более тонкий инструмент восприятия, чем глаз или ухо, которым требуются грубые раздражители, к ней нельзя апеллировать постоянно. Вязкая, проникновенная, но равноускоренная лирика затягивает в самое сердце бури, заносит зрителя невидимым песком, подобно тому, как песком заносит мятую карту многострадального королевства.
Ситуацию усугубляет то, что взрослые люди, к которым собственно и обращен этот совсем не детский спектакль, не способны воспринимать как классический текст, так и классический конфликт. К исходу первого получаса некоторые зрители уже демонстрировали признаки утомления, к исходу второго — начали потихоньку ворчать, к исходу третьего откровенно роптали и копались в телефонах. Сложно их осуждать: умение созерцать — великий труд, как бы ни был изящен объект внимания.
Евгений Мельников, фото: krskplus.ru, puppet24.ru
