Недавно на глаза попалась старенькая новость о том, что английские церковники, оказывается, принесли официально-посмертные извинения Чарльзу Дарвину за излишне эмоциональное отрицание теории эволюции. Проблема сопряженности научных истин с истинами религиозными для современной культуры до сих пор не снята, она будоражит общественное мнение, она провоцирует публицистов и литераторов на высказывания различной степени аргументированности: некоторые хочется сжечь в цензорской печи, другие, написанные умело и полемически сдержанно, хочется прочитывать с особым тщанием. К последним из них относится и нынешний роман — о судьбе вымышленной ученой дамы, которая сформулировала теорию эволюцию одновременно с господином Дарвином.
В новой книге заокеанской писательницы Элизабет Гилберт, автора нашумевшего и для кого-то даже культового бестселлера «Есть, молиться, любить», ощущается не очень много американского; напротив, возникают сильнейшие ассоциации с английским любовным романом, с Остин и Диккенсом, с викторианскими шляпками, пробковыми шлемами и «Баунти», стоящем на приколе у берегов Таити. Как и полагается для качественного жизнеописания, роман начинается ещё до рождения главной героини, а завершается незадолго до её ухода в мир иной — слегка туманной лирической зарисовкой, дабы оставить легкий флер неопределенности. Отправная точка — старая добрая Англия, конечная — недобрая Европа под натиском XX века, а между ними — тропические моря, пыльные трюмы кораблей, колониальные плантации и лесистые холмы Пенсильвании. Сначала читателей ожидает роман приключенческий, после — семейный, потом — увы, исключительно дамский, и под занавес, когда копившаяся на протяжении всей книги метафизика сорвется с привязи — философский, причем весьма высокого качества.
Главная героиня, Альма Уиттакер, дочь преуспевающего промышленника-фармацевта, большую часть своей жизни провела в Новом Свете, в семейной изоляции, окруженная традиционными сословными и профессиональными предрассудками, но пытливо постигающая мир при помощи своего аналитического, совершенно научного склада ума. Она взрослеет, пытается наладить отношения с близкими, каждый из которых представляет собой ещё тот образчик человеческой теплоты (отец — прожженный делец и циник, мать — чопорная тираническая дама, приемная сестра — замкнутая в себе девица, будущая аболиционистка) и определиться со своим местом жизни. Попутно Альма неудачно влюбляется, потом влюбляется ещё неудачнее, постигает таинства домовладения и собственного тела, и, наконец, берет определенные вершины в бриологии — разделе ботаники, посвященном изучению мхов. Жизненный опыт вкупе с результатами научных наблюдений на склоне лет приводит её к идее изменчивости видов — дерзкой, богохульственной и неизбежно ущербной идее; женщина так и не публикует свою работу, поскольку не может найти убедительных обоснований для человеческого альтруизма и самопожертвования, чуждых принципам естественного отбора.
- Мне всегда было интересно, что мистер Дарвин думал об этой вашей идее — о том, что наш ум не подчиняется законам эволюции, а Вселенной управляет высший разум.- О нет, ему она совсем не нравилась, мисс Уиттакер. Он приходил в ужас каждый раз, когда я об этом заговаривал. «Проклятие, Уоллес, — говорил он, — поверить не могу, что ты снова приплел сюда Бога!»
За вычетом искусно прописанных социальный перипетий романа его убедительная диалогичность — это наиболее увлекательная составляющая книги. Собственно, героине до некоторого времени даже не требуется персонифицированный идейный оппонент, ибо ей достает личного интеллекта для того, чтобы подбирать доводы «за» и «против», выуживать их из житейских неурядиц и душевных потрясений. С одной стороны, пишет она, «единственное непростительное преступление — оборвать свой жизненный эксперимент прежде, чем наступит его естественное окончание», и доказательство тому — история отца, зубами и ногтями выцарапавшего себе высокий статус; но по другую сторону умозрительной полемики — сумасшедшая подруга, сгоревшая раньше срока и ныне угасающая в тоске и одиночестве в приюте для умалишенных. Рассуждая иначе, можно отказаться от повседневной борьбы, влачить жалкое существование, дабы сохранить себя для иных свершений, для достижения духовных высот; но единственный человек в жизни Альмы, который подходил под описание земного ангела, окончил дни при странных, богопротивных обстоятельствах. Сколь многое в жизни с её нарочитой страдательностью и многими обязательствами перед близкими, не продиктовано эволюционной необходимостью?
Ответа в романе нет — ни частного, ни абстрактного, и одно это заслуживает для него хорошего — пусть и не самого видного — места на книжной полке.
Изд. «Рипол Классик», 2013 — 520 стр. Тираж — 20 000 экз.
