«Дневники увлекательнее вестернов» ©
Представьте себе Доктора Кто, чья TARDIS неисправна и теперь каждые пару минут перебрасывает бедолагу из одного времени в другое: характеры, лица, события, обрывки интриг полувековой давности и таких, что с пылу с жару, замешиваются как стекла в калейдоскопе, от обилия имен голова идет кругом, а подлежащих запоминанию фактов столько, что галстук-бабочка лезет на лоб; именно в таком состоянии надлежит пребывать читателю на протяжении семисот с лишним страниц. «Цвингер» — вполне себе классический линейный роман, но намеренно изломанный и перекрученный, благодаря чему растянувшаяся на три человеческих поколения история происходит единомоментно, а сюжетообразующая интрига о поисках сокровищ Дрезденской картинной галереи уходит на далекий задний план и где-то там тихо тлеет, чтобы в нужный момент яркой вспышкой предупредить — книга-то закончилась.
Главный герой здесь — это сотрудник крупного международного издательства по имени Виктор (сокращается до «Вика», что вполне справедливо — типично женское восприятие автора не единожды отражается в повадках своего альтер-эго), который то и дело ныряет в темпоральные лакуны — собственные воспоминания, архивные документы, память услышанных им когда-то историй. Так пересказанные в романе восемь дней жизни из 2005 года растягиваются на несколько десятилетий, охватывающих вторую половину двадцатого века. Виктор движется из Милана во Франкфурт, направляясь на европейскую книжную ярмарку; он корпит над тайной неожиданно всплывших в руках посторонних людей дедовских рукописей, и в его голове сами собой проигрываются многочисленные семейные (а временами — и чужие) легенды — словно перемолотые в блендере и потому почти не подлежащие внятному пересказу.
Дед-украинец в годы войны обнаружил под разрушенным бомбежками Цвингером тайник с бесценными произведениями искусства (все досталось «трофейной бригаде»); мать в брежневскую пору эмигрировала в Париж, стала диссиденткой и позже погибла при таинственных обстоятельствах; отчим-иностранец сначала работал шифровальщиком на военную разведку, потом сидел в советских лагерях, выжил, увез свою зазнобу и её сына заграницу; начальник-еврей пережил бойню в Бабьем Яре, репатриировался, воевал в Шестидневной войне; и так далее, и так далее. Окопные писатели, агенты влияния КГБ, Олимпиада-80, французские любовницы, итальянские партизаны, русская мафия, контрабандные майки с Rolling Stone, отрезанная голова секретарши, свежие письма давно почивших людей, заговоры, заговоры, заговоры: подробностям и впечатлениям здесь несть числа. Какие-то из них уводят в сторону детективной линии, но большая часть, разумеется — это лирические отступления, кристаллизующие быт и нравы минувшей эпохи. В качестве приятного дополнения — фактурные и звонкие, как канонада пощечин, наблюдения об изнанке современного издательского бизнеса (вы, разумеется, знаете, кто такая Елена Костюкович в миру).
Все это производит колоссальное впечатление, несмотря на то, что держаться на плаву среди текстовых массивов непросто: высоки требования к читательской эрудиции, да еще и стилистические игры, в которые пускается автор с намерением добиться большей индивидуализации своих многочисленных билингвальных (и сплошь центральных) персонажей, замедляют продвижение по строчкам. Букв действительно очень много, часто это буквы не то чтобы излишние, но необязательные — детализуются сентиментальные мелочи и совершенно проходные действия вроде переговоров с секретаршей, каждому третьестепенному персонажу обязательно выписывается бэкграунд. Вещам же более важным, связанным с настоящими моральными проблемами, настоящими откровениями, уделяется ровно столько же места, сколько этим дополнительным декоративным конструкциям. Например, самый большой шок, который переживает Виктор в романе, связан с тем, что его дед мог сотрудничать с нацистами — и на путь от рокового узнавания к облегчению и спокойствию уходит лишь пара страниц. Вероятно, однако, что именно в этом заключается истинная природа дневниковых записей, где главное не отделено от второстепенного; вероятно, поэтому потомки так эти записи и ценят.
Corpus, 2013 — 752 стр. Тираж — 3 000 экз.
Евгений Мельников
Книга для обзора предоставлена магазином «Фёдормихалыч»
